Голливудские триллеры. Детективная трилогия
Шрифт:
– Никто досюда не доходит, – сказал он.
– Никто?
Этот призрак был стар даже для старика. Казалось, от времени у него засеребрились не только волосы, но и лицо, и одежда. За семьдесят лет, проведенных на вершине, он полностью выцвел, бесконечно просматривая то, чего в реальности нет…
– Никто и никогда не стучится в мою дверь. Никто не знает, что я здесь. Даже я сам.
– Вы действительно здесь. И вы – Клайд Рустлер.
– Я?! – Он был близок к тому, чтобы начать ощупывать свою одежду и хлопать себя по плечам.
– Кто вы? – Он вытянул шею, как черепаха из панциря.
Я назвал свое имя.
– Никогда о вас не слышал. – Он бросил взгляд на темный экран. – Вы один из них?
– В смысле, умерших звезд?
– О да… Эти иногда приходят. Вчера вот Фербенкс заходил.
– Это который Зорро, д’Артаньян, Робин Гуд? Он хоть постучался?
– Царапался в дверь. У мертвых свои сложности. Так вы
Я поспешил войти, пока он не передумал.
Комната, уставленная кинопроекторами, направленными в пустоту, напоминала погребальный покой в особняке Чун-Кинг. Казалось, воздух здесь навсегда пропитался пылью, грязью и едким запахом кинопленки. Стул был всего один – старик ведь говорил, что к нему никто не заходит.
Я принялся рассматривать густонаселенные стены. На них висело десятка три фотографий – какие-то в дешевых рамках из универмага «Вулворт», какие-то – в серебряных. Просто – вырезки из старых номеров «Серебристого экрана». Здесь было множество женщин – и ни одна не повторялась…
Самый старый из стариков сморщил лицо в подобие улыбки.
– Вот они, мои цыпочки – еще из тех времен, когда действовал мой вулкан…
Он прищурился, пытаясь разглядеть мое лицо сквозь густую сетку своих морщин, с тем самым выражением, какое бывает у человека, когда он лезет с утра в холодильник за смешанным накануне мартини.
– Приходится запирать дверь. Я подумал, может, это вы – тот, кто поднял весь этот хай…
– Не я.
– Значит, кто-то другой. А больше никто и не приходил, с тех пор как умер Лоуэлл Шерман.
– Зимой 1934-го. За десять минут – от двух болезней сразу. Рак и пневмония.
– Об этом же никто не знает! – воскликнул старец.
– Как-то в субботу, это было как раз в тридцать четвертом, я пошел в «Колизей» на футбол [340] и перед матчем катался на роликах. И увидел там Лоуэлла Шермана, он беспрерывно кашлял. Я тогда взял у него автограф и сказал: «Берегите себя». А через два дня он умер.
340
Имеется в виду стадион Los Angeles Memorial Coliseum в Калифорнии.
– Лоуэлл Шерман… – Он посмотрел на меня, и глаза его блеснули. – Пока вы живы, он тоже жив.
Клайд Рустлер рухнул на свой единственный стул и снова вцепился в меня взглядом.
– Лоуэлл Шерман… Вы-то, скажите мне, зачем притащились сюда, на верхотуру? Так ведь можно и умереть по дороге. Сам дядюшка Сид поднимался сюда раза два, не больше… Потом сказал – нет уж, хватит – и построил нормальную большую аппаратную на пару километров ниже, в реальном мире, если таковой существует. Я лично там не бывал… Что?
Он перехватил мой взгляд, блуждающий по стенам его доисторического жилища от одного вечно молодого лика к другому.
– Хотите, представлю вам моих маленьких хищных кошечек?
Он подался всем корпусом вперед и протянул руку.
– Эту звали Карлотта, или Мидж, или Дайана. Горячая испанская штучка… Кулиджевская Деваха в своей юбке до пупа [341] … Царица римская из молочной ванны Де Милля [342] … Женщина-вамп, ее звали Иллиша… Машинистка по имени Перл… Теннисистка из Англии – Памела. Или – Сильвия? Держала нудистскую мухоловку в Шайенне. Некоторые звали ее «Холодная Ханна, вампирша Саванны». Одевалась как Долли Мэдисон [343] , пела в «Чае на двоих», в «Чикаго» [344] , выскакивала из раковины – как будто она жемчужина рая, сам Фло Зигфелд [345] был от нее без ума. В тринадцать лет отец чуть не застрелил ее за не подобающее возрасту поведение – Уилла-Кейт. Работала в китайской забегаловке – Лайла Вонг. Победила на конкурсе красоты в Кони-Айленде, двадцать девятый год – собрала больше голосов, чем сам президент. Хороша Уилла – да не наша. Сошла с ночного поезда в Глендейле – Барбара Джо, и чуть ли не на следующий день возглавила Glory Films – Анастасия-Элис Граймз…
341
Имеется в виду время правления президента США Кэла Кулиджа в 1920-е годы, которое называют еще эпохой джаза, и популярная тогда актриса Клара Боу по прозвищу Деваха – The «It» Girl, которая стала первым секс-символом Америки, снявшись в фильме «It» – «Это», где слово несет тот же смысл, что и в стихотворении Маяковского «Про это», и где ее героиня, собираясь на свидание, отрезает покороче юбку.
342
Сесиль Блаунт де Милль (1881–1959) – американский кинорежиссер и продюсер, которого называли «поэт ванных комнат», так как в каждом его фильме показывались сцены в роскошных ванных апартаментах.
343
Долли Мэдисон (1768–1849) – супруга 4-го президента США Джеймса Мэдисона, положила начало новой тенденции в моде – носила украшенные перьями тюрбаны.
344
Бродвейские мюзиклы.
345
Фло Зигфелд (1869–1932) – бродвейский импресарио, автор театрального шоу «Безумства Зигфелда».
Он замолчал. Я поднял на него взгляд.
– Ну что, вот мы и добрались до Раттиган… – сказал я.
Клайд Рустлер вжался в стул.
– Вы сказали, что к вам уже много лет никто не заглядывал. Но сегодня… она ведь приходила к вам, не так ли? Вероятно, чтобы посмотреть вашу экспозицию. Приходила – или нет?
Старец уставился на свои пыльные руки, после чего медленно приподнялся и дунул в латунный свисток специальной трубы, встроенной в стену, по принципу мусоропровода – такие используют на подводных лодках, чтобы свистом вызывать кого нужно на другом конце и заказывать еду.
– Лео? Вина мне! Два доллара на чай!
Из горла трубы раздался искаженный связью голос:
– Вы ведь не пьете!
– А сейчас хочу выпить. И хот-догов!
Латунный раструб что-то проскрипел и умолк навеки.
Древнейший удовлетворенно крякнул и в молчаливом ожидании уставился на стену. Несчастные пять минут тянулись как пять столетий. Пока мы ждали, я достал блокнот и переписал туда имена с фотографий. Наконец, мы услышали характерный звук, с которым обычно хот-доги и вино ездят в кухонном лифте. При этом Клайд Рустлер так насторожился, как будто уже успел напрочь забыть о том, что у него в стене проходит труба. Возня со штопором, которым он открывал вино, присланное с нижнего этажа ангелом по имени Лео, отняла у него запредельное количество времени. Стакан был только один.
– Один, – пожав плечами, извинился он. – Давайте сначала вы. Я заразиться не боюсь.
– Мне нечем вас заражать. – Я выпил и передал ему стакан. Он тоже выпил – и прямо на глазах размяк.
– А теперь, – сказал он, – предлагаю вам посмотреть, что я смонтировал из старых пленок. Спросите зачем? На прошлой неделе кто-то позвонил мне с Большой земли. Какой-то знакомый голос. Знаете, когда-то у Гарри Кона [346] была сиделка, которая никогда не говорила «да» – она всегда говорила: «Да-да-да, Гарри, конечно!» Так вот, сказали, что ищут Робина Локсли. Робина Гуда. В смысле, Робина из Локсли. А я вспомнил, что была одна актриса, которая взяла себе такой псевдоним. Зря старалась – все равно сгинула где-то в замке Херст или на его задворках… И вот теперь какой-то голос – столько лет прошло – и спрашивает Локсли. Я испугался. Просмотрел все катушки, откопал один фильм, в котором она снялась в двадцать девятом году, уже во времена нормального звука. Посмотрите.
346
Гарри Кон (1891–1958) – американский кинопродюсер, один из президентов Columbia Pictures Corporation.
Он вставил пленку в проектор и включил подсветку. В нижней части большого экрана высветлилось пятно изображения.
На экране прыгает и кружится цирковая бабочка – красиво взмахивает прозрачными крыльями, расточает улыбки и смех… А через минуту – не менее красиво убегает, преследуемая белыми рыцарями и черными злодеями.
– Узнаете?
– Нет.
– Так, даю еще одну попытку!
Он запустил пленку. На ней дымились какие-то костры в снегу, а на их фоне русская аристократка томно курила длинные сигареты и терзала носовой платок – как будто кто-то уже умер или умрет в следующем кадре.
– Ну что? – с надеждой спросил Клайд Рустлер.
– Нет.
– Попробуем еще раз!
Проектор выбросил в темноту: 1923. Мальчик а-ля Том Сойер карабкается на дерево за яблоками, поворачивается в кадр, смеется, при этом под рубашкой проступают бугорки – и это явно не яблоки.
– Том-Сойерша… Кто такая – ума не приложу.
Старец вывалил на экран по очереди еще штук пятнадцать образов – начал 1925-м, а закончил 1952 годом. Здесь были все – женщина-загадка, мисс Очевидность, добрая фея, мерзкая ведьма, сумасбродка, вещь в себе, красавица, простушка, серая мышь, хитрая лиса и святая невинность…