Голова оборотня

– Вы вообще кто такие? – зло спросил он у четверки. – Ходите с медальонами, а ведете себя как свободные наемники.

– Мы личные помощники многоуважаемого жреца-дознавателя Белха, – твердо ответил Мерги. – Увы, слабое здоровье не позволяет служителю Дарующего Удачу в полной мере использовать свой выдающийся ум для организации охраны скакуна, но мы готовы по мере наших сил помогать ему в этом.

– Единственное, что я от вас требую, это держаться подальше от королевского подарка, – взревел Лорт, – иначе я лично повешу вас на рее, да и жрецу вашему не поздоровится!

– Ронт, – обратился он к своему помощнику, гвардейцу мощного телосложения с цепким взглядом темно-синих глаз, – ты лично отвечаешь за то, чтобы эти люди не приближались к стойлу Ветерка ближе, чем на десять шагов. Предупреди всех об этом. Если кто-нибудь из этих бездельников или их больной жрец нарушит мой приказ, можете арестовать их, спустить в трюм и заковать в кандалы.

– Да не нужен нам этот жеребец! – рассерженно завопил лекарь. – Я к нему не подошел бы и за десять золотых гемфаров!

– Вот и прекрасно! – удовлетворенно произнес Лорт. – Я рад, что мы поняли друг друга, и наше совместное плавание не омрачится вашим арестом.

– И как долго продлится это путешествие по реке? – спросил Мерги, беря инициативу разговора в свои руки.

– Капитан Тремор сообщил, что дней восемь-девять, если его высочество не пожелает задержаться где-нибудь подольше. А теперь можете идти спать. И не забудьте передать жрецу мои слова. Лучше пусть он попросит Киргала об удачной поездке, а не мешается под ногами у конюхов. Трюм не способствует поправке здоровья.

Друзья покинули помещение и направились к своей каморке.

– Вы идите, а мне надо зайти в домик Белха, – сказал компаньонам лекарь и исчез в темноте. В каюте жрец, измотанный треволнениями и вынужденным купанием в холодной воде, спал как убитый. Вскоре подошел и Вилт и все погрузились в сон.

***

Утром, когда капитан ждал сигнала с флагмана поднять паруса, его отвлекла старшая из служанок Тарралы. Она оглянулась вокруг себя, а потом тихо сказала:

– Господин капитан, у моей госпожи какой-то негодяй украл, – женщина на миг замялась, – ночную вазу. Госпожа Таррала просит вас срочно найти этот предмет.

Тремор залился краской. За все время службы его ни разу не просили о столь деликатных вещах. Служанка, видя, что собеседник впал в ступор, придала своему голосу пронзительные нотки Тарралы и произнесла:

– Моя госпожа в ярости и если вы не исполните быстро ее просьбу, то она пожалуется на вас. Капитан поменял пунцовую раскраску лица на бледно-белую и поспешил уверить служанку, что искомый предмет скоро будет в каюте ее госпожи.

Через минуту на корабле ухмыляющиеся матросы обшаривали каждый угол в поисках имущества Тарралы. Время шло, Тремор, взмокнув от волнения, бегал по кораблю, остервенело подгоняя своих людей. Гвардейцы, не понимая сути происходящего, с шутливым удивлением взирали на суматоху. Бледный капитан увидел, что пара матросов собирается продолжить поиски на камбузе, и бросился к ним наперехват. Но тут же застыл как вкопанный, узрев проклятую вазу в приоткрытой двери каюты жреца. Синий расписной сосуд у порога заставил моряка опять поменять цвет лица. Бордовый капитан рывком открыл дверь и рявкнул:

– Клянусь копьем Хаграта! Почему эта проклятая ваза стоит в вашей каюте?!

Дремавшие обитатели каморки подпрыгнули от неожиданного рыка. Жрец, измученный сновидениями, в которых он раз за разом, несмотря на ухищрения, оказывался запертым в проклятом ящике, спросонья ответил:

– Меня сейчас интересуют только горшки. Тремор взбеленился:

– О, недалекий сын мула, ты представляешь, что ты натворил?!

От потока оскорблений Белх быстро проснулся и узрел капитана, с которым только вчера так приятно побеседовал. Потом перевел глаза на пол и увидел вазу.

– Что это? – изумленно выдохнул жрец.

– Это личная собственность госпожи Тарралы! – обвиняющее произнес капитан. Теперь побледнел Белх. Старый сплетник прекрасно знал стервозный нрав этой капризной девки и не желал испытать его на себе.

– Я в первый раз вижу эту вещь! Забирай ее и исчезни, я оскорблен твоими вздорными обвинениями. Ты в своем уме?! Служитель Киргала ворует ночные горшки!

– Я разберусь с этим позже, – зловеще пообещал Тремор и приказал одному из провинившихся матросов вернуть имущество его законной владелице. Не успел он с облегчением перевести дух, как увидел гвардейцев с молотками в руках. Расспросив их о причине внеплановых ремонтных работ на своем корабле, капитан выстроил в голове логическую цепь, объяснявшую пропажу собственности Тарралы. Благодаря стараниям Вилта, главным и единственным подозреваемым стал бестолковый служитель Киргала. Обругав про себя недоумка жреца, Тремор услышал долгожданную игру горнистов, и вскоре корабли продолжили свой путь на юг.

Злоключения капитана на этом не закончились. Немного позже Таррала отыскала его и высказала "папочке" все, что она думает о нем, его команде и старом корыте, которым он командует. Бедняга, мечтая запихнуть в очаровательный ротик кусок старой парусины, молча менял цвет лица от лилового до светло-красного и молил богов, чтобы она поскорее заткнулась. Наконец прекрасная любовница Легона закончила разговор с "родителем" и отправилась изводить своих служанок. Капитан исторг вздох облегчения и стал выискивать жертву для снятия нервного напряжения. Скоро он подвернулся – Белх вышел совершить утренний моцион перед завтраком. Тремор остановил причину своих неприятностей и зарядил жреца такой бодростью, что разгневанный Белх, позабыв о прогулке, влетел в каюту, понося проклятых ночных шутников.

Вент все время раздавался вширь, оправдывая эпитет "величайшей реки Линмары", данный ему основателем Бератской империи, который всю жизнь стремился расширить ее границы до его истоков.

К полудню правый берег реки стал обрывистым, нависая над Вентом неприступной кручей. В полусотне локтей над водой шелестел Пьяный лес – огромный лесной массив, служивший естественной границей между западной частью Урмана, Урдаланом и Гемфаром с юга. Все многочисленные попытки лесорубов и охотников проникнуть вглубь леса оканчивались безрезультатно.

Через полчаса вдыхания лесного воздуха люди становились похожими на пьянчуг, только что покинувших таверну. Неуверенные движения, неожиданная веселость и необдуманные поступки оканчивались через несколько часов дикой головной болью и раздражением, которое не проходило, пока человек не покидал пределы леса.

Но хуже всего было то, что, как правило, вооруженные, люди теряли контроль над своими эмоциями, выказывая накопившееся недовольство в адрес товарищей. Перебранка зачастую оканчивалась яростной поножовщиной, сокращая в разы численность отрядов.