Гоголь

Гоголь и его друзья читали «Полярную звезду», с увлечением переписывали стихи Пушкина и Рылеева. Когда друзья оставались одни, они прикрывали двери в «музей» и, склонившись над тетрадками, тихо читали стихи и спорили. Особенно любили они пушкинскую «Оду на свободу» («Вольность») и смелые стихи Рылеева.

Гимназисты в складчину устроили свою библиотечку. Книги и журналы они выписывали из Москвы и Петербурга: «Московский телеграф», «Сын отечества», новинки, выходившие в столицах. Гоголя выбрали библиотекарей, и он даже соорудил особые колпачки для пальцев и наделил ими читателей, чтобы книги дольше сохранялись. В «библиотеке» находились рукописные копии «Горя от ума» Грибоедова, тогда еще не изданного, «Исповеди Наливайки», «Войнаровского» Рылеева, «Братьев-разбойников» Пушкина.

Особенную нежность испытывал Гоголь к книгам маленького формата, он даже коллекционировал альманахи и карманные издания. Очень гордился выписанной им из Петербурга «Математической энциклопедией» Перевощикова, изданной в шестнадцатую долю листа. В письмах к отцу он постоянно просит о присылке книг — новых, только что появившихся, или из библиотеки Трощинского. «Дражайший папинька! — писал он отцу 1 октября 1824 года. — …Весьма рад, находя вас здоровыми; за деньги вас покорнейше благодарю. Вы писали мне про стихи, которые я точно забыл: две тетради со стихами и одна «Эдип» [26] , которые, сделайте милость, пришлите мне скорее. Также вы писали про одну новую Балладу и про Пушкина поэму «Онегина» [27] ; то прошу вас, нельзя ли мне и их прислать. Еще нет ли у вас каких-нибудь стихов, то и те пришлите».

26

Трагедия В. Озерова, которую ставили в гимназии,

27

Первая глава «Евгения Онегина» вышла из печати в феврале 1825 года. Но сообщение о романе появилось в начале 1824 года в «Литературных листках».

«Евгения Онегина» читали в дружеском кружке — Данилевский, Прокопович, Базили. Поэма заинтересовала. Она так не походила на все, что до сих пор приходилось гимназистам читать! Они долго не могли привыкнуть к простоте стиха, к рассказу, чуждому каких-либо риторических украшений. Им больше нравились «Кавказский пленник» и «Бахчисарайский фонтан», в которых так увлекательно говорилось о пылающих страстях и героических чувствах.

Волнуясь, они декламировали пушкинскую «Вольность». В тихом Нежине ее суровые стихи звучали как набат, заставляли учащенно биться сердца. Убедившись, что двери в спальную плотно притворены, гимназисты с упоением произносили заключительные слова:

И станут вечной стражей трона Народов вольность и покой.

Как-то вечером друзья пересматривали свой потаенный фонд. Данилевский достал тетрадочку со стихами Рылеева. Вполголоса прочитал скорбные строки «Исповеди Наливайки»:

Известно мне: погибель ждет Того, кто первый восстает На утеснителей народа, — Судьба меня уж обрекла. Но где, скажи, когда была Без жертв искуплена свобода? Погибну я за край родной, — Я это чувствую, я знаю… И радостно, отец святой, Свой жребий я благословляю!..

Мальчики сидели молча. Гоголь прервал молчание:

— Это стихи благородного человека. Каждый из нас должен отдать свой силы для труда важного и благородного, для счастья граждан, для пользы отечества…

— Но герой Рылеева погибает, не исполнив своих стремлений. Он хотел изменить установленный порядок вещей! — робко заметил Прокопович.

Саша Данилевский с таинственным видом сообщил:

— Вы слышали, есть люди, которые готовят перемены вроде французской революции? Мне дома брат Платона Лукашевича рассказывал под большим секретом.

— Я слыхал, что вскоре все полетит кверху дном! — признался Прокопович.

— Ты, Красненький, всегда любишь преувеличить, — недоверчиво произнес Гоголь. — Я тоже кое-что слыхал в Кибинцах. Там Алеша Капнист и Муравьев-Апостол намекали на какие-то перемены. Но благодатная свобода еще не скоро придет.

— Нет, что-то затевается, — не согласился Данилевский. — Я вот даже песню такую слышал. — И он вполголоса запел на мотив гимна:

О боже, коль ты еси, Всех царей с грязью меси. Мишу, Машу, Колю и Сашу На кол посади!

— Да ведь это о царском семействе! — с ужасом воскликнул Прокопович. Он подбежал к дверям и резко распахнул их. В коридоре маячила фигура Моисеева.

Друзья прекратили пение.

Печальная весть о трагических событиях, происшедших 14 декабря 1825 года на Сенатской площади в Петербурге, очень скоро дошла и до Нежина. Правда, об этом говорили шепотом, тайно. Многое еще было неизвестно, но слухи о горестной судьбе участников заговора обескураживали. Законоучитель Павел Волынский отслужил благодарственный молебен во здравие державного венценосца, на котором присутствовали видные чиновники города и гимназическое начальство. Инспектор Моисеев важно стоял впереди учеников. Его щегольские лакированные сапожки вызывающе блестели.

Наступили тревожные и печальные дни. В гимназию приходили смутные сведения о новых арестах и высылках участников тайного общества. Гимназисты притихли. До Гоголя дошло известие, что арестован Алеша Капнист за участие в тайном обществе. Пришлось попрятать «Полярную звезду», стихи Рылеева и Пушкина. Торжествующий Моисеев уже не стеснялся й открыто совал свой, нос повсюду, заглядывал в ящики, копался в сундуках и корзинах гимназистов.

Однако, когда прошел первоначальный испуг и восстановился обычный порядок, гимназисты вновь стали собираться по вечерам кучками в «музеях», снова возникали горячие споры, оживился интерес к литературе.

Всех обуяла страсть к сочинительству. Появилось множество рукописных журналов: «Метеор литературы», «Звезда», «Северная заря», «Литературное эхо» и даже альманах «Литературный промежуток, составленный в один день 1/2 Николаем Прокоповичем». Гоголь совместно с Базили «издавал» журнал «Метеор литературы». Кукольник, Прокопович, Данилевский, Любич-Романович, Редкин, в свою очередь, являлись редакторами, авторами и переписчиками конкурирующих органов.

Эта бурная издательская деятельность происходила скрытно от глаз начальства. Вечерами, после ужина и обхода «музеев» и спален инспектором пансиона, учащиеся зажигали огарки и коптилки, в одних рубашках усаживались за столы, и начиналась работа. Журналы аккуратно переписывались, украшались виньетками, читались и обсуждались. Около часу ночи в коридоре снова слышался скрип лакированных сапог инспектора, важно шествовавшего со свечою в руке. По знаку сторожевого махального гимназисты бросались по кроватям и накрывались одеялами, пока Моисеев не исчезал со своим светочем. Тогда раздавался громкий шепот: «Вставайте все!» — и страстные литературные споры вновь оживали.

В. А. Гоголь, отец писателя. Портрет.

М. И. Гоголь, мать писателя. Портрет.

Домик в Сорочинцах, где родился Н. В. Гоголь. Фото 1902 года.

Нежин. Литография 30-х годов.

Гоголь-гимназист. 1827 год Гравюра

Гоголь старался изо всех сил, чтобы придать своему изданию внешность печатной книжки. Он тщательно переписывал весь материал, разрисовывал обложку, на которой красовалось название журнала, каждую страницу заключал в рамку. В журнале было несколько отделов — поэзии, прозы, науки, которые в основном заполнялись самим Гоголем.

Сколько было волнений и радости, когда вышел первый номер «Метеора литературы» за 1826 год, в зелененькой обложке, на 42 страницах! На шмуцтитуле было повторено заглавие журнала: «Метеор литературы» — и приписано: «Часть первая». Затем следовал эпиграф из басни Крылова «Орел и Пчела»:

Счастлив, кто на чреде трудится знаменитой: Ему и то уж силы придает, Что подвигов его свидетель целый свет. Но сколь и тот почтен, кто, в низости сокрытый, За все труды, за весь потерянный покой Ни славою, ни почестьми не льстится И мыслью оживлен одной: Что к пользе общей он трудится.