Голодное пламя
Шрифт:
– И Бенгт Бергман, и Карл Лундстрём, помимо посягательств на собственных дочерей, насиловали других детей. Помнишь заявление против Бенгта Бергмана, насчет детей из Эритреи? Двенадцатилетняя девочка и десятилетний мальчик. Биргитта Бергман, как всегда, обеспечила алиби. То же касается Аннет Лундстрём: она всегда покрывала своего мужа, даже когда он признался, что имел отношение к торговле детьми из стран третьего мира.
– Понимаю. Есть ниточки, которые куда-то ведут. Единственное отличие – Карл Лундстрём признался, а Бенгт Бергман все отрицал.
– Да.
Хуртиг вздохнул.
– И вокруг этих семей есть люди, которых не существует, – продолжала Жанетт. – Виктории Бергман не существует. И ребенка, которого купили по интернету, кастрировали и спрятали в кустах, – его тоже не существует.
– Ты приверженец теории заговора?
Если в реплике Хуртига и была ирония, Жанетт ее не заметила.
– Нет. Я скорее всеист, если есть такое слово.
– Всеист?
– Я считаю, что целое больше, чем сумма частей. Пока не поймем контекст – не поймем деталей. Согласен?
Хуртиг как будто задумался над ее словами.
– Ульрика Вендин. Аннет и Линнея Лундстрём. Вигго Дюрер. Виктория Бергман. С кого начнем?
– Предлагаю начать с Ульрики Вендин. Я ей позвоню ближе к делу.
Посягательство на детей, подумала Жанетт. С самого начала все вертелось вокруг посягательства на детей. Двое мальчиков-иммигрантов – белорус Юрий Крылов и Самуэль Баи, бывший ребенок-солдат из Сьерра-Леоне. И три девушки, подвергшиеся в детстве сексуальному насилию. Виктория Бергман, Ульрика Вендин и Линнея Лундстрём.
Ресторан «Цинкенс Круг»
В последний раз Жанетт была в ресторанчике возле стадиона «Цинкенсдамм» после хоккея с мячом. Их с Оке встретил тогда в дверях рослый официант, который, пожав плечами, сообщил, что ресторан закрыт из-за драки.
Не в меру освежившийся гость уснул с рюмкой в руке и свалился на пол. Очнувшись, он вбил себе в голову, что кто-то столкнул его со стула, и не придумал ничего лучше, как направиться к барной стойке. После тридцатисекундного кулачного боя пол украсился красными пятнами и осколками стекла.
Сейчас ресторан был открыт, скучающий официант указал Жанетт на столик у окна.
Ульрику Вендин пришлось ждать сорок пять минут. Жанетт сразу заметила, что девушка очень похудела. На ней был тот же свитер, что и в прошлый раз, но теперь он стал ей велик размера на два.
Ульрика упала на стул перед Жанетт.
– Чертово транспортное управление! – сказала она, швыряя сумку на стул. – Полчаса просидела с говнюком контролером, который не хотел признавать, что мой билет действителен. Тысячу двести монет пришлось отдать из-за того, что идиот шофер поставил мне на билете
не то время.– Что будешь? – Жанетт сложила газету, которую держала перед собой. – Я собираюсь перекусить. Присоединишься? Я угощаю.
Улыбка на истощенном лице девушки выглядела натянутой, взгляд блуждал, тело выдавало беспокойство.
– То же, что и вы.
Жанетт поняла: девушка хоть и хочет казаться крутой, но чувствует себя неважно.
– Ну а как поживает коп?
Жанетт подозвала официанта и попросила меню.
– Сносно. По обстоятельствам. Я развожусь, и все несколько черт знает что. Но в остальном – нормально.
Ульрика с отсутствующим видом смотрела в меню:
– Закажу картофель с беарнским соусом.
Обе сделали заказ, и Жанетт откинулась на спинку диванчика.
– Покурим, пока ждем? – Ульрика поднялась, прежде чем Жанетт успела ответить. В каждом движении девушки сквозило беспокойство.
– С удовольствием.
Они вышли на улицу. Ульрика присела на подоконник ресторана, и Жанетт протянула ей пачку сигарет.
– Ульрика, я понимаю, что тебе нелегко, но я хотела бы поговорить о Карле Лундстрёме. Ты как-то говорила, что хочешь рассказать все. Ты рассказала?
Ульрика закурила и сквозь сигаретный дым смерила Жанетт взглядом:
– Какая теперь разница? Он же умер.
– Разобраться в этом деле получше не помешает. Ты вообще говорила с кем-нибудь о том, что случилось?
Девушка глубоко затянулась и вздохнула.
– Нет. Но расследование же свернули? Никто мне не верил. По-моему, мне даже мама не верит. Прокурор трепался, что для таких, как я, существуют социальные службы поддержки, но оказалось, он просто решил, что мне нужна помощь психолога, с моим-то все объясняющим поведением. Я в его глазах была просто начинающей проституткой. И еще тот чертов адвокат…
– А что насчет него?
– Я читала, что он написал в заключении. Документ защиты, как фон Квист его назвал.
Жанетт кивнула. Случается, что адвокат ответчика включается в дело уже на стадии предварительного расследования, хотя это и не назовешь обычным явлением.
– Да, заключение защиты. Продолжай.
– Он написал, что мне не хватает убедительности, что у меня просто проблемы… Все припомнил, и школьные дела, и мое увлечение алкоголем. Он никогда меня не видел, однако сумел выставить полным дерьмом, которое гроша ломаного не стоит. Мне было так больно, что я решила никогда не забывать, как его зовут.
Жанетт подумала о Вигго Дюрере и Кеннете фон Квисте.
Прекращенные дела.
Может, были и другие? Надо проверить обоих. Как следует покопаться в прошлом и адвоката, и прокурора.
Ульрика затушила сигарету о подоконник.
– Ну что, идем?
Заказанное уже стояло на столе. Жанетт принялась за еду, но Ульрика даже не взглянула на тарелку с картошкой. Девушка смотрела в окно. О чем-то думала, беспокойно барабаня пальцами по столу.
Жанетт ничего не говорила. Выжидала.