Голос над миром
Шрифт:
Я не боюсь показаться нескромной, если скажу, что на мою любовь к их родине австралийцы ответили мне такой же любовью.
Я уже писала о моем триумфальном первом турне и о встрече с кумиром австралийцев — знаменитой певицей Нелли Мельба, которая отнеслась ко мне очень дружелюбно. Когда я давала первый концерт в Сиднее, все, буквально все цветочники города прислали мне цветы, и сцена просто утопала в них.
Моя популярность была столь велика, что я даже невольно принесла удачу одному ресторану в Сиднее. До моего приезда он влачил довольно жалкое существование. Однажды я зашла туда, чтобы выразить свою признательность его владелице, приславшей мне в
— Что бы вы хотели, синьора?
— На первое ризотто, но только приготовленный по всем правилам.
— А на второе?
— Умираю от желания попробовать печенку по-венециански. Но именно по-венециански, с гарниром из лука и поленты.
— Приходите завтра, синьора, все будет приготовлено по вашему вкусу.
На следующий день я снова пришла в этот ресторан. Ризотто был бесподобен. Мне казалось, что я обедаю в одной из знаменитых тратторий моей Венеции. Печенка по-венециански таяла во рту, а приправа оказалась на редкость сочной.
С того дня я не раз обедала в этом чудо-ресторане, услаждая себя любимыми блюдами моей Венеции. Хозяйка ресторана не преминула использовать мои посещения в целях рекламы, и в меню ресторана появилось немало блюд «а-ля Тоти Даль Монте».
На следующий год, уже в Риме, ко мне в гостиницу явилась синьора из Австралии. Не узнав еще хозяйку ресторана в Сиднее, я попросила ее зайти ко мне в номер. Но едва она назвалась, я сразу вспомнила ризотто с зеленым горошком и замечательную печенку.
Синьора рассказала, что я принесла удачу ее ресторану. Блюда «а-ля Тоти» пользуются неизменным успехом, а повар-венецианец стал своего рода знаменитостью.
— Я просто не знаю, как выразить вам свою благодарность! — воскликнула синьора, протягивая мне изящную корзину. — Я слышала, что вы очень любите цветы, и решила подарить вам чисто австралийское растение.
Темно-коричневые гроздья цветов боронии удивительно красивы и пахучи. Я открыла корзину и убедилась, что цветок сохранил всю свою свежесть и несказанный аромат. Мне показалось, будто я вдыхаю запахи Океании, и в особенности запах одного, австралийского цветка, дающего плоды, похожие на большой орех, наполненный красной, как у граната, жидкостью с мелкими зернышками. Жители Австралии, добавляя в эту жидкость сливки, готовят очень вкусное сладкое кушанье.
Третий раз я побывала в Австралии в 1928 году. Это был памятный и очень важный для меня год.
Мистер Тейт, представитель крупной австралийской фирмы «Вильямсон», поставил дело на широкую ногу. Кроме меня он пригласил теноров Де Муро и Мерли, баритона Гранфорте, сопрано Аранджи Ломбарди, Скавицци, Лакоску, басов Аутори и Ди Лелио, ряд других отличных певцов, а также труппу французского театра. Режиссерами спектаклей и директорами были Баваньоли и Фугаццола.
Мой репертуар включал обычные для меня оперы, а также «Сказки Гофмана».
С Де Муро я познакомилась в «Ла Скала» на репетициях оперы «Дочь полка». После прослушивания Тосканини сказал о нем:
— Он поет в стиле Тоти.
Де Муро был очень музыкален и обладал превосходным голосом, напоминавшим по тембру Карузо.
Красивый, вежливый, высокообразованный (он окончил юридический
факультет), Де Муро с некоторых пор стал ухаживать за мной. Хотя он происходил из знатной семьи, но никогда не кичился своим баронским титулом и был очень экспансивным, общительным человеком.Поездка в Австралию была для меня горькой из-за разлуки с другом и товарищем по искусству, с которым я была связана большим чувством. Луиджи Монтесанто, чудесный певец и актер, нашел во мне родственную душу.
Мы познакомились с Монтесанто в Чикаго, когда вместе пели в операх «Риголетто», «Лючия ди Ламмермур» и «Линда де Шамуни», открыв друг в друге большую духовную близость и сердечное влечение.
Однако Монтесанто в ранней молодости женился на одной певице, милой и доброй женщине. Простая и недалекая, она могла дарить Монтесанто лишь свою молчаливую преданность и заботу. Но, как глубоко честный человек, он и не помышлял о разводе, да и у меня не хватало духу даже подумать об этом.
Наша любовь была полна самопожертвования, добровольного отказа от полного счастья, коротких тайных встреч, и все это ради спокойствия жены моего друга. Простившись с Луиджи в Ливорно, я в самом грустном настроении отправилась в утомительное путешествие. Мы дали друг другу обещание часто писать и телеграфировать, чтобы в разлуке не чувствовать себя такими одинокими.
В этот раз царившие на пароходе суета, шум и болтовня раздражали меня. Галантные ухаживания Де Муро стали более упорными, но я относилась к ним довольно равнодушно.
В Мельбурне мое отчаяние достигло предела. Мы пробыли там целых два месяца, а я не получила от Монтесанто ни одного письма. Молчание друга мучило меня, рушились все мои надежды, я чувствовала себя покинутой, забытой и мысленно твердила, что наш «треугольник» невыносим, что нужно скорее положить этому конец. Тем временем Де Муро становился все настойчивее, и я начала думать о замужестве как о самопожертвовании и одновременно желанном освобождении от страданий. Де Муро — приятный молодой человек с твердыми моральными устоями. Он поможет мне создать новую жизнь, подарит ребенка. И вот я решила запереть сердце на ключ и принять его ухаживания, которые мало-помалу становились мне даже приятны.
Не знаю уж, судьба тут или нет, но через месяц мы обручились. Это событие, понятно, не ускользнуло от бдительных взоров друзей и коллег.
Австралийские газеты быстро пронюхали о сенсационной новости, а наша фирма ради рекламы сообщила корреспондентам новые подробности. Словом, я в какой-то мере оказалась во власти событий, и вокруг меня создалась атмосфера чудесной сказки. Жажда материнства ускорила мою капитуляцию.
Двадцать восьмого июля в честь моего обручения с Энцо Де Муро был устроен роскошный прием, который подробно описали все газеты. Нас беспрестанно фотографировали, брали интервью, горячо поздравляли. Захваченные этой волной энтузиазма и горячей симпатии, мы решили отпраздновать свадьбу тут же в Австралии, не откладывая столь радостное событие до возвращения в Италию.
Свадьба состоялась 23 августа 1928 года в Сиднее, в большой католической церкви святой Марии.
В усыпанной цветами и празднично украшенной церкви набилось столько гостей, знатных особ и друзей, что буквально яблоку негде было упасть, а у входа собралась двадцатипятитысячная толпа.
На близлежащих улицах приостановилось движение транспорта, и полиции в тот день пришлось потрудиться в поте лица, чтобы сдержать безбрежное людское море.
Шаферами на свадьбе были мистер Тейт, Лина Скавицци и Аранджи Ломбарди с мужем.