Голод. Дилогия

– А как же без охраны? – изобразил тот улыбку. – И еще найдутся стражники. Деревенька у нас маленькая, а ведь тут раньше предел рептских земель был. Кто меня еще защитит, кроме стражи? Вы есть-то будете, а то уж одних разговоров на серебряный набежало.

– Дорого слово ценишь, – кивнула Кессаа и вдруг легко поднялась с места. – Помощь мне нужна, добрый человек. Со стражей ты дружен – значит, и она дружна с тобой. Где все эти несчастные, что пыль поднимают да на кушанья твои не зарятся, ярлыки выправляют? Или же всякому в Ройту дорога открыта?

– В слободку всякому, в нижний город – тому, кто почище, в верхний – по ярлычку, а уж в крепость и ярлычок не поможет пробраться, – замелькал глазками хозяин. – Только ведь в таком обороте серебро не звенит, а постукивает. Тут другой звон нужен.

– Не нужно мне в крепость, – улыбнулась Кессаа. – А вот жить я привыкла в хорошей гостинице. Пойдем-ка, любезный, к тебе. Я там и растолкую все подробней, и тебя послушаю, и позвенеть на твой вкус попробую.

– Ну вот, – раздраженно прошипел Насьта, едва Кессаа ушла вслед за неприятным хозяином заведения. – Лишних вопросов задавать нельзя, а сидеть за пустым столом и дышать, словно пара ноздрей при сильном насморке, можно. А если сейчас девку нашу на куски за той дверью режут да в варево подорожное закладывают?

– Брось, – протянул Марик. – Я б почуял.

– Вот еще чуялка нашелся! – завертел головой Насьта. – Ты посмотри, к нам, похоже, один из едоков идет. Ну что, будем дураков изображать или обморочными прикидываться?

– Друзья мои!

Подкатившийся к их столу невысокий, но чрезмерно полный репт вытер сальные губы платком и засунул его в запах явно дорогого костюма. По крайней мере, у Марика в глазах зарябило от сверкающих застежек и витых шнуровок.

– Друзья мои! Не назовете ли вы имя своей прекрасной спутницы?

– Не назовем, – после утомительно долгой паузы наконец выдавил из себя по-рептски Марик.

– Красота стоит денег, – нахмурился толстяк, сморщил маленький носик, моргнул крохотными глазками, вытянул губы и звякнул кошелем, подвешенным на изящном поясе. – Большая красота стоит больших денег. Клянусь, что я никогда не видел столь прекрасной девы, как та, честь сопровождать которую вы имеете.

– И что? – не понял Марик, с тоской покосившись за дверь, за которой скрылась Кессаа.

– Заведение дядюшки Брага в верхнем городе будет счастливо предоставить ей и кров, и защиту, – расплылся в улыбке толстяк и выложил на стол серебряную пластинку с тонкими рунами. – Передайте это ей.

– А если… – начал Марик.

– А если она не согласится, имейте в виду, что ваша личная помощь в успехе гостеприимства дядюшки Брага может составить больше десяти золотых монет. Третий дом от набережной на Крабовой улице.

Вслед за этим толстяк негромко свистнул, и трое из оставшихся за столом четверых мужчин поднялись и последовали за ним к выходу. Каждый из них превосходил Марика и весом, да и ростом, а их движения говорили о том, что эта тяжесть нисколько их не утомляла. На спинах неизвестных висели мечи.

– Чего он хотел? – раздраженно прошептал Насьта, разглядывая серебряную пластинку. – Что тут начерчено?

– Это рептские письмена, – почесал Марик нос. – Я не умею их читать. Мне показалось, что толстяк предлагал Кессаа какую-то работу. Что она должна делать, я не понял, но, если мы пойдем с ней, нам будут платить по десять золотых. На двоих, – добавил Марик и с сомнением кашлянул. – Или каждому. Интересно, за какой срок? Я ведь мог бы так купить себе меч!

– Ремини не будут работать на рептов! – отрезал Насьта.

– Про тебя этот толстяк ничего не говорил, – успокоил приятеля Марик. – Да и я вроде бы уже нанят. Так что передадим все Кессаа и будем помалкивать, как нам она и велела.

– Помалкивать иногда полезно, – вдруг раздался глухой голос над плечом Марика. – Сидите, – придержал баль за плечо последний посетитель постоялого двора. – Я не собираюсь нанимать вас на работу или расспрашивать о чем-то. Скажу только одно: чаще оборачивайтесь вокруг себя да поменьше болтайте. А хозяйке растолкуйте три вещи. Первое – колдовство без особого ярлыка в пределах Репты запрещено и карается строго даже в это неспокойное время. Да-да, – похлопал по плечу Марика незнакомец. – И отворот чуткого уха, как бы он ни был безобиден, тоже. Рептские колдуны сейчас почти поголовно стоят среди стражников!

Марик медленно повернулся, поднял глаза и вздрогнул: незнакомец был слеп. Уродливые белесые бельма перекрывали его зрачки, и он словно почувствовал взгляд Марика, потому что криво усмехнулся и снова похлопал по плечу баль костлявой рукой.

– Второе: с ярлыком и прочим в Ройте могут помочь истинные поклонники магии. Они всегда рады интересным гостям, хотя и не обещают им золота – если только хороший ужин и спокойный ночлег. Хотя теперь уже и это становится роскошью. Тем более во времена, когда риссы собираются уничтожить всякую магию, кроме той, которой покровительствует их Золотой храм, когда хенны первым делом уничтожают колдунов, ворожей, травников и всяких, кто способен сравниться с их шаманами. Рептский король пока не идет на уступки, но надолго ли хватит его малых сил? Ведь покровители рептов скрылись за борской стеной! К счастью, есть еще люди, которые хотят сохранить древнюю мудрость. Их легко найти. На той улице, где хвастаются красотой девиц, есть дом, который скромен и незаметен, несмотря на очевидные достоинства. И третье – пятью лигами выше к горам идет вторая дорога к Ройте. О ней мало кто знает, а если кто и узнает, то на узкой дорожке гораздо больше возможности спастись, чем на широкой. Особенно ночью. Вот только свернуть на нее можно только до ближайшего городка – дальше пропасть не позволит это сделать. А на входе в Ройту по тракту стоят рисские маги с искрящимися глазами. Не вас ли они высматривают?

– Эй! – показалась в приоткрытой двери Кессаа. – Я долго буду вас выкликивать? Что это вы застыли, как горшки на плетне?

Марик недоуменно переглянулся с Насьтой. Слепец куда-то пропал, и как это произошло – они не заметили.

Глава 3 Лиха беда начало

Уже к полудню троица преобразилась. Одежда у всех как-то вдруг стала запылившейся и неброской. У Насьты на голове появилась дучская охотничья шапочка с зеленым пером, пояс с завязками для дичи, и кожаный тул спрятался в заляпанный древесной смолой суконный, выпустив наружу несколько явно охотничьих, да еще и обшарпанных, стрел. Марику пришлось набросить на плечи настолько ветхий плащ, что, казалось, он расползется на куски от слишком сильного порыва ветра. Правда, к плащу прилагался колпак бурого цвета – точно такого же, каким стало древко глевии, после того как Марик, морщась от досады, вымазал его охрой. Унижение довершил проволочный круг с драной сеткой, который тут же превратил древко в сачок, а самого Марика – то ли в неудачливого птицелова, то ли в пожирателя лягушек, что изрядно повеселило Насьту. Кессаа просто перевязала платок, достала какую-то мазь и несколькими движениями тонких пальцев состарила себя лет на двадцать, а когда она чуть ссутулила плечи и склонила голову набок, у Марика отчего-то вдруг сжалось сердце, будто он и вправду увидел вымотанную тяжелой дорогой несчастную беженку из Бевиса. Одно утешало: угощение, которое выторговала Кессаа у хозяина постоялого двора, оказалось столь обильным, что Марику даже подумалось, как непросто ему будет изображать на тракте проголодавщегося дуча или даже заблудившегося баль. Он, правда, забеспокоился: с чего это хозяин постоялого двора проявил непонятную щедрость и разрешил покопаться у него среди хлама под лестницей на чердак, но Кессаа только поморщилась и сообщила, что после их ухода у того останется только головная боль о том, с кого же все-таки ему удалось содрать золотую монету. Впрочем, она тут же сообщила, что деревянные ярлыки на проход в город заполучила на всех троих и даже украсила их печатью начальника отряда стражи, который как раз оглашал пьяным храпом кухню постоялого двора.

– А ведь боится хозяин, боится, – заметила Кессаа. – И жена у него есть, и дети, а в доме словно вымерли все, да и все ценное прибрано. Точно уж отправил семью в горы. Говорит, что остальные дома в деревне так и вовсе уже пустые стоят.

Ничего на это не сказал Марик, потому как сайдка отказалась идти по горной дороге. О незнакомце в черном заметила лишь, что, по словам хозяина, слепец просиживал у него за столом с утра до вечера каждый день, а с их приходом, выходит, сразу же и исчез. Кто его знает – может, как раз засаду на верхней дороге ладить отправился? Что касается прочих его слов, то впредь придется обойтись без колдовства.

– По возможности, – успокоила Кессаа надувшего губы Насьту.

Серебряную пластинку сайдка посоветовала Марику продать в первой же меняльной лавке, потому как в бордель она пока не собирается, и в будущем желание откликнуться на столь заманчивое предложение у нее вряд ли появится.

– Что такое этот бордель? – спросил Насьта Марика, запихивая пластинку в кошель, который он предусмотрительно поместил за пазуху.

– Бордель? – наморщил лоб Марик, мучительно перебирая в голове диковины, что приносили беженцы в деревню, и представляя, какая из них могла быть изготовлена в загадочном заведении под названием «бордель». – Может быть, мастерская умельцев по золоту или серебру? Или стекловарня?