Голливудский зоопарк

– От этого паразита и его передачи несет дерьмом. Краем глаза Чарли заметил, что Санди отказалась дать интервью. На лице Джека Джулипа появилось изумленное выражение.

Растерявшийся Джек схватил Темзу и произнес:

– А эта очаровательная спутница Чарли Брика – не кто иная, как восходящая звезда…

Он предоставил ей самой назвать себя.

– Темза Мэйсон, – кокетливо произнесла она и помахала рукой. – Джек, вы – прелесть. Я обожаю вашу передачу!

Ока принялась рассказывать о том, как она раздевалась – разумеется, ради искусства – в последнем фильме.

Чарли подошел к Санди.

– Ты задолжала мне объяснение, не говоря уже о деньгах, – шутливо произнес он, – за одежду, на которую я истратил несколько сотен долларов…

– Вы приехали на лошади? – спросила она.

– Нет.

Они оба рассмеялись.

– В таком случае я заплачу вам.

– С кем ты? – спросил Чарли.

– С Бранчем Стронгом. Он сейчас прибудет верхом.

– Если бы я знал заранее, мы бы махнулись спутниками. Темзе ужасно хотелось приехать в седле.

Она улыбнулась.

– Извините меня за мое бегство. Я должна вам все объяснить, вы проявили доброту и чуткость.

– Как насчет сегодняшнего вечера? Темзе предстоит сыграть постельную сцену, ей нетерпится ее отрепетировать, а я не в настроении.

Он тут же пожалел о том, что сказал это. Санди тотчас стала холодной и произнесла с еле заметной улыбкой:

– Извините, я занята. Если вы скажете, сколько я вам должна, я прослежу за тем, чтобы вы завтра получили чек.

– Мне не нужны деньги, я пошутил.

– Но я должна вам, я настаиваю. Вездесущий фоторепортер уже снимал их; как только Темза освободилась, она сразу же поспешила к Чарли.

– Кажется, пора заходить, – сказала она, взяв Чарли за руку и бросив на Санди неприветливый взгляд.

– Еще масса времени, дорогая. Вы знакомы?

Герберт испытал чувство удовлетворения, увидев приехавшую Санди Симмонс. Сейчас она сидела в кинозале. Все шло гладко. Он посмотрел на часы и начал медленно выбираться из толпы.

57

Люди в зале протискивались к своим местам. Они выворачивали шеи, высматривая знакомых. Важно занять престижное кресло, не позволив усадить себя в конце или на краю зала.

У Чарли были хорошие места; Темза ликовала. Прежде она посещала премьеры с исполнителями эпизодических ролей. Ей давали неважные билеты. Кинокомпании приглашали ее ради паблисити, которому она способствовала, позируя фоторепортерам в фойе, но девушке не доставались хорошие места.

– Правда, Джек Джулип – просто лапочка? – с энтузиазмом воскликнула она, улыбаясь фотографу, которому удалось прорваться в зал.

Санди и Бранч сидели на несколько рядов ниже у прохода.

Бранч ужасно нервничал. Впереди, через ряд от него, сидел Макс Торп в своем новом фиолетовом смокинге. Рядом с астрологом находился Оливер Ритц. Смуглый, худощавый, сдержанный красавец Оливер сыграл в «Двенадцати ружьях» небольшую роль. Все знали, что он – гомик. До этой недели он, не таясь, жил с одним известным киноактером.

Бранч проглотил комок, подкативший к горлу. Санди нравилась ему сильно, но все же не настолько, чтобы он был готов ради нее погубить все свое будущее. Если бы он знал о том, какую месть задумал Макс, он бы не стал колебаться, кого взять на премьеру. Черт возьми, ему нравилось жить в большом голливудском особняке. Нравилось иметь возможность выбирать между «экскалибером» и «линкольном». Нравилось заходить к Саю Девору и заказывать любую одежду.

Останется ли все это у него после сегодняшнего вечера? Или таким способом Макс Торп сообщал ему о их разрыве?

Санди закрыла глаза. Скорей бы начался фильм! Она ненавидела фальшивую суету, экзальтированные приветствия людей, которые не замечали ее, когда она делала первые шаги в кино.

Она уже решила, что после фильма не пойдет с Бранчем на прием. Сошлется на головную боль. Ей все равно, поверит он или нет. Пора кончать с вежливостью, которая дорого обходится ей самой.

Бранч тем временем гадал, можно ли спасти отношения с Максом, отделавшись от Санди и пригласив вместо нее на прием Макса. Он может сочинить какое-нибудь оправдание для девушки и отправить ее домой с шофером.

Он почти решился пробраться к Максу и пригласить его, когда в зале стемнело, и начался фильм.

В фойе Стью Уотермен говорил Майку:

– Мне плевать, куда ты денешь лошадей! Немедленно убери их отсюда!

Телевизионщики уносили свою технику. Толпа растекалась, полицейские ушли.

Стью отхлебнул спиртное из фляги и выругался, поняв что она опустела. Он нуждался в отпуске, его мучила язва. Обслуживание актеров – ужасный способ зарабатывать на жизнь.

Герберт сидел в машине. Его ладони покрылись потом, но он сохранял внешнее спокойствие. Сейчас самое важное – вести себя, как обычно.

Он завел большой лимузин; автомобиль медленно покатился вперед.

Он снова взглянул на часы. С начала фильма прошел ровно час.

Герберт подогнал «линкольн» к стоянке кинотеатра и вышел из него. Открыв багажник, взял оттуда бумажный пакетик и положил его на заднее сиденье. Тщательно запер автомобиль и пошел в кинотеатр.

Чарли не верил, что человек может быть таким болтливым.

С самого начала фильма, говоря уголком своего рта, точно гангстер с юга, Темза комментировала происходящее на экране:

– Видишь этого парня – мы вместе учились в драматической школе – а этот – боже, что за жеребец – он живет с двумя крошками и трахает их двадцать четыре часа в сутки… я не видела тела хуже, чем у этой актрисы, и где только они ее отыскали – посмотри на эти сиськи, они висят, точно уши спаниеля!

– Помолчи, – прошептал он в двадцатый раз. Обиженно поджав губы, она с минуту смотрела на экран, потом произносила:

– Лобковые волосы в вестерне! Кошмар! Что дальше?

– Говорю тебе, – сердито заявил Чарли, – если ты не замолчишь, я оставлю тебя, будешь говорить сама с собой. Я не способен более это выносить.

Темза принялась грызть ноготь. Джек Джулип пообещал сделать ее постоянной гостьей его телепередачи, если она сможет позже прийти к нему домой и обсудить это. Предложение было заманчивым. Как бы сильно ей ни хотелось пойти на прием с Чарли, телепередача, вероятно, обеспечит лучшее паблисити.

– Эй, – сказала она, – посмотри на задницу этого парня; в этом фильме голых ягодиц больше, чем в картине «О, Калькутта!»

Санди лента показалась скучной и безвкусной комбинацией из насилия и секса. Больше в ней ничего не было.