Голограф

— Это жрец, хранитель двери, — сказала Надя, растерянно глядя на меня, — дьяволы напали на их мир, и он просит защиты, почему-то называя меня вершителем, а тебя моим хранителем.

Я глазами показал на фреску, и она, обернувшись, узнала на ней себя. Несколько мгновений она потрясенно смотрела на фреску, ничего не понимая, и перевела взгляд на меня.

— Кто твои родители? — спросил я, уже не сомневаясь в ответе.

— Я сирота, и ничего не знаю о них. Меня воспитали приемные родители.

— Ни хрена себе, — выразил общую точку зрения Сергей, — это что же, все вокруг – твое наследство, что ли? И мы, как бы, у тебя в гостях?

— А мне кажется, — изрек Олег, — не надо нам вмешиваться в их дела, как бы самим не досталось.

Ольга со священным ужасом смотрела на Надю, и, кажется, готова была вслед за эльфом бухнуться перед ней на колени. Я предложил забрать эльфа и уйти к себе – там разберемся. Надя что-то сказала эльфу, и тот, вскочив, подбежал к соплеменникам. Осмотрев их, вернулся и, видимо, сообщил, ей, что те мертвы.

— Уходим, — ответила Надя и повела всех за собой.

Закрыв за собой двери, мы вернулись в столовую и предложили эльфу на выбор содержимое холодильника, надеясь, что наша еда не погубит его. Видимо, сильно изголодав, он выбрал что-то, и стал жадно есть, потом попытался снова бухнуться на колени, но Надя удержала его и спросила о чем-то. Он ответил, и битый час они беседовали, временами поглядывая на меня.

Через час Надя пересказала рассказ эльфа. Дьяволы захватили уже два мира, их мир – третий. Три стены и потолок здания, в которые выходят черные двери, построены из бетона, и легко разрушаются их оружием. Эльф, что сидит перед нами, был жрецом, хранителем двери. В обязанности хранителей входило передавать из поколения в поколение историю о том, как в древности боги возвели двери между мирами, отведя каждому народу возможность жить по своему усмотрению.

Выглядели они так, как выглядим мы: круглоглазые, короткоухие и белолицые. Могущество их было столь велико, что они могли гасить солнца. Среди них выделялась богиня, портрет которой изображен на фреске. Боги называли ее вершителем, и подчинялись ей беспрекословно. Боги ушли, но обещали вернуться, если его народу будет угрожать гибель. С того дня, как напали крохты, жрецы наблюдали за черной дверью в надежде, что боги придут им на помощь, и дождались – они считают нас богами.

— Как же мы им поможем, — вырвалось у Олега, — как бы самим не накостыляли, из нас боги, как из глины пулемет.

— И крепость наша, выходит, не так уж и крепка — добавил Сергей. Лишь Ольга с надеждой смотрела на Надю.

— Есть еще двери, которые не открывались? — спросила Надя.

— Пойдем, покажу, — откликнулся Сергей, вставая, и мы всей толпой двинули в зал.

— Вот, — показал он на маленькую дверь в углу, — пробуй.

Надя открыла ее и вошла, но наши попытки попасть туда не увенчались успехом: на нашем пути стояло невидимое препятствие, которое не пускало внутрь. Через два часа Надя вышла оттуда с каменным лицом и молча ушла к себе. Я понял ее состояние и решил не беспокоить, пока сама не позовет.

Я зашел к себе в комнату и лежа предался грустным размышлениям. Это что же, выходит, я целовал богиню, и не только целовал, если вспомнить ее воплощения в других мирах. Не дай бог, иметь такую жену: в жизни ведь всякое бывает, что-нибудь не так скажешь – и прихлопнет, как муху, с ее-то могуществом. Не зря я старался держаться от нее подальше – как чувствовал. И все-таки, что же делать? Если эти дьяволы добрались до эльфов, они и до нас могут добраться. Единственная надежда на Надежду, каламбур, мать его, но она и сама ничего не знает, если только в той комнате ее не научили.

Голод – не тетка, и, провалявшись в раздумьях минут сорок, отправился в столовую. Там уже все собрались, кроме Нади. Обеспокоенный, я бросился к ней и, постучав, вошел. Она сидела на кровати и, прижав ладони к лицу, плакала. Забыв свои опасения, я сел рядом и обнял ее.

— За что мне это? — уткнулась Надя мне в плечо, не переставая плакать.

— Что произошло?

— Там, за дверью, я все узнала. В недрах этого здания стоит установка вроде той, что ты запустил в Заречном, только несоизмеримо мощней. Кто-то создал ее, чтобы уберечь голограмму от бесконтрольной правки миров, отсекая такие попытки. Теперь я знаю, как гасить целые миры. Зачем мне это? Неважно, хорошие они или плохие, тупиковые или нет – там же миллиарды жизней. Кто имеет право решать, кому жить, а кому исчезнуть? Даже сама эта возможность сводит меня с ума.

— Да никто не заставляет тебя делать это! Забудь!

— Ты можешь забыть, как есть или пить?

— Ну, хорошо, а вдруг, кто-то задумает гасить нас? Пригодится твое знание. А теперь пойдем-ка, выпьем чего-нибудь покрепче, чтобы снять стресс, знаю по себе, помогает.

Наснимали стресс так, что принес ее в дупель пьяную и уложил в постель. Следом и сам отправился на боковую. Наутро с больной головой еле встал, но твердо зная, что подобное лечат подобным, взял в столовой бутылку коньяка и зашел к Наде. Она уже проснулась и лежала с компрессом из мокрой тряпки на голове. Я налил ей граммов сто и заставил выпить, потом отправил в душ и похмелился сам. Не будь она богиней, может, и сам зашел бы туда, да стремно теперь уж. Смотрю, вышла посвежевшей. Я занял ее место, и после контрастного душа тоже пришел в норму.

Позавтракали вдвоем: то ли все уже поели, то ли еще не завтракали, то ли все упились, как мы. К концу завтрака выполз сначала Олег, потом Ольга под руку с Сергеем. Спали, что ли вместе? Почему нет? Тоже способ снимать стресс, не хуже водки. А вот и эльф – все в сборе. Надя ушла к себе. В это время раздался сигнал гонга.

— Пойду посмотрю, — сказал Сергей вставая, — кого там принесло в гости.

— Я с тобой, — поддержал его я.

В зале над дверью в девятнадцатый век горит лампа. Вышли в сад – перед воротами топчутся двое.

— Что вам угодно? — спросил я подойдя к ним. Один из них подал мне конверт.

— Я секундант барона Генсдорфа. Он ожидает от вас сатисфакции сегодня в одиннадцать часов утра возле старого кладбища. Честь имею. — и клюнул головой.

Черт, в пылу событий, я уже забыл про него с его идиотской дуэлью. Глупо-то как. И не отвертишься, потеря чести, презрение общества гарантировано. Тогда здесь лучше и не появляться больше. Да и не в моих правилах дрейфить перед сволочью, убьют, так убьют. Опять занесет куда-нибудь, а как не хочется оставлять Надю в такой момент.

В конверте – описание места, времени и условий дуэли. Дикость накая-то. Я включил лампу у ворот, и, заплатив подъехавшему извозчику, поручил передать Юсупову, что срочно жду его по важному делу.

— Что случилось? — спросил Сергей возле дома.

— Да ерунда, не стоит внимания, — бросил я, проходя мимо.

Через полчаса появился Николай. Прочитав письмо, он прошипел:

— Подонок! — И сразу: — Заедем ко мне, я возьму комплект дуэльных пистолетов.

По дороге я разобрался с дуэльным гладкостволом, но заряжать эту древность сам бы не стал: никогда не занимался этим. На поляне за кладбищем нас ожидали секундант барона, распорядитель дуэли и сам барон. По жребию выпало стреляться пистолетами из комплекта барона. Николай зарядил мой пистолет и отдал мне. Мы с бароном встали напротив друг друга на расстоянии тридцати шагов и, взведя курки, подняли оружие стволами вверх.