Голая обезьяна. Людской зверинец. Основной инстинкт

5 Импринтинг и лжеимпринтинг

Жизнь в людском зверинце предоставляет нам широкие возможности для обучения и закрепления пройденного материала, и какими бы впечатляющими ни были достижения человека в области биологии, его мозг остается непревзойденным по части накопления опыта. Эти 14 миллиардов плотно сбитых клеток способны усваивать и хранить огромный объем информации.

Изо дня в день этот механизм работает исправно, но, когда во внешнем мире происходит что-нибудь экстраординарное, включается аварийная система защиты. Если она не срабатывает, в нашем суперплемени все переворачивается с ног на голову. Происходит это по двум причинам: во-первых, людской зверинец, в котором мы живем, пытается оградить нас от некоторых вещей. Обычно мы не убиваем дичь, а покупаем мясо; мы не смотрим на трупы, а предпочитаем накрывать их простынями или помещать в гробы. Это означает, что если насилие все-таки прорывается через такие защитные барьеры и мы сталкиваемся с ним лицом к лицу, то воздействие на наш мозг становится сильнее обычного. Во-вторых, те виды насилия, которые прорываются через защиту, настолько неестественны для нас и так болезненно отражаются на нашем восприятии действительности, что мозг просто не в состоянии справиться со столь сильными эмоциями. Этот тип «экстремального опыта» заслуживает более детального рассмотрения.

Любой, кто когда-либо попадал в серьезную автомобильную катастрофу, меня поймет. Каждая крошечная, но неприятная подробность этой трагедии надолго врезается в память и тревожит сознание на протяжении всей жизни. Подобные потрясения случались у каждого из нас. Например, когда мне было семь лет, я чуть было не утонул, и по сей день я помню тот случай так же отчетливо, как если бы он произошел вчера. Последствиями печального детского опыта стало то, что я вот уже на протяжении тридцати лет пытаюсь преодолеть в себе необъяснимый страх глубины. Как и все, я пережил еще немало неприятных потрясений в детстве, но подавляющее большинство из них не оставило в моей памяти такого отпечатка, как тот день.

Полистав книгу своего жизненного опыта, мы найдем в ней события двух различных типов: одни из них – всего лишь краткий миг, но оставивший неизгладимое впечатление; другие – обычные, легко исчезающие из памяти. Если довольно приближенно дать определения этим двум типам, то первый можно назвать травмирующим опытом, а второй – обычным опытом. Эффект от полученного травмирующего опыта не идет ни в какое сравнение с событиями, в результате которых он был приобретен. Обычный опыт должен повториться много раз, чтобы его влияние стало ощутимым. Отсутствие возобновления обычного опыта приводит к угасанию впечатлений от него, в случае травмирующего опыта такого не происходит.

Попытки каким-либо образом изменить впечатления, полученные в результате травмирующего опыта, обязательно встретят серьезные трудности и легко могут привести к еще худшим последствиям; обычный опыт более податлив. Мой случай (когда я тонул) является хорошим примером. Чем сильнее меня пытались убедить в том, что от плавания можно получать удовольствие, тем сильнее я его ненавидел. Если бы детский опыт не оказал такого травмирующего эффекта, я бы более позитивно реагировал на подобные убеждения и не пытался им сопротивляться.

Травмы не являются основной темой этой главы, но в качестве предисловия поговорить о них, может быть, полезно. Травмирующий эффект отчетливо демонстрирует, что человек, будучи животным, способен к особому типу обучения (невероятно быстрому, трудному для дальнейших усовершенствований), результаты которого надолго остаются в памяти, не требуя повторных уроков для поддержания уровня знаний. Хотелось бы, конечно, чтобы мы могли, лишь пролистав какую-нибудь книгу, усвоить все, что в ней написано, и помнить это долгие годы, однако если бы наша способность к обучению была настолько грандиозной, она потеряла бы всякий смысл. Все вокруг приобрело бы одинаковую значимость, и нам просто не из чего было бы выбирать. Способность быстро усваивать материал и помнить о нем продолжительное время дана нам природой только в отношении наиболее впечатляющих моментов нашей жизни. Опыт, оставивший травмы у нас в душе, – это только одна сторона медали. Я намерен перевернуть эту медаль и изучить другую сторону, которую я называю «импринтинг» (запечатление, впечатывание в память).

Если травмы всегда ассоциируются с болью и оставляют негативный отпечаток в душе, то импринтинг – это явление положительное. Когда животное действует согласно импринтингу, у него вырабатывается позитивная привязанность к определенной реальности. Как и травмирующий опыт, процесс запечатления краткосрочен, практически никогда не повторяется и не требует подкрепления дальнейшими действиями. У человека это видно на примере отношений между матерью и ребенком. Подобное может повториться, когда ребенок вырастет и полюбит другого человека. Привязанность к своей матери, ребенку или партнеру представляет собой одну из трех разновидностей жизненно важного опыта, который мы приобретаем на протяжении своей жизни и который представляет собой основу для такого явления, как импринтинг. Слово «любовь» фактически служит общепринятым описанием эмоционального наполнения того, что мы называем импринтингом, но, прежде чем мы заглянем глубже в мир людей, не помешает бросить беглый взгляд на то, как это происходит у других видов животных.

Птенцам многих птиц после вылупления из яиц необходимо немедленно установить контакт с матерью и научиться узнавать ее. Они вынуждены следовать за ней неотступно и в целях безопасности все время находиться рядом. Если только что вылупившиеся цыплята или утята не будут этого делать, они скоро потеряются или погибнут. Они настолько активны и подвижны, что матери никогда не удалось бы удержать их вблизи себя, если бы не сила импринтинга. Запечатление является делом всего нескольких минут. Первый же большой движущийся объект, попадающий в поле зрения цыпленка или утенка, автоматически становится «матерью».

В нормальных условиях, естественно, этим объектом оказывается настоящая мама птенцов, но в экспериментальной ситуации им может стать все что угодно. Если первым большим движущимся объектом, который видят инкубаторские цыплята, оказывается оранжевый воздушный шар, они будут толпиться вокруг него: шар сразу же принимает статус «матери».

Влияние запечатления настолько велико, что если через несколько дней цыплятам предоставить возможность выбора между шаром и настоящей матерью (которую раньше от них скрывали), они предпочтут шар. Более убедительного доказательства существования привычек и запечатлений, чем группа инкубаторских цыплят, стремящихся укрыться «под крылом» оранжевого шара и совершенно игнорирующих при этом родную мать, нельзя и представить.

Даже не прибегая к экспериментам такого рода, можно смело утверждать, что птенцам необходимо быть привязанными к родной матери по той причине, что, находясь рядом с ней, они получают определенные преимущества: мама обеспечивает их пищей, питьем, теплом и так далее; оранжевый шар не дает таких преимуществ, хотя и он способен легко стать довольно убедительным заменителем матери. Таким образом, импринтинг не определяется стремлением к получению преимуществ, как это происходит в обычном процессе приобретения опыта, – он определяется окружением. Можно назвать этот процесс «наглядным обучением».

В отличие от большинства типов обычного обучения процесс запечатления имеет критический период. Цыплята и утята способны формировать свои привычки только в течение нескольких дней после вылупления из яиц. Со временем они начинают бояться больших движущихся объектов, и если импринтинг еще не закреплен, сформировать его будет очень трудно.

Взрослея, птенцы становятся все более независимыми, и потребность в следовании за матерью исчезает, но влияние импринтинга, заложенного в раннем детстве, продолжает ощущаться. Они не только помнят, кто их мать, но и прекрасно осознают, к какому племени принадлежат. Став взрослыми, благодаря инстинктам они выбирают сексуального партнера среди своих сородичей, а не пытаются искать его среди представителей другого вида.

И снова простой эксперимент поможет нам развеять все сомнения, существующие на этот счет. Если в детстве животное росло под присмотром приемных родителей, представляющих другой вид, то, став взрослым, оно может пытаться завязать сексуальные отношения с представителями вида своих приемных родителей, вместо того чтобы искать пару среди своих собратьев. Так происходит не всегда, но есть много примеров такого поведения. (И мы до сих пор не знаем, почему в одних случаях это происходит, а в других – нет.)