Голод

– Ты поняла меня, Кэт?
– его голос стал ещё более низким и таким интимным, словно он нашептывал мне что-то очень нежное и непристойное, - скажи, что поняла.

– …я поняла.

– Молодец, Котенок.

Ох!

Если сердце остановится прямо сейчас он поможет мне? Сделает искусственное дыхание?

Потому что, кажется, моё сердце остановилось и булькнуло где-то на уровне живота, распадаясь порхающими бабочками.

Котенок?!

А это вообще законно?

И когда мы успел перейти на ты? Нет, не то, чтобы я была против, просто почему –то это немало смущало.

Тут все врачи такие…эм….ласковые?

И похожие на моделей!?

Я подпрыгнула, клацнув зубами от неожиданности, когда его горячие пальцы, опустились на пылахющий локоть, опускаясь ниже в самый кратер опаляющей боли.

– Тише, девочка, тише сосредоточься на мне.

Закусив нижнюю губу, я, как завороженная уставилась на его бейджик, раз за разом читая то, что там было написано, словно молитву, которая могла бы избавить меня от этих мучений.

– Ты знаешь группу своей крови?

Горячие пальцы нежно и уверенно обхватили моё запястье, и я почувствовала, как полыхающий жар боли встрепенулся и стал набирать силу.

– Третья. Положительная, – едва смогла выдохнуть я, не моргая и боясь вдохнуть, чтобы боль не стала ещё сильнее. Когда на какой-то момент к раскаленной коже коснулась прохлада, мне показалось, что агония немного отступила, но это было большим обманом.

– Есть аллергия на препараты?

– АЙ! Нет.

– Тише…Прекрасно, - от низкого голоса почти возле моего уха, убаюкивающего сознание, хотелось провалиться в нирвану.

Я даже не понимала, где именно были его длинные красивые пальцы, когда резкая боль пронзила тело, прошибая позвоночник разрядом, и я вскрикнула, подавшись вперед, и почти уткнувшись лбом в эту умопомрачительную грудь, обтянутую рубашкой под распахнутым белым халатом.

– Всё хорошо, девочка! Ты прекрасно справляешься.

Серьёзно?

Стиснув зубы, я отрывисто выталкивала воздух из горящих легких, зачарованная тембром этого голоса.

– Скажи, что именно случилось с твоей рукой?
– мне казалось, что он подался слегка вперед, и я коснулась кончиком носа его серой рубашки. Она была гладкой и божественно пахла. Им.
– Является ли кто-то причиной твоей раны?

– Я…. я хотела разрезать замороженную рыбу…

– Рыбу?

Чувствуя, как агония возвращается, я не удержала нового всхлипа, заставив себя оттолкнуться от ароматной, мускулистой рубашки, к которой сейчас хотелось припасть щекой и замарать тушью вперемешку со слезами.

– Да, накормить котенка. Я надавила на нож сверху, но он соскользнул.

К горлу подступил комок желчи, когда в голове вспылили подробности происшествия: резкая боль, от которой я вскрикнула, испугав до чертиков Шэдоу.

Бросив нож, я не поняла сразу, что произошло, пока кровь быстрым потоком потекла по моей руке, а я кинулась к раковине, чтобы смыть её…Боже! Кажется, в тот момент, когда моя рука оказалась под плотной струей воды и кровь смешалась с этим потоками, я едва не потеряла сознание.

– Я…. Я отрезала палец?

– Нет. Все пальцы на месте. Но ты порезалась достаточно глубоко. Нужно будет наложить пару швов.

Мир неожиданно накренился, сменив все полюса и расплющивая меня в унылой темноте, чтобы забрать в царство ужаса и безысходности, но сильные руки, обжигающие холодную кожу, оказались быстрее, буквально выцарапав меня из забвения, когда длинные пальцы сжали мои плечи:

– Нет. Смотри на меня! Дыши, котенок. Просто дыши.

Я подняла голову, ухватившись за его взгляд.

Эти синие глаза были подобно омуту, в который меня затягивало сильнее, чем в беспамятство, но мир не хотел вставать на свои места всё равно, пока белые стены сливались с белым потолком, давя на мою шальную голову, когда перед глазами всё плыло.

– Сделай три медленных вдоха. И смотри на меня.

Голос мужчины был стальными тисками, держащими меня в этом мире. Но даже в своем командном, беспрекословном тоне этот голос всё равно оставался чистым сексом.

И я послушно дышала, вгоняя в легкие прохладный воздух, обжигающий медикаментами и запахом крови, вперемешку с божественным ароматом мужчины рядом, но в висках больно пульсировала паника.

Он собирался накладывать мне швы!

Глава 4.

Холодный пот выступил мелкими капельками на теле, когда тошнота скрутила меня пополам.

– Спокойно, девочка! – горячие ладони обхватили мою голову, приподнимая вверх, и властно опустились на мои холодные щеки, заставляя голову запрокинуться, чтобы я смогла увидеть его синие глаза, сквозь пелену черных ресниц. Доктор Ричардсон хмурился, прожигая меня своими глазами, словно нашкодившего котенка, - Отключи в себе эту панику. Немедленно.

Если бы я только знала, как это сделать!

Где искать в себе эту кнопку?

Как откинуть мысли о том, что впереди меня ждет еще большая боль?

Судорожно дыша, я старалась думать только о нём.

О том, что этот мужчина не может быть врачом с такой внешностью, и что модели продали бы душу дьяволу, чтобы стать хотя бы похожим на него.

А может он и был тем самым дьяволом, так умело и беспрекословно управляющий моими эмоциями одним только своим взглядом?

Когда дверь тихонько хлопнула за его спиной, доктор обернулся в пол оборота, продолжая держать меня своими руками за щеки, опустив большие пальцы рук на скулы в укромное местечко, где впадинка мочки уха соединяется с шеей.

На пороге оказалась должно быть та самая Рози, которую я могла рассмотреть только в тот момент, выглядывая из-за мощного плеча доктора.

В её руках были какие-то бумаги, а на миловидном лице цвела мягкая улыбка, лишь до тех пор, пока она не подняла свои глаза, увидев нас.

Воодушевление в её глазах сменилось резким недоумением, затем паникой, тут же переросшей в холодную ярость. В её взгляде, обращенном к мужчине, было столько немого восторга и поклонения, что у меня перехватило дыхание.

Эта девушка была влюблена в доктора просто до самого неба!

И хотя это было не удивительно, я растерялась, не представляя, какие могут быть между ними отношения, потому что когда девушка перевела взгляд на меня, я была готова поклясться, что если бы в её руках в тот момент была не бумага, а шприц или скальпель, она в радостью всадила бы его в меня.

Её карие глаза пылали невысказанной ненавистью и кричали о том, что на моем месте должна быть она.

Я неловко поежилась на кушетке, покрутив головой, чтобы доктор убрал свои руки от моего лица.