Голос крови
Шрифт:
Павел Юрьевич сделал паузу и обвел аудиторию тоскливым взглядом.
Слушатели, вернее, слушательницы — в группе будущих бухгалтеров было всего два юноши, а на уроке присутствовал и вовсе один — занимались чем угодно, но преподавателю не внимали. Некоторые девицы открыто торчали на своих телефонах в аське, кто-то пялился в окно, одна развалилась на парте — похоже, спала. Большинство же шушукалось и хихикало. Когда присутствующие осознали, что учитель-новичок замолк, хихиканье усилилось.
Павел залился краской. В душе ему хотелось хлопнуть по столу, отнять и разбить вдребезги пару телефонов, грубо и неполиткорректно высказать наглым соплячкам все, что он о них думает. Но вместо этого он дрожащим
— Что же, история России вам, значит, не интересна?
— Господи, Павлик, а тебе самому-то эта скукота интересна?
«Павлик» вздрогнул и посмотрел на сказавшую эти слова деваху. Прямо перед ним сидела тощая брюнетка во всем черном. Цвета воронова крыла были одежда, волосы, глаза, тени, брови, ногти и даже губы. Резким контрастом черноте блестело серебро: большой крест на груди; широкие и узкие перстни, по паре на каждом пальце; добрый десяток колец в ушах и одно в правой ноздре. Посмотрев в снулые агатовые глаза, Павел проговорил:
— Ну хорошо. Давайте поговорим о том, что интересно вам. Вот конкретно вас, девушка, что интересует? Вас как зовут?
— Мэри,— ответила та. И, помолчав, спросила: — Из истории интересует, или вообще?
— Ну-у, желательно из истории, конечно.
— Вампиры и сатанизм. Притихшая на минуту группа грохнула смехом.
— Вампиры и сатанизм,— словно эхо повторил Павел. Он чуть помолчал, потом проговорил: — Вампиры — существа мифологические, на самом деле их не было и нет. А вот сатанизм — это серьезно. Надеюсь, вы сатане не поклоняетесь?
— Еще как поклоняется! Она всех кошек во дворе передушила! — выкрикнул кто-то.
Мэри, скривившись, дернула головой и сказала:
— Экий ты, Павлик, зануда. «Мифологические», «не было и нет», а предположи на мгновенье, что есть. Вдруг где-нибудь неподалеку в старинном доме живет-поживает красавец-граф. Лет уже триста. Или пятьсот. Богатый и одинокий...
— Богатый и одинокий красавец-граф — это персонаж любовного романа,— перебил Павел.— Вампиры же, известные по народным преданиям и верованиям,— это злобные мертвецы, сосущие кровь. Ходячие трупы.
— А может наоборот — бессмертные? Высшая раса? И они принимают в свой клан только избранных? — спросила Мэри и провела по черным губам языком.
Павел понял, что серебряных колец в ее теле больше, чем он видел прежде, как минимум на одно.
«Любопытно, в других интересных местах у этой сучки такие кольца торчат или нет?» — подумал Павел, и перед глазами у него возник образ обнаженной и распятой поклонницы вампиров. С серебряными кольцами в интимных местах.
Павел Юрьевич густо покраснел. Занятный образ не уходил. Напротив, он стал казаться привлекательным. Паша побагровел до ушей и отвернулся к окну. Тут на его счастье прозвенел звонок, и будущие бухгалтеры шумно ринулись к выходу.
***
Занятия закончились. Молодой историк спустился с крыльца. Осенняя улица встретила прохладным ветерком, шелестом листвы под ногами и серой мглой.
«Как уже рано темнеет»,— подумал Павел и, поежившись, поднял воротник пальто.
Сделав несколько шагов, историк оглянулся на здание колледжа. На фоне серого неба трехэтажное здание выделялось большой темной глыбой. В полумраке трудно было различить разницу, но Павел знал — третий этаж надстроен уже при Советах. Строители, надо сказать, постарались — точно скопировали украшенные орнаментом своды над окнами, узорчатый барельеф между ними и вдоль карниза. Подвел стройматериал; советский кирпич отличался от оригинального цветом и размером. А главное — качеством. Во многих местах он начал осыпаться. Первые же этажи стоят как новые. Темно-красный кирпич-«кабанчик» кажется
в полумраке багряным, будто напитан кровью. Павел поежился снова, удивился — откуда такие мысли? И вспомнил ученицу, назвавшуюся Мэри. Думы молодого учителя плавно вернулись к теме, над которой он размышлял все последние дни.«Зря я сюда устроился. Мне с ними не справиться. Чему я могу их научить, если они совершенно не слушают?»
Павел Юрьевич вздохнул и направился вдоль тротуара. К обочине резко подрулил новенький джип, к нему подскочила одна из студенток. Клацнула дверца, выпустив на улицу громкую музыку, и оборвала ее, захлопнувшись. Взревел мотор. Джил унесся, оставив после себя запах выхлопных газов и чувство странной обиды.
Павел не спеша, прогулочным шагом, двинулся вдоль по Московской улице.
«Конечно, на кой им история,— думал он при этом.— Только и забот у людей сейчас — машины, компьютеры, телефоны... Что там еще? Интернет. То ли дело было раньше...»
Что именно «было раньше», Паша, несмотря на профилирующее образование, представлял смутно. Еще больше замедлив шаг, он задумался.
«Интересно, а вот гимназистки лет сто назад, они были такие же оторвы, как эти? Нет. Конечно же, нет!»
В голове пронеслось обрывками:
«Конфетки-бараночки; гимназистки румяные, от мороза чуть пьяные; рыхлый снег; птица-тройка».
Возникло видение барышни в кубанке и с руками в меховой муфте.
Павел пнул ворох опавших листьев и посмотрел по сторонам.
Московская улица представилась ему в этот час иллюстрацией к его размышлениям. На противоположной стороне высились ярко освещенные новые коттеджи со спутниковыми тарелками на крышах и дорогими иномарками за оградами. Та же сторона, по которой он шел, была погружена в сумрак. И в сумраке этом флегматично стояли реликты давно ушедшей эпохи — разномастные дома еще царской постройки.
Павел ходил здесь с первого сентября ежедневно и всегда с удовольствием рассматривал каждое строение.
Вот двухэтажный дом. Первый этаж каменный, второй — деревянный; мало ли таких домов в Вознесенске? Но крыльцо его покоится на ажурных чугунных колоннах, таких Павлу видеть прежде не доводилось. Интересно бы побывать внутри.
Следующий дом — одноэтажный — притаился в глубине двора. Какие необычные у него окна — круглые. Простенки между ними украшены пилястрами. Сейчас этот дом наискось пересечен, словно ветвистой молнией, глубокой трещиной. Но когда-то он наверняка принадлежал людям зажиточным. Какому-нибудь купцу, а может, фабричному инженеру...
Молодой историк прошел дальше и приблизился к высокому кованому забору. Здание за ним было самым интересным. Настоящее дворянское гнездо в центре города. И, что интересно, оно не принадлежит государству. В других таких зданиях размещены музеи, дома детского творчества, учебные заведения или, на худой конец, какие-нибудь конторы. Как, например, в бывшем особняке графа Зубкова, где обосновалась городская санэпидемстанция.
Павел задержался, вглядываясь в темную громаду. Все до единого окна были забраны коваными решетками, и ни в одном из них не горел свет. Вдруг он увидел идущую от дома женщину. К калитке они подошли одновременно. Историк скользнул взглядом по лицу незнакомки и отметил, что она молода и очень красива. Сердце отчего-то екнуло. Женщина улыбнулась. Не отдавая себе отчета, Павел улыбнулся в ответ. И разом ушли, показались далекими и ничтожными, неприятности и заботы. Молодой учитель сбился с шага, смутился и, не найдя в себе сил заговорить с незнакомкой, прошел мимо. С огромным трудом удержался он от искушения обернуться. Весь вечер Павел был молчалив и задумчив, на лице его блуждала неясная улыбка. Мысли молодого человека снова и снова возвращались к нечаянной мимолетной встрече.