Гололед

К этому времени, у нас появился еще один источник материального ресурса. Фауна, прижившаяся в подводном мире свалки, имела ингредиенты применяемые в различных медицинских препаратах и технологиях. Например для выращивания нейросетей и имплантов.

Бригада приспособилась добывать всякие там печени, желчь, пузыри, спермацет, содержимое раковин и сами раковины и много чего другого. И все благодаря своим возросшим аппаратным возможностям. Мы, с ребятами Варуха, отремонтировали в мастерской несколько поднятых стазис — камер и проблемы, со сроком годности биоматериалов, перестали существовать.

Пора было подниматься в рейтинге и врываться в элиту ныряльщиков Большой Свалки. Эта проблема решилась неожиданно просто, один из эсбистов (мой знакомец по допросу), сам пришел к нам в мастерскую для разговора. К этому времени у нас был уже не один пищевой синтезатор и мы смогли накрыть ему достойный стол. На беседе присутствовали все центровые: Гильт, Хис и Варух.

— Парни если вы думаете, что никто ничего не замечает, то сильно ошибаетесь. У барыг уже началась подозрительная возня «торпед» и вряд ли вы успеете перейти на свой понтон.

Гильт пытался сказать, что то резкое, но я положил руку ему на плечо, успокаивая. Все было, как везде и старо, как мир.

— Ваши предложения, — просто сказал я.

— Нужно делиться.

— Мы это понимаем и принимаем.

— Тогда наш главный ждет вас прямо сейчас в нашем офисе. Чего тянуть?

— Не проблема, Гильт позови пожалуйста Кирха и пойдем, — к этому времени мне уже доверяли решение жизненно важных общинных проблем.

После небольшого торга в представительстве корпорации, наши вопросы были улажены к обоюдному удовлетворению. Они не знали полного объема нашей добычи, поэтому их требования нас особо не напрягли. В то же время, корпоранты прекрасно понимали что парни в одиночку добывающие океанского крокодила, не станут легкой добычей барыг. А любая война, а тем более затяжная и на уничтожение — вредит бизнесу. Да и сентенцию «разделяй и властвуй» придумали с возникновением общества. Никто не хотел бороться с победителем, лучше стравливать равных и быть над схваткой. Ведь отморозки в бандитской среде не редкость и мало ли что им придет в голову, когда не останется соперников.

Так у нас, официально, появилось свое жилище, а не просто временная хибара на пути от рождения к смерти. А Дом. И люди общины стали осознавать свою значимость в обществе. Пока в обществе себе подобных.

Глава 7 Юность

Москва, 1968 год.

В начале марта на военную кафедру стала приходить техника, вернее ее стали привозить на трейлерах из воинских частей расположенных в Московской области. Для парковки нам выделили ангар на железнодорожной станция Москва-Товарная-Ярославская. Начальство решило, что для ремонта будем перегонять по одной машине в гараж. Планировалось укомплектоваться каждой машиной из штата инженерно-технического взвода инженерно-саперной роты мотострелкового полка:

Танковый мостоукладчик МТУ.

Путепрокладчик БАТ.

Землеройная машина ПЗМ.

Автомобильная фильтровальная станция МАФС.

Машина из комплекта тяжелого мех. моста ТММ.

Техника приходила «не первой свежести», битая солдатиками срочной службы до изумления. И что бы она, при первом же использовании студентами проходящими сборы, не вышла из строя — нужен был ремонт. Серьезный. Силами личного состава мастерской осуществить его мы никак не могли, не хватало специфических знаний военной техники. Поэтому пришлось идти на поклон в Военно-инженерную ордена Ленина Краснознаменную академию имени В. В. Куйбышева. А они нас послали еще дальше, на учебный полигон академии в Николо-Урюпино. Который находился на одной территории с полигоном Инженерных войск, где и планировались летние военные сборы пятикурсников механиков нашего института. Добраться, от нашего гаража, можно было за час езды на автомашине. Наши командиры договорились переводить по единице техники на полигон академии и ставить на ремонт в боксы.

Занятых на ремонте механиков гаража прикомандировали к полигону, а я на цундапике ездил туда, как на выходные, так и по мере надобности. Добирался за час. Причем мне опять пришлось заняться ремонтом станков, но уже в мастерских полигона. Однако учитывая предстоящие сборы, я стал еще и помогать в ремонте военно-строительной технике. Надоедая с вопросами об особенностях эксплуатации разных машин и типичных поломках техники. Видя неподдельный интерес к своей работе, равного им рабочего специалиста, они не отказывали мне в консультациях. И частенько разрешали участвовать в контрольной проверке машин после ремонта. Так, что верхушек по эксплуатации техники инженерно-технического взвода я нахватался и БТР 60 погонял прилично. Даже для срочника.

В конце апреля мне объявили о создании комиссии для пересдачи учебных предметов военной кафедры и сроках пересдачи. Я пришел на первый экзамен комиссии, во главе с полковником инженерных войск Лагутиным, прилично волнуясь. А члены комиссии, в составе 4-ех человек, стали расспрашивать меня о состоянии полигона, его функциональности. Им интересна была точка зрения студента готовящегося к сборам. Еще сообщили мне, что в адрес института пришло письмо от командования полигона с просьбой объявить мне благодарность. И отцы-командиры решили, что лучшей благодарностью будет сдача долгов и досрочная сдача предстоящих экзаменов по военке. Я был с ними полностью согласен и быстренько подал зачетку с целой стопкой бегунков. Везде было проставлено «хорошо» и я с облегчением удалился, «забыв» кошелку у стола комиссии. На что услышал высшее одобрение вояк: «Этот службу будет знать». Вот так просто была разрешена, вроде бы неразрешимая проблема. К обоюдной выгоде. И теперь мне пришлось, погрузиться в пучину зачетной летней сессии четвертого курса, изрядно прогулянного семестра. Скажем так, некоторые зачеты я сдавал методом тотального измора преподавателей, не оставляя им ни шанса к ретираде. Сам не думал, что способен на такое, но оказался еще как способен. Такими вот методами, подошел к экзаменационной сессии без потерь, а там отработал свои «хорошо». Теперь предстояли сборы и я рассчитывал покупаться в реке Липке, в прудах Николо-Урюпино… Отдохнуть от тягот студенческой жизни.

Прибыл в расположение палаточного городка военно-инженерной академии (нас приютили рядом со слушателями академии) своим ходом. Спрятал у знакомых механиков в боксе цундапик и раньше всех пошел получать вещевое довольствие в виде солдатского х/б второго срока. И уже почувствовал себя нормальным винтиком военной машины, как получился полный… облом. Видно у меня в судьбе, искать хлопоты на свою… голову. Попался на глаза командиру нашей роты и получил назначение старшиной. Когда я его спросил, мол почему я — ведь есть опытные отслужившие ребята. Он с усмешкой сказал:

— Вот они и будут командовать взводами и отделениями, а ты доставать и пахать. Кто лучше тебя знает полигон и его личный состав? И вообще, в армии нет слова «почему», а только «есть». И даже, «так точно» — дореволюционный пережиток.

И начался ад, поставить сотню студентов на вещевое, пищевое довольствие. Выделить палатки каждому взводу, довести до сержантского состава распорядок дня и напомнить их обязанности… Благо я имел трех месячный стаж лагерных сборов при «Выстреле» и то столько нахомутал — срочники ухохатывались. А эти… отцы-командиры, в это время пили водовочку на природе… у Липы. Закон курятника. Причем когда сборы закончились и все уехали по домам, я остался на три дня отчитываться за… за все хорошее. До последней наволочки.

Тем не менее, когда рота каждое утро бежала на зарядку под руководством одного из заместителей командира взвода, я убывал в парк проверять готовность техники к учебному дню. И полный собственного достоинства, рассекал по плацу перед боксами на технике. Таким хитрым образом осуществляя ее контроль. Возвращался только к общему построению роты и вел ее на завтрак.

Горючки, для меня, командир роты не жалел и я ее нещадно жег, пытаясь выполнить нормативы механиков-водителей инженерной техники на полигоне. Пытался. Обычным студентам это было неподъемным делом в принципе, а кого-то запустить на контрольную проверку, было нужно. Вот нас пятерых — я, три замкомвзвода, один бывший водитель-профессионал и натаскивали на зачет. Спал я не больше четырех часов в сутки и главное я понял, что командовать это не мое. Кстати нормативы я сдал, на трех машинах, танковый путеукладчик мне не покорился.

После сборов ко мне прочно приклеилась кличка Старшина. Сначала ей обзывались студенты механики, а затем она прижилась и на моем факультете.

В Москву, «разгонять тоску», приехали мама и Аннушка. А я отбыл в Крым, оставив им свою жилплощадь в пользование.

Наконец-то я поехал в Крым летом, сначала решил пригласить с собой кого-нибудь из студенток, но потом подумал: «В Тулу со своим самоваром? Ну уж нет. Лучше один оторвусь по полной». Мой цундапик служил мне исправно, конечно приходилось ухаживать и обихаживать, но возможности у меня были. Кроме того — это все-таки военная немецкая техника. Этим все сказано.