Голод
Шрифт:
Верчу с сожалением свой кусок в руке, а Борису говорю небрежно:
– Ну, уж если есть, так есть, а жалеть нечего. Правда, Борис?
– Ммда, ммда, Фея, правда...
Папа тщательно завернул свой хлеб в бумагу. Встал и говорит:
– Слава тебе, Господи, сытехонек сегодня.
А следом встаем и мы. Показываю Борису на свой живот и говорю с улыбкой во все лицо:
– Борь, у тебя тут полно? Сыт, наверное?..
– Ой, Феечка, сыт... А знаешь, нижняя-то корочка вкусная. Смотри, какая поджаристая.
– Ах ты, плут, этакий! Ну, ладно, давай нижнюю корочку, а теперь все-таки
– Да, да, Феечка, надо убрать.
Папа отяжелел совсем. Не раздеваясь, не сняв даже сапог, лежит на кровати, курит трубку и читает газету. Нет-нет, и взглянет на нас поверх очков, и улыбнется ласково. Мы с Борисом забились в уголок. Без умолку трещим о маме и смеемся от сытости. Через полчаса, час вдруг чувствую, что опять голодна, страшно голодна. Сказать об этом Борису?
– нехорошо. Папа завтра даст нотацию. "Вот, - скажет, - большая, не могла удержаться. Хоть бы Борис, - ему простительно"...
Решила, что Борису не скажу и не буду есть хлеба, а только пойду взгляну на кусок в шкафу.
Встала. Нарочно зевнула и иду. А Борис сразу:
– Ты куда?
– Сиди здесь, я сейчас приду.
Смотрит лукаво, улыбается и говорит:
– Ишь, какая, и я пойду.
– Ах, ты дрянь мальчишка! Не проведешь. Ну, ладно, пойдем. Еще по кусочку.
Отрезала и говорю:
– Борь, а Борь, ну и дураки мы с тобою! Весь хлеб с'едим.
– Ой, нет, Феечка, я думаю, что мы очень умные.
И еще лукавее поглядывает на меня.
– Ах, ты, поросенок этакий! Пойдем скорее спать, а-то все с'едим.
– Пойдем, Феечка.
Борька захватил хлеб зубами и странно-лихорадочно заторопился. Раздевается, а хлеб все не выпускает из зубов. Спрашиваю его с удивлением:
– Ты чего так торопишься?
– А знаешь, Феюшенька, я буду в постели лежать и есть хлеб. Правда, ведь хорошо? Лежишь и ешь, а он тебе прямо в горло идет.
Оба забрались под одеяло. Лежим и шепчемся. Хлеб откусываем маленькими кусочками. И вдруг замечаю, что Борис спит, а в руке у него недоеденный кусочек.
Доела и его кусочек. Уже стала засыпать, когда в другом углу заворочался, закряхтел папа. Приоткрыла засыпающий глаз, а папа, в одном белье, пробирается куда-то бесшумно... Господи, да куда же это он? Стало страшно.
И вдруг через открытую дверь вижу, что в столовой он направляется прямо к шкафу. Босые ноги шлепают. Ага! Скрипнула дверь шкафа... Ах, в тишине зазвенел уроненный нож. И за звоном в тишине раздалось:
– Ах, вроть твои на ноги! Дурень я этакий.
Успокоенная, юркнула под одеяло и рассмеялась без злорадства... Ага, и ты не выдержал! А еще нотации читал... Ах, папка, папка!
И в первый раз за все время видела сны. И утром даже могла их вспомнить совершенно отчетливо.
9 августа.
Утром радостно рассказываю сны Борису.
– Представь, Боренька, давно уже не видела снов, а сегодня приснились сразу два Сережи: наш Сережа и Сергей Френев. Как ты думаешь, что это значит?
Боря улыбается по вчерашнему и говорит:
– Наверное, папа опять 18 фунтов хлеба принесет.
А потом подумал полминутки и добавил серьезно:
– Погоди, это я нарочно. Наверное, письмо будет от мамы или нашего Сережи, только не от твоего Сережки...
Я
возмущена до глубины души, хотя и понимаю, что он шутит:– Как ты смеешь так говорить? Он вовсе не Сережка, а Сережа... Сереженька Френев. Он... он будет командовать в Красной армии...
Я чуть не сказала, что он будет генералом, да вспомнила, что у нас теперь нет генералов.
Борис и ухом не ведет. Подмигивает мне глазом и говорит примиряюще:
– Ну, ладно, пусть он там будет, а только, знаешь, давай сделаем тюрьку.
Сделали тюрьку и за тюрькой доели весь вчерашний хлеб. Проглотила последний кусок и вдруг сделалось страшно:
– Боренька, милый, как будем завтра-то?
Боря тоже сидит грустный.
– Понимаешь, Фея, мне не верится, что у нас был вчера хлеб, и что мы сейчас ели. Правда, не верится.
Сегодня у меня свободный день. На службу итти не надо. После самой тюрьки лежу на кровати. Боря сидит на балконе и греется на солнышке.
Вдруг он вбегает радостный и торжествующий. Размахивает письмом.
– Ну, что я тебе не говорил разве? Смотри, письмо. И от нашего Сережи оно, а не от твоего Сережки. Смотри, смотри, на, читай скорей!
Выхватила письмо и в один миг распечатала. Да, от Сережи... Пробегаю глазами первые строчки, а Борис тянет за рукав:
– Читай, читай вслух.
– Да, да, слушай. Сережа в Чернигове...
Еще пробегу несколько строчек, и потом говорю:
– Недавно был в командировке в Москве...
И вдруг я замолчала совсем.
– Фея, Фея, Феечка, чего ты молчишь?
– По-до-жди, Бо-рень-ка.
Господи, что это он пишет? Пишет, что в Москве заходил к Френеву. Перед Френевым лежало нераспечатанное письмо Катюши. Да, да, я знаю эту Катюшу! Это Катюша Ильина. Дальше, дальше... Письмо читали вместе, а Катюша пишет Френеву: "Сережа, я хочу, чтобы вы приехали в Петроград. Слышите: я хочу этого. А хотите вы меня целовать? Хотите? Признайтесь скорее"... Господи, что же это такое?
Слышу, что Боря теребит меня за рукав, а у меня в глазах потемнело, и в сердце тонко колет. Бессильно опустилась на стул и сложила руки на коленях. Пальцы судорожно держат недочитанное письмо. Глаза попали на косые часы на стене. Который же час? который час? Ничего не понимаю... Господи, Господи, что же это?
И вдруг опять сердце словно дернули за ниточку. Больно, больно. Так и стрельнуло. Сразу покатились слезы. Забилась на стуле, как раненая. Потом опять услышала, что Боря тормошит за рукав.
– Фея, Феечка, что такое? Скажи. Фея, Феечка!
– Боря, Боренька! Сергей обманул меня! За что же, за что? Как обидно! Говорил, что вечно будет любить меня! Даже поцеловал в Вологде. И вот, и вот...
– Феечка, это неправда. Не может быть.
Это говорит Боря, но я прислушиваюсь к собственному сердцу, - правда это или неправда? Правда, правда. Он не любит меня. Он любит Катюшу.
И вдруг вскочила, оттолкнула Борю и забегала по комнате.
– А если так... Пусть, пусть! Я сама первая скажу: кончено между нами, все кончено. Он думает, что я буду унижаться. Просить его любви. Никогда, никогда!.. Пусть не думает. Сама первая напишу. Брошу ему в лицо. Теперь вижу: половина четвертого на часах. Не надо, не надо, не надо...