Голова в кустах

– Кайф!

– Поля, ты чего? – всполошилась Варвара, оттолкнула меня от крана и спешно сполоснула кофейник.

Я обиделась. Кофейник-то был птицей, его следовало не мочить, а выпустить в окно для полета. Я плакала и уверяла Линеву, что он вернется к нам с первыми лучами солнца.

Варя вытащила меня в комнату, и я сразу захотела лечь. Но она преобразовалась в несносную гадину – кидала на диван снег и врала, будто стелит простыни. Я стала потихоньку спихивать снег со своего ложа, а потом вспомнила, что в сугробе тепло и мягко. Я свернулась клубочком. Варвара посмела чем-то меня укрыть. Я собралась отругать ее, но веки захлопнулись. И перед глазами начался сначала звездопад, затем к звездам присоединились хлопушки, игрушки, конфеты… Я никогда не видела таких ярких, чистых цветов и не испытывала такого восторга.

– Еще, умоляю, еще! – орала я.

Постепенно восхищение сменила усталость. Разноцветный вал детских сокровищ редел, редел, редел. Последняя звездочка попросту медленно потухла.

Я заснула.

* * *

В полдень состоялось пробуждение.

Вялость, лень, слабость и плаксивость нагло хозяйничали во мне. Горячая ванна и крепкий кофе их не прогнали. Полковник Измайлов, в кабинет которого я кое-как приволоклась, – тоже.

– Вик, похоже, меня вчера на переносимость наркоты проверили, – мрачно сообщила я.

Он вскочил и принялся мелькать в разных углах.

– Сядь, – попросила я. – Ради бога, зафиксируйся где-нибудь, иначе окочурюсь.

– Сию секунду в больницу, – суетился Измайлов.

– Не надо, милый. Передозировка исключена, через часок отпустит. У тебя нет минералки? Во рту горько.

Через четверть часа я согнулась пополам в кресле, обняв собственные колени и приказывая себе собраться. А надо мной яростно спорили Юрьев с Балковым. Сергей убеждал, что меня действительно попотчевали наркотиком. Борис – что я была пьяна в стельку и сейчас впервые маюсь обыкновенным похмельем.

– Ты раньше виски пробовала? – приставал Юрьев. – У матерых мужиков психика лютует.

– Мы всего грамм по тридцать накатили, – оправдывалась я.

– Виктор Николаевич, разве у нее от крепкого пойла глюки случаются? – обратился Балков в последнюю инстанцию.

– Не глушим мы вместе водку, – простонал Вик. – Однажды она в подпитии полночи пела мне песни. А лютующая психика – это ее естественное состояние.

Он сочувственно потрепал меня по волосам, присел на корточки и забубнил:

– Поленька, детка, на анализ крови понадобится много времени. Но меры нужно принимать быстро. Скажи честно, коктейль из шампанского и виски составляли? Мог тебе Кропотов что-то в стакан подсыпать? Бывает с дураками, решил, ты отключишься, он порезвится с Варварой. Могла Линева подшутить, подсунуть тебе другую таблетку?

При всей своей отстраненности сознания я не теряла и выражалась связно.

– Шампанское мы не допили. Я полбутылки вылила в раковину, хотела сделать рыбок золотыми. Давайте прикинем. Ноль семь пополам и еще раз пополам, по сто семьдесят грамм шампанского с икрой и пиццей и под занавес по тридцать грамм виски. Вы меня за кого держите? Наши бабы с такого количества алкоголя не свихиваются. Я вам не англичанка какая-нибудь. Кропотов мне ничего не подсыпал, ручаюсь. Таблетки мы с Варей глотали синхронно, они были абсолютно одинаковые.

– Я слышал, что женщинам по многу лет удается быть скрытыми алкоголичками, – гнул свое Юрьев. – Ты поделись, выплесни лишнее, все останется между нами. До белой горячки ведь добаловалась. Это и с кинозвездами происходит, вылечишься.

Любимый и любящий полковник Измайлов смотрел на меня с ужасом. Потом неодобрительно уставился на Бориса и взорвался:

– Юрьев, не перегибай палку! Оскорбляешь. По-твоему, я бы не заметил, что моя женщина добухалась до зеленых чертей?

Старое словечко «бухать» меня умилило. Я воспрянула духом и тут же задохнулась и покраснела. Обязана ли я была делать свой стыд из тайного явным? Вик приложил к моей полыхающей щеке прохладную ладонь и всполошился:

– У нее жар. Вызывайте «Скорую».

– Не жар. Просто я вспомнила не красящую меня деталь. Я ввела вас в заблуждение еще в тот день, когда напекла пирогов.

– За пироги мы простим тебе что угодно, – поддержал меня сострадательный Балков.

– Спасибо, Сережа. Господа сыскари, перед выходом в университет я взбодрилась таблетками Виктора Николаевича…

– Ага, значит, ты скрытая наркоманка, – обрадовался Борис.

– Цыц, – бросил Вик. – Смелее, Поленька, сто бед – один ответ.

Я рассказала все. И до сих пор не понимаю почему добавила:

– Когда на пирушку явились Леня и Саня, я запаниковала. Забилась в туалет сникшая, там себя выматерила и выпорхнула окрыленной. Варвара тогда скорчила интересную гримасу. И еще она подчеркивает, что свято хранит секреты приятелей.

– Ну и что? – растерянно спросил Сергей Балков. – Что из этого следует?

– Не знаю, – честно призналась я. – Борис нудил: «Поделись, поделись».

– Я знаю, – голос Вика будто треснул и собирался рассыпаться. – У Полины на определенное поведение Линевой возникала одна и та же реакция. Она и выстроила в ряд три эпизода: университет, пирушка, визит Кропотова. Ох, Полина, Полина.

И полковник преподнес нам невероятную трактовку событий. Я наивно не желала прослыть пьяньчужкой, а Варвара Линева числила меня в наркоманках.

Измайлов отдал мне должное – я сделала для создания соответствующего имиджа все возможное. Была под натуральным кайфом, чередовала торможение с возбуждением, не расслаблялась от спиртного и, видимо, сама того не замечая, находилась дома в постоянном напряге. По Вику получалось, что Варвара пригласила меня соседствовать не случайно. За несколько контрольных дней я ее не разочаровала, и вчера она дала мне понять: удовлетворять свое пристрастие я могу не на стороне.

– Изворотливая бестия, имитаторша чертова, – хмурился полковник. – Отговорок уйма, от своеобразного действия виски на Полю до принадлежности таблеток покойной Красновой.

– Тогда история с Зинаидой начинает пованивать, Виктор Николаевич, – насторожился Борис. – Убить лже-Загорского и переехать подругу Линева не могла. Но дезинформировать нас – вполне.

– А если Полина попросит не объяснений, а третью таблетку? – спросил Сергей.

В кабинете воцарилась тишина. Измайлов приблизился ко мне вплотную и прорычал:

– Ты не догадывалась, что анальгин в лиловых оболочках не производят?

– Срывай на мне зло, срывай, – разрешила я. – На свете множество лекарств. Может, папа-хирург обеспечивал дочь Зину более эффективным, чем анальгин, обезболивающим? Может, до или после операций такое применяют? Мне не нравятся намеки на то, что я сознательно разыгрывала из себя наркоманку.

Но теперь я буду приобретать у Варвары «колеса» и косить под осчастливленную, благо усвоила как. Она потеряет бдительность, вы преуспеете в расследовании убийств. Не стану я зависимой, не волнуйтесь. Варя сама подсказала метод – таблетку не глотать, а быстро и незаметно выплюнуть. Взаимоотношения с наркотиком интимные, ее не удивит, если я не при ней…