Головоломки, шарады, ребусы [на уроках и во внеурочное время]

И она быстро растаяла в воздухе вместе со своим белоснежным спутником.

Я оглянулась по сторонам: рядом высились высокие старые деревья, все в цвету, желтое солнце садилось за их кроны.

Ничто не предвещало нам никакой опасности. Но тут по дорожке пошли мужчины в форменной одежде и с колокольчиками в руках. Они что-то говорили по-английски, но мы с братом не понимали их.

— Это сторожа. И они сообщают всем, что на ночь Кенсингтон закрывается, — пропищал рядом тоненький голосок. — Быстро прячьтесь за куст черной бузины! Не то они выгонят вас вон!

Мы присели за куст черной бузины и с интересом рассмотрели нашего нового собеседника. Это был эльф. Он, словно сотканный из розово-золотистой вечерней зорьки, был одет очень богато, подобно какому-нибудь вельможе. Мы сидели в своем укромном местечке до тех пор, пока последний посетитель не покинул парк. Тогда сторожа, важно заперев главные ворога, еще потрезвонили в свои колокольчики и ушли.

— Эге-ге, мне не нравится ситуация, — возмутился Валя, — нас завели куда-то и бросили на погибель, нас покинули! Я хочу к маме.

— Я думала, что ты самостоятельный, — насмешливо сказала я.

— Попрошу меня не цитировать, я не Пушкин, — ответил Валя.

Эльф тем временем свистнул в какую-то свистульку, и к бузинному кусту сбежалась тьма-тьмущая эльфов и фей. Все они на наше с братом удивление оказались прекрасными строителями, потому что в мгновение ока они возвели за бузинными зарослями два маленьких домика — розовый для меня и зеленый для Валентина. И мы запросто разместились на ночь в этих уютных домах.

— Ведьма просила передать, чтобы вы не волновались. Уговор остается в силе. Сколько бы вы ни провели времени в этом саду, вы вернетесь к своим мамам ровно через десять минут после того, как исчезли из магазина. Как и было уговорено!

Ночь спустилась на Кенсингтон, как лохматое черное чудовище с миллионом глаз. Я еще долго не спала, а смотрела черев окно на мерцающее почерневшее озеро и остров.

Мне было слышно, как маятники Биг Бэна где-то очень далеко отбивают полночь, и я представила, как на моей родине Кремлевские куранты считают свои часы. Я думала о том, что на крошечном островке сейчас необычный мальчик по имени Питер Пэн сидит и точно так же смотрит на небо, на деревья и думает о нас с Валей или, может быть, только обо мне? Уже засыпая, я вдруг догадалась, что мы с братом попали вовсе не в сказку «Питер Пэн и Венди», известную многим ребятам, а в совершенно другую. Я тоже читала ее, но она показалась мне очень грустной. И названия ее я никак не могла припомнить, как ни старалась…

Утром меня разбудил недовольный голос моего брага.

— Где пираты, где индейцы? — кричал он. — Где хоть какие-нибудь опасности или приключения? Обманули!

Вдобавок к Валькиным ругательствам я услышала чей-то жалобный плач. Я поспешно выбралась из своего крошечного домика и увидела, что у куста бузины сидит мальчик с волнистыми светлыми волосами, в тунике, сделанной из старой детской пеленки, и горько-горько плачет.

— Почему ты плачешь, мальчик? — спросила я вежливо.

— Потому что вот он наступил на мою тень, и теперь тень не может двигаться следом за мной! — ответил он и всхлипнул.

— Валька, сойди с его тени, — попросила я серьезно.

Валя недоуменно поглядел себе под ноги и отошел в сторону.

15. На рисунке изображены трое ребят — Диана, Валентин и Питер Пэн. На траве рядом с ними — их тени, только тени перепутаны. Соедините стрелочками ребят и их тени.

Незнакомый мальчик заметно повеселел, перестал всхлипывать и галантно поцеловал мне руку.

— Спасибо тебе, милая девочка, — ты спасла мою тень! И теперь я — твой верный рыцарь! — и он поклонился мне.

— Ты — Питер Пэн? — догадалась я.

Валя, услышавший это, расхохотался. Ведь он помнил, что Питер Пэн никогда не плакал, а еще он был самым отважным мальчишкой на свете, носил одежду из листвы, а не тунику, и за поясом у него всегда был кинжал. Валя не подозревал еще того, о чем догадалась я: мы попали в другую историю, названия которой я никак не могла припомнить! И Питер Пэн в этой истории именно такой, каким мы видим его: жалкий, брошенный, пытающийся найти свое предназначение в жизни.

— Эй, скажи, что ты не Питер Пэн! — воскликнул Валя.

— Я — Питер Пэн, — ответил мальчик.

— Ой, — опешил от неожиданности Валя.

— А вас, значит, принесла пыльная ведьма? — спросил Питер.

— Да. Я — Диана. А это мой брат Валентин, — представила я нас с братом.

— И у нас мало времени, — добавил Валька, которому вдруг стало ужасно скучно, — я-то думал, что увижу героя! Мальчишку, который всем пример, и на которого надо равняться! А передо мной плаксивое существо, ничтожество в огрызке простыни.

Питер Пэн от Валиных слов снова чуть было не расплакался.

Но тут я задала свой вопрос:

— Ответь, пожалуйста, почему сейчас мы понимаем друг дружку, когда еще вчера мы не понимали парковых сторожей?

— Потому что мы с вами, а еще эльфы, феи, птицы, животные и даже пыльная ведьма, говорим на языке детства. Этот язык не нуждается в переводе, — ответил Питер, — а взрослые…

Он замолчал, подумал немного о чем-то, и пару минут спустя мы услышали его печальную историю. Всем известно, что детей их мамам приносит аист. Но мало кто знает, что все дети сами были когда-то птицами и умели летать. Дети даже этого не помнят! Что уж говорить о взрослых! Так вот, когда дети были еще птицами, все они жили на дивном островке посередине озера в Кенсингтонском парке до тех пор, пока их мамы не написали письма дядюшке аисту с просьбой прислать им младенца. Тогда аист отобрал симпатичных птенцов, попросил их прeвратиться в самых прелестных младенцев на свете, а потом отнес каждого к мамочке. Так вышло и с Питером Пэном. Аист принес мальчика к его маме, которая очень хотела иметь сыночка. Она дала ему имя, завернула в пеленки и положила в колыбель. Но мама была рассеянной и, уходя выпить чашечку чая, забыла закрыть окно в детской. Мы с Валей слушали рассказ Питера, затаив дыхание.

— Я испугался в тот момент, что отныне мне придется быть человеком! — продолжал повествование мальчик. — Ведь это так трудно! Поэтому я нашел в себе силы выбраться из колыбели, вылезти через окно и по водосточной трубе удрать от мамы. Я видел, как она вбежала в детскую, протянула руки в окно, как она плакала… Но пролетающий мимо знакомый дрозд подхватил меня и помог вернуться на мой остров в Кенсингтон.

— Неужели ты хотел обратно стать птенцом? — с ужасом спросил Валька.

— Да. Но я не смог. Я остался человеком, — сказал Питер Пэн, — спасибо феям — они наделили меня способностью летать, словно я птица. Но все равно — я человек, одинокий, не знающий как мне поступать дальше.

— Я вспомнила название этой грустной сказки, — воскликнула я, — она называется «Питер Пэн в Кенсингтонском саду».

— Дурачок ты, — бодро констатировал Валя, — радуйся, что ты свободный, а значит, — самостоятельный! Что хочешь, то и делай, никто тебя не ругает, никто не поучает!

— Но, с другой стороны, меня никто не научит, что такое — быть настоящим человеком. И если маленькая девочка вдруг заблудится в парке, что я буду должен сделать — дернуть ее за косичку или попросить фей построить для нее домик? Или, быть может, утешить ее, чтобы она не плакала, как часто плачу я. И вообще — что такое «утешить»? — спросил Питер Пэн.