Год жжизни
Шрифт:
В день операции город полнился слухами о том, как она прошла. Это активно обсуждалось, а Гиоргий писал друзьям эсэмэски, что операция прошла очень тяжело, наркоз не подействовал, и он всё чувствовал, но при этом сказать не мог ни слова. Короче, все встреченные мною общие знакомые говорили только об этом. И вот поздно вечером мы поехали навестить больного… Дальше начинается кино, причём самое хорошее и о-о-очень грузинское.
Мы пришли небольшой компанией к нему домой в его тбилисскую квартиру. Нас с трагическими лицами встретили сестра Гиоргия и её муж. В квартире царили тишина и горе, хотя людей было уже довольно много. Все ходили тихо, исполненные сострадания. Видно было, что все так понимают правильное поведение в доме тяжело больного человека. Но на кухне готовилась еда и стояло много вина. Мы прошли в комнату, на разложенном диване лежал сам больной, выглядевший хорошо, лицо его выражало страдание, а голова была повязана красивым синим платком. Подчеркиваю, не нос, а голова. В изголовье, в кресле, сидела мама и гладила Гиоргия
А на стол тем временем ставили хачапури, сыр, овощи, фрукты, вино. Я присел к больному на диван, с трудом сдерживая веселье, и в этот момент он стал просить маму: «Мама, дай мне хотя бы одну сигаретку! Одну ма-а-аленькую сигаретку!» Мама категорически говорила, что ему нельзя, вредно сегодня. А он сказал: «Женя! Ты представляешь, мама же, когда мне было одиннадцать, выбросила в окно мой пистолетик! Мама, дай сигаретку…» На что мама, обращаясь уже ко мне, сказала: «Да! Я выбросила его пистолетик. Это было в начале восьмидесятых, и я должна была ехать в Париж, и он за два месяца до моей поездки канючил, чтобы я привезла ему из Франции пистолет. Он подробно описал, какой нужен пистолет. Он только об этом пистолете и говорил и даже спать не мог, так хотел. И я поехала в Париж, а это тогда было большое событие, и денег совсем не меняли, но я что-то сэкономила и потом, с французским знакомым, в конце поездки, мы поехали в магазин и купили ему пистолет, какой он просил. Я его замотала в разные тряпки, потому что боялась, что его обязательно отберут на таможне. Короче, я привезла ему этот пистолет, и он был абсолютно счастлив…» В этот момент несчастный больной сказал: «Я с этим пистолетом был самый главный во дворе и на всей улице! А она его выбросила!» — «Да, выбросила! — сказала мама. — Потому что он тогда учился играть на фортепиано и очень плохо занимался из-за этого пистолета. Ну я не выдержала, схватила его и все его самые лучшие игрушки и выбросила в окно!» — «Женя, я тогда чуть с ума не сошёл! Чуть не умер!» — сказал больной. А я говорю маме: «Господи! Сколько же вам было тогда лет? Зачем же вы такую травму ребенку сделали?» А сам едва сдерживаю смех. Мама говорит: «Мне было тридцать три. Рассердил он меня! И я всё выбросила! А минут через пятнадцать опомнилась, побежала на улицу, но уже, конечно, ничего не было. Дети всё растащили. Как он тогда плакал!». Я, пытаясь быть очень серьезным, сказал на всё это: «Ну если вы тогда выбросили его пистолет, дайте ему сейчас сигаретку». И мама дала сыну сигаретку. С каким удовольствием он ее курил!
С этого момента трагизм как-то сам по себе улетучился, все сели к столу, и началось обычное прекрасное грузинское застолье. Больной вина не пил, пытался сохранять болезненный вид и страдать. Делал слабые, но широкие жесты рукой, а я уже не мог сдерживать смех.
Потом у прекрасного актера Гиоргия Накашидзе стала сочиться кровь из носа, все-таки операция была серьёзная. Кто-то из друзей сказал: «Ну как же так! Операция была такая маленькая, и такие страдания!» На что я возразил, мол, как может быть операция маленькая, если нос большой! А нос действительно большой (улыбка). Крови Гиоргий очень обрадовался, потому что она подчеркнула горестность ситуации. Ему тут же повязали на нос повязку… Я нашёл в игрушках его сына пластмассовый автомат и положил его ему на диван. Тут уже смеялись все, даже мама…
А потом я сказал тост, потому что Гиоргий меня слабым голосом об этом попросил. Не помню точно, как это сказал, потому что сказал лучше, чем сейчас напишу, но сказал что-то в том смысле, что хочу выпить за то, что ощущаю себя внутри любимого мною грузинского кино. А точнее, мне всё это напоминает любимую сцену из фильма «Не горюй», когда главный герой ещё при жизни устроил себе поминки.
И что в разгар лета, когда театры не работают и большинство актёров в отпусках, главным театральным событием Тбилиси стал нос моего друга, прекрасного грузинского актёра Гиоргия Накашидзе.
А потом мама ушла, и больной тут же встал, и были посиделки до утра с разговорами, песнями, и всё это уже было снова праздником. Кто-то уходил, кто-то приезжал, кто-то курил на балконе, кто-то пил вино на кухне. Так живёт этот город.
Два дня нахожусь в каком-то тихом летнем оцепенении. Наверное, это и есть отдых. Затихают бурные впечатления от поездки в Грузию, молчит телефон, друзья разъехались из города к теплым морям и не подают сигналов. Тишина. По телевизору много старых фильмов, которые я смотрю один за другим, стараясь не думать о том, что лето уже переваливает за свою середину, а я ещё ни разу не окунулся в морскую волну. И намеченные на лето дела начинают нависать надо мной, как невыполненные школьные домашние задания. Но оторваться от старых фильмов не могу, смотрю и смотрю. Ем уже отходящую
черешню и только начинающиеся сливы. Наверное, так и надо. Но немножко грустно.Вчера посмотрел неизвестно в который раз первую серию нашего «Шерлока Холмса» по каналу «Культура». В процессе просмотра выяснилось, что знаю каждую фразу, многие реплики для проверки подавал раньше актеров, но оторваться всё равно не мог. Отлично помню, как видел этот фильм в первый раз. Помню, была ранняя весна. Думаю, мне было лет четырнадцать. Это было в Кемерове. Мы только въехали в новую квартиру, в которую нечего было поставить. Новый дом на проспекте Химиков стоял в окружении талого снега и грязи, даже без асфальтовых дорожек у дома. Наш дом упирался в тогдашнюю окраину и проходившую по этой окраине дорогу, за которой были поля. На окнах не было штор. Мы сидели с мамой на тахте, за окнами было темно, дул ветер, прилетавший откуда-то с чёрных полей. А в телевизоре было счастье. Неторопливое, наполненное вкусными, безупречными, остроумными и тонкими деталями. Мама сварила сосиски, нашлась баночка зелёного горошка и какая-то сущая капелька майонеза. Чёрно-белый телевизор на длинных ножках, мы с мамой на тахте в необжитой холодной комнате, ветер и тёмные новостройки вокруг. И при этом абсолютная радость.
А летом, в июле, всегда показывали фильмы «Кортик» и «Бронзовая птица». Особым наслаждением было купить бутылку газировки «Крем-сода» и растягивать её в течение всей серии. И как только фильм заканчивался, сразу бежать куда-то, где ждут товарищи. Индийские фильмы в летних кинотеатрах тоже были острым наслаждением. Не все. «Зита и Гита» мне не нравился, но вот «Месть и закон»!!! Я помню, что больше всего хотел пойти на этот фильм с отцом. Я ему все уши про него прожужжал и вытащил-таки. Помню, отец старался не разочаровать меня, но я чувствовал, что фильм ему не очень понравился. Это меня удивило, я не мог понять, как такой шедевр может не нравиться.
А ещё прекрасно помню, как в Кемерове шли премьерные показы фильма «Пираты XX века». У нас в классе был парень, который посмотрел его раньше нас месяца на два, в Ленинграде. Он все два месяца был в центре внимания, пересказывал фильм, многое изображал и даже разыгрывал диалоги. Из-за сильного ожидания фильм не очень понравился, но на премьерном показе в кинотеатре «Юбилейный» сразу после фильма выступал актёр Петр Вельяминов. Я впервые в жизни видел известного актера в том же самом времени и пространстве, в котором находился сам. Он не был моим любимым артистом, но сам факт его неэкранного присутствия меня сильно возбудил. А ещё он отвечал на вопросы, которые можно было посылать в виде записок. И я взял у кого-то ручку и нацарапал на своем билетике вопрос (билеты были такие длинные, сине-голубые). Я передал билет на сцену и вдруг услышал, как известный киноартист, человек с экрана, вслух читает то, что я написал: «Играли ли вы отрицательные роли?» Не помню, что он ответил, настолько был потрясён самим фактом контакта с иным миром, что слушать уже не мог. Два дня я был в состоянии полного счастья, и до сих пор у меня ощущение, что у нас с Петром Вельяминовым особые отношения. Хотя с тех пор я ни разу его не видел, только однажды готовился к спектаклю в его гримёрной в Питере.
Очень много летних радостей связано с кино, потому что кино летом ощущается как-то иначе, счастливее и беззаботнее, и именно лето предоставляет возможности посмотреть старые, давно не виденные ленты.
Пока есть свободное время, я уселся за крайне необычную работу — абсолютно новую редакцию текста спектакля «ОдноврЕмЕнно». Он будет полностью отличаться и от первоначального текста образца 1999 года, и от того, как я играю этот спектакль сейчас. Текст будет написан не как пьеса, а как монолог-рассуждение, где не будет упоминания о сценических образах. Займусь я этой работой по той причине, что Пётр Ловыгин задумал сделать фотоиллюстрации к этому тексту. В результате его и моей работы должна получиться красивая книжка, наподобие иллюстрированных «Дредноутов». То, что придумал Ловыгин, так мне нравится, что я с удовольствием потрачу время на написание текста.
А еще Петя Ловыгин задумал снять следующее своё видео на материале «Гришковец и «Бигуди»». Макс Сергеев сейчас занимается тем, что переделывает одну известную нашу песню на индийский лад, потому что Ловыгин собирается снимать в стиле любимого индийского кино. Подробностей ещё не знаю. Съёмки пройдут в конце июля. Слушаю песню с начала лета беспрерывно. Особенную радость она доставляет, когда подъезжаешь в летних сумерках к городу, откуда-то возвращаясь. И все вечерние огни, и люди, сидящие под зонтиками в кафе, и автомобили вокруг, и небо над городом — всё превращается в прекрасное печальное видео, которое видишь только ты, слушая эту музыку. И сердце сжимается от острого ощущения жизни, грусти и нежности… и всё-таки лета, которое переваливает в этот момент за середину.
Сегодня произошло маленькое, но очень чувствительное семейное событие. Сегодня сын мой Саша впервые побывал в кинотеатре и посмотрел большой фильм от начала до конца. Мы смотрели «Валл И». Он впервые был в кинозале, где большой экран, где есть другие люди, где нужно сидеть на одном месте, смотреть на экран и вести себя хорошо. Он впервые видел, как гаснет свет, и слышал будоражащую музыку, а на экране уже вовсю красовалась заставка диснеевской студии. И маленький четырёхлетний человек не перенёс восторга, который его переполнял, и на весь зал прокричал: «Начинается, начинается!»