Голос крови
Шрифт:
Д. Л.: Совершенно нормальный процесс?
А. Р.: Молчите! Они нарочно пытаются вас спровоцировать.
Ф. Б.: Он был просто потрясен. Почему вы с ним никогда не заговаривали о том, что все эти годы ваша мать была права? Что Флисс не была ее дочерью?
Д. Л.: Он утверждал, что я никогда с ним об этом не говорил?
А. Р.: Доктор Ллойд!
Ф. Б.: Так вы говорили?
Д. Л. (Молчит.)
Ф. Б.: Вы решили убрать свою сестру, потому что согласно немецкому закону наследования она, как родная дочь, могла претендовать на обязательную долю от наследства Фредерика Арнима? Не хотели
Д. Л.: Эта бедная девушка виновата в тех несчастьях, которые обрушились на мою семью.
А. Р.: Доктор Ллойд, успокойтесь!
И. Х.: В таком случае ваш отец был совершенно прав, говоря, что для вас важны только деньги.
А. Р.: Вы не обязаны на это отвечать.
Д. Л.: Он так сказал?
А. Р.: Доктор Ллойд, мы же с вами договорились, что вы…
Д. Л.: Он сказал, что для меня важны только деньги? Да я все эти проклятые годы думал только о нем! Нет, я никогда не говорил ему, что отыскал Фиону, так как был уверен, что он не желает об этом ничего знать! Один-единственный раз я ему сказал: я знаю, что Флисс нам не родня. Это было в день ее похорон. Он ответил, что для него она навсегда останется дочкой. Я же хотел сделать это ради него! Я хотел, чтобы вся эта грязь не стала достоянием гласности! Я хотел защитить его от Фионы! И от его жены!
И. Х.: От вашей матери.
Д. Л.: А ей вообще важно было только поставить на своем. Ей никогда не было дела до своих детей, и моего отца она тоже оттолкнула от себя своим безумием. Это она виновата, что он захотел отгородиться от всего, что было с ней связано!
И. Х.: И от вас он тоже отгородился?
Д. Л.: Это Фиона виновата в том, что моя мать сошла с ума. Тридцать лет она, как проклятая, искала свою любимую Фелиситу. А на семью, которой она тоже, наверное, была нужна, ей было наплевать. А Фиона? Ей ничего не перепало из того горя, которое пришлось пережить мне. Ей не пришлось наблюдать, как мать все больше и больше теряет рассудок. Ей не пришлось мучиться с таким отцом, которого ты интересуешь, только если имеешь восемьдесят восемь встроенных клавиш или пишешь для литературной страницы. Меня сплавили в интернат, а моей матери постановлением суда запретили даже приближаться ко мне. Фионе, наоборот, повезло, что ее подменили в младенчестве! Ей-то хорошо жилось с любящими родителями. Разве не так? Но нет! В один прекрасный день Фионе взбрело в голову поискать настоящих родителей! А почему? Конечно же, только из-за денег! У нее же было все! Так что ей еще потребовалось от моих родителей?
И. Х.: Она хотела узнать о себе, кто она такая.
Д. Л.: Вот еще! Бред какой-то! Она захотела денег! Паблисити! Надо же было кому-то защитить от нее моего отца!
Ф. Б.: И вы все замечательно обтяпали!
А. Р.: Констебль Блэк! Может быть, вы все-таки поумерите свой тон?
Ф. Б.: Мисс Ричардс! Может быть, вы все-таки оставите меня в покое?
И. Х.: Фрэнк…
Ф. Б.: Ну а как насчет Патрисии Гарнер? Она была вашей сообщницей?
Д. Л. (Хохочет.)
Ф. Б.: О’кей. Значит вы использовали пожилую одинокую женщину, чтобы получить через нее информацию о Фионе.
Д. Л. (Молчит.)
Ф. Б.: Неужели он опять потерял дар речи!
И. Х.: Она была в курсе? Да или нет?
Д. Л.: Эта бездарная старая корова…
А.
Р.: Доктор Ллойд. Нам с вами срочно нужно посовещаться. Вы слушаете меня?И. Х.: Как все происходило в тот вечер, когда Мораг Фрискин…
Д. Л.: Я хочу вернуться в камеру. Я и без того уже слишком много сказал.
А. Р.: Так даже лучше. Мы здесь закончили…
И. Х.: Мы еще не закончили. Почему вы пытались убить свою мать?
Д. Л. (Молчит.)
Ф. Б.: Не в том ли дело, что вы не хотели, чтобы ваша мать обо всем рассказала журналистам? Тогда вы с папашей предстали бы в весьма неприглядном виде.
Д. Л.: Мисс Ричардс, что будет, если я скажу этому несостоявшемуся комику: да пошел ты, знаешь…
Ф. Б.: А ты еще будешь, безмозглая твоя…
И. Х.: Фрэнк! Сядь сейчас же!
А. Р.: Мы здесь закончили. Выключите эту штуку, сержант, ну же!
(Конец аудиозаписи.)
28
Нахмурив брови, Бен смотрел фотографии: Фиона, полуголой лежащая в ванне. Расставленные по краям свечи. Розовые лепестки, плавающие на поверхности. На запястьях глубокие порезы. Кровь стекает в воду. «Спящая красавица», – подумал он, отдавая Хэпберн снимки. Они сидели в комнате ожидания Королевской больницы.
– Снимки сделала Мораг?
Хэпберн кивнула:
– И сняла фильм. По сути дела, подробно все задокументировала. Это мы обнаружили только тогда, когда криминалисты завершили просмотр ноутбука.
– Значит, Фиона была права.
– Она была права.
Бен задумчиво кивнул:
– Но почему Мораг хотела ее убить? Или это было осуществление какого-то безумного художественного проекта?
Хэпберн развела руками:
– Она хотела быть Фионой.
– И ей это удалось, – сухо констатировал Бен.
Показывая пальцем на альбом фотографий, который лежал у Бена на коленях, она спросила:
– А что сегодня на очереди?
– О!
Он взял альбом в руки и раскрыл. В нем были наклеены фотографии начала восьмидесятых годов. Играющая с отцом пятилетняя девочка на пляже у Северного моря. Только девочкой этой была на самом деле Фиона с Роджером.
– Сейчас она показывает ей снимки восьмидесятого – восемьдесят второго годов, следующие на очереди – эти.
– Ну как они, нашли общий язык?
– Пойдемте и посмотрите сами!
Бен встал и пошел через вестибюль. Сначала он хотел постучаться, но передумал и тихонько приоткрыл дверь. В просвет было видно Фиону, сидящую возле кровати Карлы. Обе склонились над фотоальбомом, таким же, как тот, что держал в руке Бен. Фиона указала на какую-то фотографию и сказала:
– Это мы в Сент-Эндрюсе. Видишь?
И Карла в ответ все еще сиплым голосом:
– И это тоже Фелисита!
– Точно. Это я – Фелисита. А тут, смотри, это на пляже в Керколди.
– Фелисита, – прошептала Карла, показывая на снимок.
Ее лицо озарилось улыбкой.
Бен осторожно прикрыл дверь:
– Ну как? Понимают они друг друга?
У Хэпберн было такое лицо, словно она вот-вот расплачется. Она откашлялась, на минутку отвернулась, затем сказала:
– О’кей. Для этого еще потребуется некоторое время. Выдержит ли Фиона?
– Надеюсь, да.
– Она что-нибудь принимает?
– Посещает врача. Она взяла с меня обещание, что я не буду об этом спрашивать.