Голос пугающей пустоты

— Дже-ейл?

Джейл снова не ответила. Чуть привыкнув к ночному мраку, Теолрин различил ее силуэт впереди. Джейл сидела, сгорбившись и ни на что не реагируя; казалось, поводья вот-вот выпадут из ее правой руки. Навострив слух, Теолрин понял, что она посапывает. Оглядевшись, он так же понял, в чем причина перемены звуков: они съехали с дороги на пересеченную местность.

— Джейл!

Девушка дернулась, инстинктивно потянув поводья на себя. Лошади заржали, замедляя ход, и Теолрина бросило вперед; к счастью, окошко было слишком маленьким, чтобы он мог вылететь из него целиком.

— А? — Джейл зевнула и, когда лошади остановили шаг, оглянулась. — Тео? Я что... уснула?

— Ну, либо так, либо решила поездить с закрытыми глазами. — Ее зевок заставил Теолрина самому разинуть рот и зевнуть.

— Прости. — Джейл мотнула головой и протерла ребром ладони глаза. — Кажется, я... больше не могу. Я слишком устала.

Теолрин помолчал какое-то время и лишь затем наклонил голову в знак согласия.

— Да. Да, конечно. Думаю, мы выиграли достаточно времени, чтобы позволить себе несколько часов сна.

На самом деле он не был так в этом уверен. По хорошему, им бы проехать еще пару десятков миль... Однако Теолрин прекрасно понимал, что Джейл права — им позарез нужен отдых. И ей, и ему.

— Слезай, — добавил он, вновь не в силах подавить зевок. — Я подготовлю все для сна.

* * *

Ночевать они решили снаружи повозки, на земле (благо, добротно избавленной от стекол), чтобы, в случае чего, у них было больше шансов заранее услышать приближающуюся опасность в виде конного патруля или чего-нибудь в этом роде. К счастью, в повозке обнаружились припасенные Никлирам и Интритау циновки и одеяла.

Джейл не помнила, когда в последний раз испытывала подобную усталость, как сейчас. Да и испытывала ли вообще? Может, в те дни, когда она, преследуя убийцу отца, переходила один из кавенгонских заснеженных хребтов и чуть не отморозила себе все, что только можно? Или когда, без еды и воды, несколько суток бродила по болотам Лейрии? Тогда ей казалось, что она познала все тяжести бытия — но сейчас, в свете последних суток, Джейл с этим бы поспорила.

Джейл залезла под шерстяное одеяло, спиной к циновке, и сделала несколько глубоких вдохов, наслаждаясь тем, как тепло убаюкивает ее уставшее, замерзшее и ноющее в куче мест тело. Наверху, притягивая взгляд, сияли Жемчуг, Янтарь и Сапфир — все три луны сегодня вышли на ночную прогулку. И звезды. Крохотные белые стекляшки, рассеянные по небесному куполу.

Джейл никогда не любила звезды.

Не то, чтобы ненавидела — за что? — просто не восхищалась ими, как всякие слащавые романтики, что, как показывал ее опыт общения с подобными индивидами, за всю жизнь не держали в руках ничего тяжелее наполненной пивом кружки. Когда она впервые попала на выезд в паре с Теолрином (кажется, чуть больше года назад), то решила, что и он — один из таких, слегка чокнутых мечтателей.

Из чудил, если одним словом.

И, в принципе, он не сильно убедил ее в обратном за время их путешествия, пусть и временами приятно удивлял. Не в плане постели, конечно, тут ему еще явно было, чему поучиться... Впрочем, что уж. Постельные утехи было последним, что сейчас волновало Джейл, и Теолрин, судя по тому, что разложил свою циновку на некотором отдалении от нее, был с ней полностью солидарен. Джейл все еще не могла определиться, что именно сейчас испытывает к Теолрину. С одной стороны, это была обида, перетекающая в злость — за то, что он втравил ее в это дурацкое приключение, повлекшее за собой кучу проблем и смертей... и за то, что предал ее и Клэйва вчера ночью. С другой стороны, ей было жаль его — особенно когда они стояли там, на площади, и она видела безграничную боль в его глазах. Справится ли он после всех этих «ударов» с ношей, которую она на него невольно возложила в Священном зале Ковена? Джейл понимала, что это крайне важный вопрос.

Но понимала она и другое: смысл размышлять над этим возникнет только тогда, когда приспешники Ковена останутся далеко позади них. Впрочем... Может ли такое вообще произойти? Летающие ведь наверняка догадаются, что именно случилось в их Твердыне. И не успокоятся, пока не отыщут виновных...

Джейл невольно подумала о Клэйве, которого бросила там (пусть тот и сам виноват в этом), на растерзание псам Ковена, и ее передернуло так, что вдоль позвоночника прошлись мурашки.

— Тео, — тихо произнесла она, пытаясь прогнать из головы образ Клэйва. — Что нам теперь делать?

Он наверняка понимал, что она имеет в виду не нынешнюю ночь.

Однако Теолрин ответил далеко не сразу — а когда ответил, его голос прозвучал с таким надрывом, словно через его сердце прошла трещина от расколовшегося напополам мира.

— Я... Я не знаю, Джейл. Правда, не знаю.

Она кивнула, несмотря на то, что он вряд ли мог видеть ее кивок. Одна из лошадей издала ржание, как если бы хотела высказать версию. Джейл вздохнула. Вполне возможно, что им и в самом деле не помешал бы свежий взгляд со стороны.

Немного помолчав, Джейл попробовала зайти с другой стороны:

— Ты... ты хочешь продолжать дело Факела? Хочешь сражаться за нововестников и их идеи?

Джейл догадывалась, что для Теолрина это будет непростой вопрос. И все же ей хотелось бы услышать ответ. И, желательно, сейчас.

— Знаешь, чего я хочу на самом деле, Джейл? — Тихий, сонный и невыразительный голос Теолрина внезапно приобрел жесткие, стальные оттенки. — Я хочу мести. Я хочу уничтожить Ковены и всех, кто с ними связан. Хочу стереть с лица земли инквизиторские тюрьмы и храмы, что основаны на лжи Небесного Культа! Хочу сжечь дотла их надменные улыбки и их самих! За все их гребаное лицемерие, за всю их ложь! — Она услышала, как, закончив фразу, Теолрин принялся переводить дыхание. Похоже, даже с новым, усовершенствованным телом ему все еще приходилось несладко даже физически. — Если ты считаешь, что это можно назвать продолжением дела Факела и других нововестников — то да, я хочу сражаться за их идеи.

Теолрин замолчал, и Джейл решила, что не знает, как прокомментировать его слова. Да, она догадывалась, что услышит нечто подобное. Она и сама была бы не против сжечь, словно прозрачное стекло, несколько инквизиторских тюрем и Ковенских Твердынь. Да и идеи нововестников, если уж не ходить вокруг да около, были ей достаточно близки. Было бы неплохо — очень неплохо — отыскать тех, кто думает так же. Новых союзников. Вот только... Как это сделать?

У Джейл пока не было об этом ни малейшего понятия.

— А еще я боюсь, Джейл, — внезапно сказал Теолрин, уже куда более спокойным тоном. — Я слышу его... слышу почти постоянно — и поэтому боюсь засыпать.

— Кого ты слышишь? — Джейл совсем не поняла, что Теолрин имеет в виду. — О чем ты вообще?

Теолрин ответил не сразу.

— Голос. — Он выждал паузу и добавил еще тише, словно опасаясь быть подслушанным: — Голос... пугающей пустоты. Той самой, что почти поглотила меня, когда я умирал от раны в груди. Этот голос преследует меня и как будто... как будто зовет обратно. Мне кажется, что чем дальше, тем эта пустота все больше скапливается внутри меня. Я боюсь, что однажды просто растворюсь в ней и... сдамся. Возможно, это будет правильно. После всего, что я натворил — имею ли я вообще право жить?..

Джейл сглотнула внезапно застрявший посреди горла ком.

— Ты переживаешь, что не смог спасти мать. Я знаю, как это больно. Поверь, я очень хорошо знаю, каково это — терять близкого человека.

— Возможно. Но твой отец погиб не по твоей вине, не так ли?

— Ты не мог предвидеть того, что случилось. Не стоит винить себя за это, Тео. Правда, не стоит.

Теолрин со свистом выдохнул и помотал головой.

— Возможно, ты права. Даже не возможно, а наверное. Пожалуй, сейчас действительно не самое удачное время, чтобы зацикливаться на прошлом, какими бы темными пятнами оно ни было бы покрыто. Попробуем для начала выжить. Уедем как можно дальше от столицы... от всего этого безумия. Тот человек, которого мы встретили на площади... Он что-то посоветовал мне. Что-то... хм... кажется, что я должен разобраться в себе. Понять, как работают стеклограни — что бы это не значило. Думаю, если мне удастся это сделать, то у нас будут шансы выстоять против...