Голем и джинн

Мариам и ее муж Саид открыли на Вашингтон-стрит кофейню, которая скоро стала любимым местом встреч всех соседей. И вот как-то утром, оглядывая свою кухню, на которой так и кипела работа, Мариам решила, что старый кувшин, хоть и любимый по-прежнему, стал выглядеть чересчур жалко. Может, Арбели сумеет хотя бы выправить несколько вмятин? И возможно, отполировать его заново?

Оставшись один, Арбели внимательно рассмотрел кувшин. Тот был дюймов девяти в высоту, круглым, как луковица, внизу, с узким высоким горлышком. Мастер украсил его очень тонким и изящным узором. Вместо обычного повторяющегося орнамента весь сосуд был покрыт причудливыми петлями и завитками, прихотливо и вроде бы беспорядочно переплетающимися друг с другом.

Зачарованный, Арбели долго вертел кувшин в руках. Тот явно был очень старым — вероятно, гораздо старше, чем представляли себе Мариам и ее мать. С чистой медью уже давно никто не работал из-за ее излишней мягкости; латунь и жесть служили куда дольше, и работать с ними было легче. Вообще-то, учитывая его возможный возраст, кувшин сохранился даже лучше, чем можно было ожидать. Вот только мастера, изготовившего его, установить не удалось: на донышке не было никакого клейма.

Арбели внимательно рассмотрел несколько глубоких вмятин на стенках и понял, что, если он попытается выправить их, узор пострадает и следы все равно останутся. Лучше будет, решил он, отполировать всю поверхность, а потом нанести орнамент заново.

Арбели обернул широкую часть сосуда тончайшим пергаментом, взял угольный карандаш и, осторожно потирая им по пергаменту, скопировал весь созданный старым мастером узор в мельчайших подробностях. Потом, закрепив сосуд в тисках, снял с огня свой самый маленький паяльник.

Но стоило Арбели наклониться над сосудом, его вдруг охватило странное дурное предчувствие, от которого гусиной кожей покрылись спина и руки. Задрожав, он отложил паяльник и сделал глубокий вдох. Что так испугало его? На улице тепло, он хорошо позавтракал, был совершенно здоров, и дела шли хорошо. Он потряс головой, снова взялся за паяльник и прикоснулся раскаленным кончиком к одному из завитков орнамента.

В то же мгновение могучий удар обрушился на него с силой и внезапностью молнии. Арбели взлетел в воздух и приземлился в куче тряпья за верстаком. В голове у него все крутилось, а в ушах стоял звон. Он повернулся и попытался оглядеться.

На полу посреди его мастерской лежал обнаженный мужчина.

Не веря своим глазам, Арбели смотрел, как мужчина с трудом сел и закрыл лицо ладонями. Затем тот опустил руки и обвел мастерскую горящим, ошеломленным взглядом. Можно было подумать, что долгие годы его держали в самом темном и глубоком подземелье, а теперь грубо вытолкнули на свет.

Пошатываясь, незнакомец поднялся на ноги. Он был высок, хорошо сложен и красив. Даже слишком красив — его черты отличались какой-то пугающей безупречностью, словно у ожившей картины. Темные волосы были коротко подстрижены. Казалось, он не сознает своей наготы.

На правом запястье мужчины Арбели заметил металлический браслет, и в то же мгновенье его, похоже, увидел и сам незнакомец. Он вытянул руку и в ужасе уставился на украшение.

— Железо, — прошептал он и добавил: — Но это невозможно.

Наконец человек заметил и Арбели, скорчившегося за верстаком и не смеющего дышать.

Одним ужасающе сильным и грациозным движением мужчина наклонился к нему, схватил за шею и рывком поднял с пола. Перед глазами Арбели поплыл багровый туман. Он чувствовал, что его голова касается потолка.

— Где он? — выкрикнул мужчина.

— Кто? — прохрипел жестянщик.

— Колдун!

Арбели пытался говорить, но мог только нечленораздельно мычать. В досаде обнаженный мужчина разжал руки, и Арбели свалился на пол, хватая ртом воздух. Он огляделся в поисках какого-нибудь оружия, и тут взгляд его упал на лежащий в куче ветоши дымящийся паяльник. Схватив его за рукоятку, он бросился на обидчика.

Стремительное, едва заметное движение — и жестянщик вновь оказался распростертым на полу, а к ямке у основания его горла прижималась рукоятка паяльника. Опустившийся на колени незнакомец склонился над ним. Паяльник он держал прямо за раскаленный до красноты кончик и даже не морщился. И в воздухе не пахло обожженной плотью. Арбели с ужасом смотрел в его невыносимо прекрасное лицо и чувствовал, как холодная рукоятка инструмента становится все теплее, теплее и уже обжигает кожу, будто нагревается от держащей ее руки.

Это, подумал Арбели, абсолютно, абсолютно невозможно.

— Скажи мне, где искать колдуна, — потребовал незнакомец, — и я убью его.

Жестянщик смотрел на него, открыв рот.

— Он заточил меня в человеческое тело. Скажи мне, где его искать!

К Арбели постепенно возвращалась способность думать. Он еще раз взглянул на паяльник и вспомнил странное предчувствие, овладевшее им перед тем, как он прикоснулся инструментом к кувшину. Вспомнил бабушкины рассказы о лампах и сосудах с заточенными в них удивительными существами.

Нет, это просто невозможно. Такое бывает только в старых сказках. Но в ином случае остается предположить, что он внезапно сошел с ума.

— Сэр, — пролепетал он, — вы джинн?

Губы незнакомца дрогнули и окаменели, а взгляд стал настороженным. Но он не засмеялся над глупым вопросом и не назвал жестянщика сумасшедшим.

— Так и есть, — выдохнул Арбели. — Господи боже мой, так и есть. — Он с трудом сглотнул и поморщился, потому что рукоятка паяльника жгла ему кожу. — Прошу вас. Я не знаком с этим колдуном. По правде говоря, я думаю, что колдунов вообще уже не осталось на свете. — Он немного помолчал. — Наверное, вы провели в этом кувшине очень много времени.

Человек, похоже, услышал и понял его. Он медленно убрал паяльник от шеи жестянщика, потом выпрямился и огляделся, как будто только что увидел, где находится. Сквозь высокие окна в мастерскую проникали звуки улицы: стук колес и лошадиных копыт, крики мальчишек-газетчиков. С Гудзона донесся пароходный гудок, глухой и низкий.

— Где я? — спросил незнакомец.

— В моей мастерской. В городе Нью-Йорке. — Арбели старался говорить спокойно. — А все это место называется Америкой.

Человек подошел к верстаку и взял с него один из паяльников, длинный и тонкий. Он смотрел на него с ужасом и изумлением.

— Настоящий, — сказал человек. — Он настоящий.

— Да, — подтвердил Арбели. — Боюсь, что так.

Человек отложил паяльник. Его челюсти сжались. Он словно готовил себя к худшему.

— Покажи мне, — потребовал он наконец.

* * *

Босой, облаченный только в старую рубашку Арбели и в рабочие штаны, Джинн стоял у ограды Кастл-гарденз на южной оконечности Манхэттена и не отрываясь смотрел на залив. Арбели стоял рядом, но вплотную приблизиться не решался. Одежду они отыскали в куче ветоши у него в мастерской. Штаны были в пятнах от припоя, а рукава рубашки — в давно прожженных дырах. Арбели пришлось научить своего гостя застегивать пуговицы.