Голем
Шрифт:
И еще один момент не давал Игорю Петровичу покоя. Но его он, по вполне понятным причинам, озвучивать не стал. Что произойдет после того, как аномальная зона исчезнет? Или, допустим, им самим удастся из нее выбраться? Будут ли наноботы и тогда продолжать поддерживать жизнедеятельность их организмов? Сохранятся ли внесенные ими изменения? Или же все процессы обратятся вспять? И он снова будет обречен корчиться от боли, считая каждый новый день, что удалось прожить, не подарком судьбы, а проклятием?
Кузякина давно уже тревожили эти мысли. Избавиться от них было невозможно. Отмахнуться – было бы глупо. Так что оставалось только смириться с ними. Что он и пытался делать, наблюдая снизу за тем, как работают вверху Сергей с Гелием Петровичем.
– Что это вид у вас,
С некоторых пор вопрос о самочувствии стал расхожей шуткой среди обитателей Тринадцатого микрорайона. С тех самых, как все они забыли о том, что значит чувствовать недомогание.
Кузякин тряхнул головой, прогоняя надоедливые мысли. Но они, как водится, не исчезли, а лишь разбежались по углам, попрятались.
– Как думаете, Лев Иммануилович, мы не сильно рискуем, копая туннель? Не обрушится ли вся эта груда мусора нам на головы?
Кугель посмотрел на вход в туннель и озадаченно оттопырил нижнюю губу.
– Увы, у меня нет никаких данных, чтобы можно было сделать хотя бы самые общие выводы. Ни о материале, ни о степени его износа, ни о нагрузке на площадь… – Лев Иммануилович прищурился и двумя пальцами ущипнул себя за подбородок. – Знаете, я вообще сомневаюсь в том, что кто-то проводил оценку состояния этой мусорной свалки. Хотя, наверное, это было необходимо сделать перед тем, как начинать строить здесь дома. Представьте, что произойдет, если эта стена начнет рушиться.
– Мы окажемся под завалом.
– А может и дом рухнуть. Вы знаете, как сейчас строят?
– Нет.
– Я тоже не знаю, – с досадой развел руками Лев Иммануилович.
– Ну а если на глаз? – прищурился Игорь Петрович.
– Вы в преферанс играете? – задал неожиданный вопрос Лев Иммануилович.
– Нет. Даже правил не знаю.
– Я, представьте себе, тоже. И вот скажите мне, кто из нас победит, если мы сядем играть?
– По всей видимости, никто.
– Почему же?
– Потому что мы оба не знаем правил.
– Ну, если бы незнание останавливало каждого, кто пытается что-то сделать в области, в которой ничего не смыслит, мы были бы счастливейшей страной на Земле. И даже, может быть, самой великой.
– Совершенно с вами согласен, Лев Иммануилович. Но мы удалились от темы…
– Вы хотели, чтобы я на глаз оценил риск обрушения прохода, который сейчас там, наверху, пробивают Гелий Петрович с Сережей?
– Совершенно верно.
– Он примерно равен тому, что вы выиграете у меня в преферанс.
– То есть?..
– То есть вы можете сами попытаться дать оценку. И она будет ничуть не менее точной, чем моя.
Глава 19
После обеда Игорь Петрович впервые разрешил Володе подняться наверх и заглянуть в проход, вырубленный в Великой Мусорной стене, отделяющей Тринадцатый микрорайон от всего остального мира.
Дальний конец прохода, глубина которого составляла уже двенадцать с половиной метров, освещала лампа-переноска. Она работала от электрического шнура, перекинутого из окна дома напротив и протянутого по топорщащемуся бумажными обрывками потолку.
Володя сразу же принялся за работу. Он с силой вгонял крюк в слой спрессованной бумаги, стараясь протолкнуть его подальше, чтобы подцепить побольше макулатуры, потом резко дергал крюк на себя, откидывая подальше назад то, что удалось выдрать из слежавшегося культурного слоя. А там уже Олег Игоревич на пару с Гелием Петровичем подхватывали бумагу и оттаскивали к выходу.
По левую руку от Володи трудился Сергей. Он свое дело делал так же споро, хотя и не столь агрессивно, как приятель. За несколько дней он уже успел приноровиться к этой работе, знал, как лучше захватить крюк и как поглубже загнать его в бумагу. Тут все дело было не в силе даже, а в сноровке. Хотя, сказать честно, работа эта начала уже Сергею надоедать. Да, он сам предложил проложить проход сквозь залежи бумаги. Но они ковыряли бумагу вот уж девятый
день, а так и не встретили ничего любопытного. Даже намека на то, что дальше могло находиться что-нибудь необычное или хотя бы просто интересное, не было. Если, конечно, не считать пауков, которые то и дело возникали на стенах и потолке. Однако ж удивить кого-то пауками было трудно. В последнее время они встречались едва ли не повсюду. И к ним уже все успели привыкнуть. За исключением Саши Цвекова, который по-прежнему не оставлял попыток поймать одну из тонконогих кибертварей, хотя и шарахался от них, как от проказы. И Марии Тимофеевны, которая страха перед пауками не испытывала, тем более что, как сама она говорила, «они ж не настоящие», но весьма опасалась, как бы одна из этих тварей не залезла в кастрюлю с едой. Спору нет, пауков в туннеле было больше, чем в любом другом месте. Но одного этого было мало для того, чтобы заставить бумагокопателей работать еще усерднее. Нужен был хоть какой-нибудь знак, хоть какая-то вещица, которая смогла бы убедить их в том, что все это не напрасно. О секретной лаборатории, производящей наноботы, вспоминали уже изредка. Все надежды обитателей Тринадцатого микрорайона теперь были связаны только с тем, что удастся прорыть проход на другую строну мусорной свалки. Хотя и в это, признаться, верилось с трудом. Свалка была ровесницей века. Прошлого, разумеется, а не нынешнего. И все это время она, надо полагать, росла не только вверх, но и в стороны. Высоту свалки можно было оценить, встав у подножия мусорной стены. Если и остальные ее размеры были пропорциональны высоте, то свалка на окраине Кипешмы легко могла оспорить у Великой Китайской стены право называться единственным рукотворным объектом, который можно увидеть из космоса…Сергей в очередной раз вогнал свое орудие в бумажную стену.
И – замер.
– Что? – удивленно посмотрел на него Володя.
– По-моему, я что-то нашел.
Ощущение был таким, будто крюк провалился в пустоту.
Сергей попытался протолкнуть крюк глубже, но он уже и без того ушел по самую рукоятку в бумажную стену. Так что понять, действительно ли инструмент угодил в какую-то полость или же это только кажется, было невозможно. Сергей отпустил рукоятку и несильно ударил по ней ладонью. Крюк провалился в дыру и исчез.
Ни звука.
Никакого движения.
Догадавшись, что происходит что-то необычное, Гелий Петрович и Олег Игоревич оставили свою работу и подошли ближе. Они стояли молча за спинами у ребят и чего-то ждали.
Хотя и сами не знали, а, собственно, чего?
– А ну-ка!..
Володя плечом отодвинул Сергея назад и принялся размашисто наносить удары крюком по тому месту, где исчез инструмент приятеля.
Один за другим.
Один за другим.
Втыкая крюк в бумажную массу и выдергивая вместе с насаженными на него газетными листами.
Втыкая и выдергивая.
Он работал с каким-то остервенением. Сжав губы и при каждом ударе резко выдыхая через ноздри. Как будто для него было жизненно важно как можно скорее отыскать потерянный Сергеем инструмент.
Когда в бумажной стене образовалось отверстие размером с ладонь, Володя отбросил крюк и принялся руками выламывать бумажные пласты. Как только отверстие немного расширилось, к нему присоединился и Сергей.
Вскоре им удалось расчистить проем, через который легко мог пролезть взрослый человек.
По другую сторону зияла пустота. Заполненная густым, черным, кажущимся даже чуть-чуть маслянистым мраком.
Не оборачиваясь, Володя протянул руку назад:
– Дайте-ка лампу.
Олег Игоревич снял с вколоченного в потолок крюка переноску и передал ее Володе.
Володя сунул руку с лампой в проем.
Пустое пространство по другую сторону озарилось неярким, чуть желтоватым светом.
Это была большая шарообразная капсула с идеально ровными стенами. Достаточно было провести по стене рукой, чтобы убедиться в том, что бумага здесь была не вырвана, а ровно срезана каким-то невообразимо острым инструментом. Ладонь скользила по идеально гладкой поверхности, как будто она была залакирована. Ни заусенца, ни задоринки.