Год зеро

— До поры до времени, — сказал он.

— Когда найдем вакцину, у них будет вся жизнь впереди. Тридцать лет, сорок…

Натан Ли намазал ореховым маслом дольку яблока. Откусил. Миранда безоговорочно верит в излечение. «Когда», а не «если».

— Ты поставь себя на их место, — сказал он. — Встретившись с тем, с чем столкнулись они сейчас, ты бы приняла эти три года, ни минуты не колеблясь. Как и я.

Она странно посмотрела на него:

— Предложи я тебе гарантированные три года против возможных тридцати, ты взял бы три?

— Гипотетически?

— Да как угодно.

Он вдруг почувствовал необычайную легкость и отвагу, будто не осталось никаких сомнений.

— Только представь, что мы можем увидеть там, на воле, Миранда.

— Мы? — переспросила она.

Миранда наконец услышала. Она молчала, как будто давая слову повисеть в воздухе. Она могла истолковать его речи так, как хотела. Было ли это приглашение или единственное откровение, на которое он решился, беседуя с ней… или с собой?

Натан Ли всегда помнил о Грейс, каждую минуту. Это вконец лишило его сил, и свою немощь он ощущал как худшее из предательств. Его поиск обратился в муку, любовь — в болезнь, а то и хуже — в абстракцию. Он обожал свою дочь, а кого еще было любить? Теперь Натан Ли был не способен идти дальше — с Грейс либо без нее. Порой он ощущал, что задыхается, сознавая при этом: говорить вот так о свободе очень рискованно. Он страшился, что его чувства изменятся, кем же тогда он будет? Но разве мог он не мечтать?

Так и не дождавшись от Натана Ли подлинного признания, Миранда сказала:

— Вот, значит, что ты тогда сделаешь. Сбежишь?

— Я бы назвал это по-другому… — ответил он и неожиданно спросил: — Ты была в Париже?

— В Париже?

Он торопливо заговорил:

— Он будет нашим — нам все станет доступно. Или Барселона, или Вена. Лето в Альпах. Или Сирия, я знаю там интересные развалины. А Петра — потрясающее место! Удивительный полуденный свет. Красные скалы…

— Ты сейчас пытаешься соблазнить меня?

Голос ее был решительным, похоже, она анализировала создавшуюся ситуацию.

Он тотчас дал задний ход:

— Ты же сказала, мы говорим гипотетически.

— Не было такого.

— Нет, было.

— Это ты сказал.

Она говорила искренне, ни намека на игривость. Он просчитался.

— Я учусь летать, — заявил Натан Ли, избавившись от «мы». — Взял в библиотеке книги об этом. Есть даже такие программы-симуляторы. Маленький самолет с крылом неизменяемой геометрии. Можно передвигаться — от одного аэродрома до другого.

В своем воображении он пускался в полет среди величественных развалин небоскребов Нью-Йорка и дальше, через Атлантику, воровал, держал в руках фантастические сокровища, исследовал неизвестные регионы.

— Париж будет похож на древний Ангкор-Ват, — сказал он. — А Лувр обрастет мхом и лишайниками. От тел останутся одни кости. Можно будет пожить на пляжах греческих островов.

Миранда нахмурилась.

Он поправился:

— Или выспаться на вершине пирамиды. Все дороги открыты.

О путешествии через страну мертвых он кое-что знал. Не забывая об осторожности, можно было обогнуть весь земной шар. Мир проглотит его, но не раньше, чем он сам наестся им досыта.

— Так ты уедешь? — спросила она.

— Назовем это мечтой, — ответил он.

Любить кого-то живого — вот что важно, или хотя бы того, кто рядом. Он гнался за своей виной, пытаясь ее обогнать. Двигался словно по инерции. Если медлить и думать о том, что творится в душе, он безнадежно отстанет.

— Но ты не можешь, — сказала она.

Его сердце взыграло. Неужели она протягивает ему руку?

— По мне скучать некому, — решил проверить он.

— А как же город?

Недоверие Миранды заставило его пойти на попятный. Он никогда раньше не слышал, чтоб она говорила так, будто держит в своих руках жизнь этого города.

— Лос-Аламос?

— Да, — упорствовала она. — У нас каждый человек на счету. Ведь здесь всё.

— Что всё?

— Всё. — Миранда зачерпнула ладошкой воздух. — Спасение.

Она была предельно серьезна.

— Я думал, ты сейчас скажешь, что-то вроде «остатки цивилизации», — поддразнил он.

— И это тоже, — добавила она без паузы. — Когда погибнут все другие города, наш окажется последним.

— Достойные слова. Для надгробия, — сказал Натан Ли.

Он мечтал о заключительной большой экспедиции по руинам. А она хотела быть сиделкой цивилизации вплоть до ее последнего вздоха. От этого он ощутил, как ему одиноко, и ей, наверное, тоже.

— Ну как ты не понимаешь? — сказала она. — Придут выжившие.

— Ах, эти… — сказал он.

Недостающие звенья.

— Команды спутникового наблюдения зарегистрировали уже более семисот эпизодов выживания. В основном костры, но также огни фар и тепловое излучение от автомобильных моторов. Они есть, они двигаются, живут.

«И наследуют Землю, — подумал Натан Ли. — Чтобы заняться тем, что собираюсь делать я».

— Те, кто уцелел, — за тридевять земель, по ту сторону океана, — сказал он. — Им сюда не добраться. Они понятия не имеют о нашем существовании.

— Но отыщутся выжившие и в Америке, — тихо возразила она. — Если нашей стране суждено вымереть. Эпидемия произведет отбор.

— А почему ты думаешь, что они придут сюда?

Миранда махнула в сторону огней.

— Нас видно издалека.

— Кто они будут, эти оставшиеся в живых?

— Они станут нашей последней надеждой, — проговорила она, и ее ответ был похож на мантру. — Может быть, они выработают антитела к нынешнему вирусу Корфу…