Год Ворона

Они уже, сделав пару кругов, возвращались к коттеджу, когда казенный смартфон Пашкина, вызвав недовольное рычание пса, залился привычной "Ламбадой". На трубе оказался Колчин.

– Знаю, что не разбудил, - ухмыльнулся командир группы.
– Но и разбудил бы без зазрения совести. Самому только что сообщили. Завтра выпускают того человека, про которого мы с тобой говорили. Климов и Воронов дали добро.

– Ну и славно. А я тут при чем?

– При всем. Тебе поручено его перехватить и доставить. Так что с утра заказывай разъездную машину, бери с собой Знайку и еще кого сочтешь нужным, и вперед, на мины.

– С-суки вы, товарищи командиры!
– обреченно сказал Пашкин.
– И методы у вас сучьи!

– Что есть, то есть, - хмыкнул Колчин.

– Но тут уж сам знаешь, кто на что учился. Так что к вечеру ждем доклад. С отрицательным результатом можешь даже не возвращаться ...

– Я же на завтра на Москву собирался. Только-только с девушкой познакомился, - майор уже ни на что не надеялся, просто по привычке использовал последний шанс.
– Студентка филфака, не хвост собачий. В аквапарк собрались. Не приеду - обидится вусмерть ...

– Значит не судьба, - злорадно сообщил Колчин.
– Знаю я твои аквапарки, если не в сауну, так сразу на хату потащишь. Снимай ПТУ-шниц или буфетчиц, как все приличные люди. Они покладистее.

– Да пошел ты!
– сказал Пашкин и отключился. Впрочем, в голосе его не было злобы, приказы не обсуждаются.

Майор закрыл калитку и отстегнул поводок. Ариф солидно затрусил в сторону вип-будки, занимающей чуть ли не четверть маленького двора.

Пашкин потянулся, вдохнул хвойный воздух и затопал вверх по ступенькам. Завтра будет утром. А проблемы принято решать по мере их поступления ...

Эпилог. Обходной лист

Наступило воскресенье. Клиника, точнее, доступная для меня ее часть, и без того немноголюдная, опустела настолько, что если бы не дежурная медсестра, что-то писавшая у себя за столиком, и автобус, пропыхтевший за окном сразу же после завтрака, то я бы, наверное, решил, что остался здесь один. Впрочем, после разговора с Вороновым это было даже к лучшему.

О сроках выписки никто даже не заикался, интернет мне так и не включили, оставалось лишь гонять в мыслях по кругу скудную информацию из рапортов "Нестеренко", да фильтровать тонны шлака, переключая телеканалы. Был бы доступ к спирту, я, скорее всего, снова бы запил. Чтобы хоть как-нибудь отключиться, пришлось действовать от противного - изнурять себя до седьмого пота в спортзале. Именно там меня, незадолго до обеда, и отловил профессор.

– Я раз-другой в месяц остаюсь ответственным. Можно спокойно посидеть с бумагами, просто поговорить. Не желаете ли составить компанию?

Кабинет главврача располагался вне моей "зоны", в конце тихого уютного коридора с ковровой дорожкой и спокойными акварелями на стенах, за тяжелой дверью без надписей и табличек.

Пропустив меня вперед, профессор купеческим жестом распахнул створки белого медицинского шкафа. Перед глазами предстала пестрая батарея бутылок с очень заманчивыми надписями. Я поймал себя на том, что щемящее чувство, прежде возникавшее при виде доступной выпивки, так и не проявилось.

– Что будете пить, молодой человек?

Я молча указал на массивную прямоугольную емкость.

– Текила? Что же, по медицинским показателям вполне приемлемо, - одобрил выбор труженик шприца и скальпеля.
– Минимум сивушных масел, антидепрессивный эффект ...

Профессор извлек из недр шкафа приземистые пузатые рюмки, ловко нашинковал скальпелем лимон и разлил белесо-мутноватую жидкость. Мы чокнулись и выпили.

Текила ухнула в желудок горячим комком, и мигом там растворилась, словно кружка воды, выплеснутая на раскаленный бархан в каких-нибудь Кара-Кумах. Но вместо привычного посасывания в районе солнечного сплетения, я ощутил лишь желание забить лимонной долькой неприятное послевкусие. Сказались, мать их, несколько месяцев воздержания и здорового образа жизни...

Правда с третьей рюмки меня слегка пробрало. Но не как раньше, до желания продолжать до полной потери даже намека на сознание и здравый рассудок. Хороший алкоголь вызвал потребность немедленно хоть с кем-нибудь поделиться тем, что накопилось внутри.

Я сам не заметил, что уже минут пять как плачусь в жилетку профессору.

– Страны, в которой я родился уже нет и никогда не будет. Та, что есть, меня в бомжи списала! Та, которую я от атомного взрыва спасал, вылечила после расстрела собственным снайпером, на том и забыла! Мне про отца такие подробности выдают, что ни жить спокойно не смогу, ни спать, ни чего другого делать! В конце концов, блин, девушка, которую я люблю, тоже моей никогда не будет! Потому что мальчишка, с которым она мне изменила, принял вместо меня пулю... Мою пулю!

Дав выговориться, профессор вздохнул и по-новой наполнил рюмки

– Я так понимаю, батенька, вы сейчас полностью дезориентированы и не знаете, на что опереться в жизни?

– Типа того, - буркнул я в ответ. Душевный порыв иссяк, и теперь я жалел, что выплеснул на доктора свои мысли и страхи. Улыбается он сочувственно, но ведь получает деньги не только за должность, но и за звание. Так что еще неизвестно на какой стол ляжет отчет о нашем с ним разговоре...

– Ладно вам, Виктор Сергеевич! Это не медицинский допрос, - профессор, махнул рукой, словно прочитав мои мысли.
– Ланцетом клянусь, наша сегодняшняя беседа не выйдет за стены этого кабинета. Защиту от прослушки здесь ставили те же специалисты, что оборудовали кабинеты на Старой площади. Я вам вот что хочу сказать... Вы пробовали, как бы поточнее выразиться... Посмотреть на свои проблемы снаружи?

– Это как?

– Ну не: "Меня окружает такой враждебный мир", а: "Мир живет по своим законам, и я его часть".

– И в чем же отличие?

– Всего лишь в том, что в первом случае, батенька, вы будете пытаться обвинять в любых неприятностях кого угодно, кроме себя любимого и замечательного. А во втором, будете искать свое место в мире, преодолевая не выдуманные, а реальные трудности.

– И что вы можете посоветовать?

– Ничего нового, ровным счетом. Вы, судя по всему, придерживаетесь христианских взглядов на жизнь. Христианская догма считает, что человек изначально грешен, и только праведной жизнью он может искупить этот грех. Но существует еще одна занимательная теория, трактующая происходящее с человеком, как результат некоего суммарного балла, кармы. Карма меняется в зависимости от того, какие решения человек принимает и какие он совершает поступки. С этой точки зрения никогда не поздно начать с начала. А ведь у вас для этого сейчас исключительные возможности.

– Подумаю, - хмуро ответил я.

Хорошо профессору теоретизировать. А мне то что он прикажет делать после выписки? Нуль, он знаете ли, разный бывает ... Подобно комсомольцам - добровольцам ехать на освоение бескрайних просторов Сибири? Возвращаться в Русу, выбивать местечковых олигархов и, воюя за справедливость, подминать под себя городок? Черной тенью мстителя из бульварных романов годами идти по следу убийц отца? Согласиться на предложение Короленко, и встроиться в "цивилизованное общество нефтяного социализма"? Не мое это все, или сбегу или запью. А что мое? Да вот хрен его знает ...

На том душеспасительную беседу мы и закончили. Кофе, сваренный профессором на лабораторной спиртовке, был просто великолепен.

* * *

На следующий день, наспех позавтракав, я отправился в тренажерный зал и таскал железо до тех пор, пока дежурная сестра, опасаясь за мое здоровье, не пригрозила что выгонит, позвав санитаров, если я её не послушаюсь. Я был в душе, когда в дверь жилого бокса постучали. На пороге стоял Геращенко.

– Ну что, Виктор Сергеевич, поздравляю! Главврач вам диагностировал полное выздоровление. Так что подписывайте обходной лист и готовьтесь к выписке.
– Он протянул разграфленный бумажный прямоугольник.
– Как только все закончите, зайдете ко мне.