Голодные игры. И вспыхнет пламя. Сойка-пересмешница

Голова идет кругом при виде толпы детей, обреченных на верную смерть. Ведущая в нашем Двенадцатом дистрикте – не Эффи – точно так же начинает с бодрой фразочки:

– Дамы вперед! – и объявляет имя: – Мэйсили Доннер!

– Точно! – вспоминаю я. – Мамина подруга детства.

Камера находит в толпе Мэйсили, прильнувшую к двум другим девушкам. У каждой из них белокурые волосы. Очевидно, это дочери торговцев.

– А вот, кажется, и твоя мама, – глухо произносит Пит.

Он прав. Когда Доннер мужественно высвобождается из объятий, чтобы взойти на сцену, я узнаю одну из белокурых девушек. Надо же: в моем возрасте мама на самом деле, без преувеличений, была настоящей красавицей. А та, что рыдает рядом, держа ее за руку, очень похожа на Мэйсили, но не только… Лицо ужасно знакомое.

– Мадж! – удивляюсь я.

– Ее мать. Они были близнецами или вроде того, – поясняет Пит. – Отец как-то раз говорил.

Перед глазами возникает жена мэра Андерси. Мама моей подруги. Та, которая половину жизни проводит в постели, отрешившись от мира, скованная ужасной болью. Не знала, что у них с моей матерью была общая привязанность. Вспоминается почему-то, как Мадж появилась в метель с коробкой обезболивающего средства для Гейла. Как подарила мне брошку покойной тети – Мэйсили Доннер, трибута, погибшего на арене. Теперь я совсем по-другому буду смотреть на свою пересмешницу.

Хеймитча выкликают последним, и он поражает меня еще сильнее, нежели юная мама. Молодой. Полный сил. В это трудно поверить, однако внешне он очень даже ничего: темные курчавые волосы, серые глаза с искрой, как у подлинного обитателя Шлака, и уже тогда – ощущение опасности исходит от него.

– Ой, Пит! Надеюсь, это не он убил Мэйсили? – вырывается у меня.

Отчего-то мне невыносимо об этом думать.

– По-моему, шансы слишком малы, – качает головой Пит. – Все-таки сорок восемь игроков…

Вот они на колесницах – трибуты нашего дистрикта, как обычно, одеты в убогие шахтерские робы, – и первые интервью мы перематываем: жаль тратить время. Но раз уж Хеймитчу предстоит победить, подробно смотрим его беседу с Цезарем Фликерменом, практически не изменившимся с той поры, если не считать темно-изумрудного оттенка волос, век и губ. Даже синий костюм мерцает все так же.

– Итак, Хеймитч, в этом сезоне соперников будет на сто процентов больше. Что ты об этом думаешь, а? – подает реплику Цезарь.

Тот пожимает плечами.

– Не вижу разницы. Ну, набрали еще больше стопроцентных глупцов; на моих шансах это не скажется.

Публика взрывается смехом, и Хеймитч отвечает высокомерной, бесстрастной полуулыбкой – как у акулы.

– А он не лезет за словом в карман, – бормочу я.

Наступает утро начала Голодных игр. Одна из трибутов поднимается на арену. И происходящее мы словно видим ее глазами – и невольно ахаем. На лицах игроков – изумление. Даже Хеймитч радостно поднимает брови, но тут же озабоченно хмурится.

Картина просто захватывает дух. Золотой Рог изобилия расположился посередине зеленого луга, пышно покрытого цветами. В лазурном небе плывут невесомые белые облачка. Безмятежно щебечут птицы. У некоторых трибутов раздуваются ноздри: наверное, запах тоже волшебный. Показывают снимок с воздуха: луг протянулся на многие мили. Где-то вдали с одной стороны зеленеют леса, с другой – белеет вершина высокой горы.

Многие сбиты с толку и, даже услышав гонг, движутся точно в опутавшем их полусне. Многие, но только не наш сегодняшний ментор. Миг – и он уже возле Рога, вооружен до зубов, на спине – мешок с отборными припасами. Хеймитч бросается к лесу прежде, чем большинство его соперников успевает ступить на землю.

В первой кровавой бойне погибает восемнадцать трибутов. Прочие тоже мрут словно мухи, и лишь теперь становится ясно, сколько угрозы таят в себе местные прелести. Сочные плоды на ветвях кустарника, кристальные воды ручьев, даже насыщенный запах цветов – все пропитано ядом. Безопасны лишь дождевая вода и пища, добытая у Рога изобилия. Тем временем возле горы в поисках жертв рыщет команда профи из десяти человек, сумевших как следует запастись едой и оружием.

Впрочем, у Хеймитча в чаще свои трудности. Пушистые золотые белочки, оказавшиеся кровожадными хищницами, не боятся нападать целыми стаями, а укусы жалящих бабочек вызывают агонию, если не убивают наповал. Но он продолжает идти вперед, всегда спиной к далекой горе.

Мэйсили, хоть и покинула Рог изобилия с маленькой сумкой, очень выгодно распорядилась добытым. Кроме глубокой миски и полосок сушеной говядины, она обнаружила духовое ружье с двумя дюжинами дротиков и, смазав каждое острие одним из местных ядов, приобрела оружие, смертельное для любого врага.

Четыре дня спустя живописная гора превращается в действующий вулкан. Извержение уносит жизни сразу двенадцати игроков, среди которых – пятеро профи. По склонам струится жидкое пламя, на лугу не скроешься, – и выжившим трибутам приходится бежать в лес.

Хеймитч упорно пытается следовать избранному направлению, но лабиринты непроходимых колючих зарослей оттесняют его обратно. Встретив троих профи, гораздо сильнее и крупнее себя, он молниеносно выхватывает свой нож и успевает зарезать двоих, но третий отбирает оружие и уже целится в горло – как вдруг валится наземь с отравленным дротиком под лопаткой.

Из лесного полумрака выступает Мэйсили Доннер.

– Вдвоем уцелеть будет легче.

– Убедила, – кивает Хеймитч, потирая шею. – Союзники?

Мэйсили молча кивает, и между ними возникает одна из тех связей, которые так сложно рвать, хотя рано или поздно приходится – если мечтаешь вернуться домой, в свой дистрикт. Вместе они, как и мы с Питом, держатся куда лучше. Чаще отдыхают, придумывают, как собрать больше дождевой воды для питья, сражаются спина к спине и поровну делят между собой припасы убитых соперников. Вот только Хеймитч не собирается отклоняться от выбранного курса.

– Зачем это? – много раз интересуется Мэйсили, не получая никаких объяснений, а потом попросту отказывается идти, пока не услышит ответа.

– Где-то же должен быть край, понимаешь? – бросает Хеймитч. – Арена не бесконечна.

– Что ты там хочешь найти? – спрашивает временная союзница.

– Не знаю. Но вдруг оно нам пригодится?

И вот, проломившись через непролазную стену колючих кустов при помощи раздобытой в бою паяльной лампы, оба выходят на плоский участок сухой земли, ведущей к обрыву. Далеко-далеко внизу виднеются острые зубцы скал.

– Это все, Хеймитч, – говорит Мэйсили. – Возвращаемся.

– Нет, я остаюсь.