Голливудский мустанг

Джок приехал с уже готовым решением, которое он не разглашал. Первые кадры будут замаскированы. Он назовет их «цветовым тестом». Они будут отправлены в студийную лабораторию якобы только для определения качества цветопередачи используемой пленки и изучения естественного освещения в разные часы дня. Таким способом он, Джок Финли, застрахует себя на тот случай, если первые кадры не оправдают возлагаемых на них надежд.

Так что на черной доске было выведено мелом:

Мустанг

4 января

Режиссер: Финли

Оператор: Голденберг

Цветовой тест: дубль первый

Поскольку в фильме планировались панорамные виды, Джок решил для «цветового теста» заснять диких лошадей. Эта впечатляющая, волнующая картина могла задать ритм и фактуру всего фильма.

Первые пробные съемки предполагалось осуществить с вертолета; камера будет опускаться в глубокие ущелья и каньоны, туда, где пасутся мустанги; вертолет вспугнет их и погонит по каменистым тропам, высохшим речным руслам, по пустыне.

В соответствии с его общим правилом — делай обычное необычным способом — Джок не пошел на то, чтобы в вертолете с камерой работал помощник Голденберга, Дейв Грэхэм. Он попросил Джо лично управлять «Митчеллом». Джо, сговорчивый от природы, особенно когда он имел дело с молодыми режиссерами, в которых видел нахальных испуганных юнцов, уступил Джоку, хотя уже много лет не прикасался к камере.

«Митчелл» был надежно закреплен сбоку от корпуса вертолета, возле люка. Джо Голденберг и Джок пристегнулись длинными ремнями, позволявшими высовываться из салона вертолета достаточно далеко и видеть, что попадает в объектив. Машина поднялась в воздух; поиски лошадей начались.

Под ними мозаикой из солнечного света, теней, земли проплывали пустыня и предгорья. Наконец они заметили маленький табун диких лошадей, пасущихся под скалами. По сигналу Джока пилот сбросил высоту; грохочущая машина оказалась в пятидесяти футах от земли, позади табуна. Животные перестали щипать траву, насторожились. Затем снизу донеслось испуганное, сердитое ржание; мустанги обратились в бегство.

Вертолет начал преследовать их, двигаясь за основной группой. Джо Голденберг высунулся из кабины, Джок из-за его плеча наблюдал за тем, что попадает в объектив камеры. Внизу раздавалось ржание напуганных мустангов, грохотали копыта, клубилась пыль. Вверху свистели лопасти, рассекавшие воздух.

Джок испытывал такое же возбуждение, как боксер при первых ударах в ответственном бою; желание драться и одержать победу заглушало страх.

Ощущение силы, а возможно, мощный садистический импульс при виде бегущих испуганных животных доставляли Джоку огромное наслаждение, захватывали его; он завороженно наблюдал за восхитительными животными, пытавшимися убежать от механического чудовища.

Джо Голденберг, маленький, спокойный человек с бородкой, один из лучших в мире кинооператоров, походивший на бухгалтера или стоматолога, предложил закончить съемку. Для цветового теста было отснято достаточное количество футов пленки. Если же Джок преследовал иную цель, то разумнее до начала основного действия не злоупотреблять эксплуатацией красот природы.

Когда Джок предложил совершить еще один круг в воздухе, Джо возразил, сославшись на то, что солнце уже поднялось достаточно высоко; тень от вертолета попадет в кадр. Только это заставило Джока дать пилоту команду возвращаться назад.

Они приземлились. Джок выскочил из вертолета, прежде чем лопасти остановились. Он ощущал слабость в ногах, которые, казалось, дрожали с частотой вращения винта. Но Джок понял, что дело не в вибрации машины. То, что он видел и в чем участвовал, служило источником возбуждения. Если бы удалось передать зрителям ощущение полета в опасной близости от скал, неподвластности силам земного притяжения! Тогда публика сможет разделить страх животных. Однако для полноты эффекта необходимо как бы поместить зрителя внутрь табуна. Находясь в воздухе, пусть даже в пятидесяти футах от земли, человек чувствовал бы себя защищенным, он парил бы над опасностью, но был отделен от нее.

Надо придумать нечто более впечатляющее… Возможно, поддаваясь соблазну, Джок понял, каким образом можно вызвать у публики и критиков ощущение вовлеченности в происходившее, избежать фальши сцен, снимаемых традиционным способом, когда каждое движение, каждый ракурс тщательно выверены и спланированы.

Да, такой способ существовал! При воспоминании об этом режиссера охватила дрожь предвкушения. Финли уже успешно использовал подобный прием в прошлом. Он фиксировал с его помощью секс, волнения городской толпы; две его предыдущие картины обладали убедительностью документальных лент. Он снова воспользовался этим методом.

Кадры, снятые с вертолета, будут чередоваться с кадрами, полученными с помощью камеры, находящейся в руках у оператора.

Есть только один способ передать естественную дрожь движения, которая убедит зрителей и критиков в реальности событий. В том, что перед ними подлинная опасность, неотрепетированная жизнь. Пусть пыль клубится в объектив, пусть даже его заденет копыто мустанга. Он, Джок, передаст ощущение страха. Пусть зрители проникнутся им, поддадутся ему.

Трейлер Джока изнутри походил на хорошо обставленный кабинет, каких немало в Беверли-Хиллз. Узкое вытянутое помещение было устлано дорогим зеленым ковром; неяркий свет падал на большие удобные кресла. Находясь здесь, человек мог забыть о том, что его окружает пустыня.

Обтянутый кожей бар в дальнем углу был заполнен напитками. Джок стоял возле него, держа в руке большой хрустальный бокал с порцией шотландского виски.

— Достаточно, Джо? — спросил он.

— Достаточно, — отозвался Голденберг.

— Добавить лед?

— Не надо.

Джок протянул бокал Джо и принялся смешивать для себя виски с содовой, одновременно излагая идею съемок бегущего табуна с помощью камеры, находящейся в руках оператора. Джо так и не донес бокал до своего рта; Финли объяснил, что он хочет поместить зрителей «внутрь» табуна. Единственный способ осуществить это — снимать с руки.

Глядя на Джока, оператор спрашивал себя: «Неужели он говорит серьезно? Неужели он так плохо знаком с техникой?» Медленно, спокойно, как всегда при общении с молодыми режиссерами, Джо произнес:

— Я знаю, что вам нужно. Я могу сделать это, не подвергая никого опасности. Я воспользуюсь стопятидесятимиллиметровым объективом с трансформатором, размещу его в сорока футах от лошадей, и всем зрителям и критикам покажется, что они находятся внутри этого табуна. Поверьте мне.

Джо наконец отхлебнул виски. Заметив, что его предложение не устраивает Джока, оператор опустил бокал и терпеливо объяснил, что необходимо разместить платформу с камерой над узким перевалом, куда табун будет направлен преследующим его вертолетом. При правильно выбранных ракурсах и объективе создастся впечатление, что лошади мчатся прямо на зрителей, буквально через них. При этом грозные животные останутся в сорока футах от людей.

Джо развил свою мысль. С помощью двух спаренных камер они получат за один раз необходимое количество съемочного материала — все будет выглядеть весьма реалистично, а главное, никто не подвергнется опасности. Но Финли по-прежнему молчал.

Наконец Джо произнес последний аргумент:

— Поверьте мне, любой хороший режиссер удовлетворился бы этим.

— Я не «любой хороший режиссер», — тихо и серьезно заявил Джок. — И это не просто очередная картина. Если бы я хотел получить просто любого хорошего оператора, я бы не добивался именно вас. И не платил бы вам такой гонорар!