Годы лейтенантские. Я родился на советской земле. Исповедь офицера
Шрифт:
А через полчаса я уже был в вагоне, и вскоре промелькнуло внизу русло Волги, где вдали, слева по ходу поезда уносился назад микрорайон Мигалово с домом, который я покинул недавно и в котором ещё оставалась Галина, быть может, прижимая к себе подушку, помнившую наши жаркие прикосновения. А ещё через некоторое время вагон отстучал колесами по мосту через Тверцу. В лунном свете был виден берег, и я снова нашёл то место, где мы однажды провели выходной.
Но вот и Тверца скрылась из глаз, поезд набрал скорость и помчался вдаль, унося меня в новую жизнь.
Я думал о Гале, но не мог предположить, навсегда ли простился с ней этой ночью, или судьба ещё подарит нам встречи?!
Она ещё несколько раз давала о себе знать. Телеграммой сообщила о свадьбе. Пригласила всё-таки
Потом ко мне в гости приехал Володя Гомонов и сказал, что Галя рвалась с ним, просила взять с собой, как, якобы, жену, чтобы только повидать меня. Но это было неразумно, а потому Гомонов отверг такую идею. И моя жена могла заподозрить неладное, да и мы сразу бы выдали себя. К тому же размещение в гостях было бы слишком сложным по причинам, вполне понятным.
И всё… Следующее упоминание о ней было нескоро.
У меня в семье как будто бы всё успокаивалось и приходило в норму. Хотя трещина всё же образовалась, а точнее углубилась трещина, возникшая раньше.
И началась проверка на прочность.
Испытывать меня в 417-й отдельной местной стрелковой роте стали с первых дней. Причём, испытывали все понемногу. Первую попытку уже сделал старшина – не вышло. Готовились, наверное, и командиры взводов, не все, конечно, но, думаю, некоторые готовились и пока выжидали, оценивали обстановку. Всегда легче служится, когда командир на крючке. Готовился и личный состав. И к первому моему заступлению в наряд дежурным по части кое-что придумали.
В ясный солнечный день начала сентября я заступал в наряд и в инструктаже караулов не участвовал, поскольку по уставу положен отдых, который очень даже нужен перед бессонной рабочей ночью. Дежурному спать положено днём, с 9 до 13 часов. А ночью дел хватает – проверка караулов, суточного наряда, выполнения распорядка дня в роте и военно-пожарной команде. Но и это не всё – в комнате дежурного постоянно попискивает аппаратура, серьёзная аппаратура, по которой, в случае того, ради чего и стоят в строю военные люди, в случае агрессии против нас, придёт сигнал, а точнее, придут сигналы. Даются разные кодовые слова и цифры, и от них зависит, какой пакет, опечатанный сургучной печатью и хранящийся в сейфе, необходимо вскрыть. Отдых отдыхом, но ведь до сих пор я был одним офицером в роте – замполита ещё не прислали. Полная смена офицеров произошла. Конечно, ответственного я назначил, но что-то там не сложилось.
Словом, о случившемся узнал, когда пришёл в роту. Помню, была суббота. Я в последствии любил дежурить в выходные, потому что в штабе пусто, все отдыхают, и дежурный фактически остается хозяином в части. В будние-то дни в штабе народу полно, всё командование на службе. А тут целые сутки никого.
Когда зашёл в канцелярию роты незадолго до развода, заметил нервозность у командиров – тогда ещё даже не прапорщиков (это звание введено было позднее), а у сверхсрочников.
– Товарищ лейтенант, – начал командир третьего взвода; он произносил слова с небольшим шипением, но в тоже время решительно и настойчиво, – тут такое дело… Сержанты.., – он перечислил пять фамилий, которые я сейчас точно и не воспроизведу, а вот лица, по крайней мере, двух-трёх, а особенно одного, наиболее дерзкого, помню.
– Что сержанты? – спросил я.
– Да из увольнения «выпимши» пришли…
Это «выпимши», наверное, было придумано специально для смягчения вполне ясного и конкретного определения – пришли пьяными.
– То есть как это? – удивился я.
За всё время, пусть и недолгой службы, подобного не видывал. Людям заступать в караул, фактически, на боевое дежурство, с оружием и не просто с оружием, но и с патронами к нему, и вдруг… в пьяном виде.
– Ко мне
их всех, в канцелярию, – резко бросил я, чувствуя, как растёт возмущение и стараясь унять его.Ввалились, да, да, именно ввалились, а не вошли развеселые сержанты, не состоявшиеся теперь уже разводящие, дежурный по роте, дежурный по КПП…
Они были явно не слегка «выпимши». Что удивительного? Юность, не знание меры… Вот и лишку хватили, хотя и грамма на срочной службе спиртного не положено вообще, а перед караулом особенно.
– Как вы посмели, перед заступлением в наряд напиться? – спросил я, стараясь держать себя в руках.
Они бормотали что-то, мол, не пьяные, только пригубили. Есть железное правило: с пьяными, пусть даже слегка «выпимшими» подчинёнными никаких разговоров – сразу на гауптвахту, а уж когда протрезвеют, можно и побеседовать. Права у меня дисциплинарные были комбатовские – ротный имел право на трое суток посадить, а комбат – на пять.
Я скомандовал: «Смирно!» и объявил по пять суток. И тут один из них что-то вякнул непонятное, типа «да здравствует король», и ручкой этак взмахнул. Я подошёл к нему и решительно сорвал с погон сержантские нашивки. Даже сам не понял, как удалось. Слабо пришиты были что ли. Но сорвал и сказал:
– С этой минуты вы рядовой!
Неосмотрительный поступок – лишить сержантского звания мог только командир базы. Это потому, что денежное содержание у сержанта выше, чем у рядового. Мелочь, но при советской власти каждую копейку считали. Даже, кажется, не командир базы право разжаловать имел, а испрашивал на то разрешение в соответствующем отделе Главного ракетно-артиллерийского управления (ГРАУ). Опять же из-за финансовой составляющей. Да и я в этой войсковой части получал оклад не по талончику из «Расчётной книжки офицера Вооружённых Сил Союза ССР», как в линейных частях, а просто, расписываясь в ведомости финансовой части, как кстати все остальные офицеры базы.
Но кто из пьянчужек мог знать, имею или не имею права лишать звания. Кому охота продолжать службу рядовым?! Я вызвал машину – смешно сказать вызвал, да и машину – тоже. По штату в роте два Газ-69 (тогда Уаз-469 только ещё начал выпускаться). Но «газики», разумеется, оказались у базовского начальства, поскольку там по штату таких автомобилей, видимо, не предусматривалось. А роте, взамен «газиков», выделили два старых ЗИСа, именно ЗиСа, а не ЗиЛа, то есть старьё полнейшее. Сделали это хамски, на правах имеющейся власти! Чем не дедовщина кстати!?
Так вот, я вызвал тот самый ЗИС, который после развода должен везти караул в караульные помещения, находящиеся на периметре охраны. Так называлась полоса между охранно-заградительным заграждением внешним и проволочным внутренним. Она как бы окаймляла техническую территорию с производственными цехами и складами. По ней и проходили часовые, неся службу по охране объекта. Решил отправить их на гауптвахту на автомобиле, поскольку вести такую пьянь по городку совсем не здорово.
Посадили этих весёлых ребят в кузов, оборудованный для перевозки людей, и повезли их в караульное помещение того караула, который предназначался для охраны объектов на хозяйственной территории. Там и располагалась гауптвахта с несколькими камерами, одна из которых была одиночной – классика жанра того времени.
Сержантов отправил, но что же теперь делать? В каждом карауле по два разводящих. Караулы большие. Меня всегда удивляло, как это в дивизии, дислоцировавшейся в Калинине, ставили начальниками караулов, в которых было всего два поста, обязательно офицеров? Не доверяли сержантам? А тут, по существу, караул численностью в целый взвод, а назначали сержантов из числа заместителей командиров взводов. В основном так было – один раз заступал командир взвода, в то время старшина сверхсрочной службы, а два раза его заместитель. А в тот день получилось так, что один командир взвода был отпущен на выходной и уехал в соседнюю деревню к тестю с тёщей. Вызывать не имело смысла – он вполне мог на законных основаниях быть «выпимши». Ну а второй, тот который и встретил меня этаким вот докладом, был командиром взвода, почти целиком заступавшего в караул по охране технической территории.