Голубая бусинка

В то же мгновение окно распахнулось, и Каролинка, к невообразимому изумлению Петрика, поднялась сначала в воздух, выплыла на улицу и оказалась на автобусной остановке, рядом с этим противным парнем. А теперь все на улице с изумлением наблюдали, как маленькая девочка с бантиком подпрыгнула вверх и стукнула верзилу кулачком в нос так, что тот опрокинулся, а потом начал быстро удирать.

— Помогите! — вопил верзила, держась за нос, а Каролинка опять подпрыгнула, поднялась в воздух и через минуту оказалась в комнате.

Петрик стоял у окна, открыв от изумления рот. Потом он протёр глаза руками, — ему казалось, что всё это сон.

— Дала ты этому верзиле как следует, — сказал он с почтением. — Только, минуточку, я никак не могу понять, каким образом ты очутилась внизу и вернулась. Ведь я видел, что ты летаешь. А ведь человек не может летать. Наверное это всё мне только приснилось!

— Ничего тебе вовсе не снилось.

— А как же так? Ведь не будешь же ты уверять меня, что ты действительно летала. Ведь это же — невозможно.

— А почему бы мне и не летать, — обиделась Каролинка. — Если мне захочется, я могу делать самые различные вещи. Не веришь?

В эту минуту в комнату вошла тётя Агата.

— Я на минуточку схожу в город, — сказала она. — А вы будьте послушными, никому не открывайте дверь, а у меня с собой ключи.

Не успели за тётей Агатой закрыться двери, как Каролинка повторила:

— Не веришь? Я могу сделать всё, что мне только захочется.

— Ну да! — пробормотал с сомнением Петрик, — это ты просто так болтаешь!

— Что? Я болтаю? Может, хочешь держать пари?

— Конечно, могу держать пари! Даже на мою австралийскую марку.

— Нужна мне твоя австралийская марка! — Каролинка считала, что теперь она может держать пари на что угодно. — Если ты проиграешь, отдашь мне свой глобус.

— Ого, глобус! — Глобус был самым ценным сокровищем Петрика и просто так ни с того, ни с сего глобус отдавать ему не хотелось.

— Глобус! — повторил он угрожающе. — На глобус я мог бы поспорить, если бы ты, например, сумела бы…

Тут Петрик на минутку умолк, призадумавшись, как бы ему загадать самое трудное, что вообще невозможно было бы сделать.

— Ну, например, если бы ты сумела…

— Ой, какой ты, я ведь сказала, я всё сумею! — хвастливо закричала Каролинка, совершенно забывая уже о том, что давала себе слово осторожно высказывать пожелания. Ей хотелось поразить Петрика во что бы то ни стало.

А Петрик, тем временем, придумывал. Он стоял, морща лоб и повторяя:

— Ну, например, сумела бы ты, сумела бы…

— Говори скорее, что ты там мямлишь? — торопила его Каролинка.

— Да-а-а?! — заволновался в свою очередь Петрик. — Такая ты хитрая? А ты ведь наверное не сумеешь стать… невидимкой!

— Невидимкой? — Каролинка пожала плечами. — Да для меня это сущий пустяк. Могу сейчас же сделаться.

— Эх, до чего же ты смешная с этим своим хвастовством. И ты думаешь я так тебе и поверю? — дразнил её Петрик.

— Да? Ну, так ты сейчас увидишь!

В одну минуту Каролинка сделалась прозрачной, как стекло. Только висящая у неё на шее бусинка светлела точно голубой цветочек, повисший в воздухе.

А Петрик? Стоило бы поглядеть на его удивлённую физиономию! А потом он принялся кричать:

— Э-э, да ты это просто так — спряталась!

— А вот вовсе и не спряталась, — отозвался тут же рядом голос Каролинки, и Петрик почувствовал, что кто-то тянет его за свитер.

— Перестань, — крикнул он, — что за глупые шутки! Лучше скажи, где ты!

— Здесь я! — крикнула Каролинка. — Лови меня!

— Как же я могу тебя ловить, если я не знаю, где ты.

— А вот она — я! — Каролинка дотронулась до руки Петрика. Он даже подпрыгнул с перепугу.

— Ага! — торжествовала теперь Каролинка. — Выиграла я у тебя глобус, выиграла!

— Ну, довольно! — кричал Петрик. — Скажи, где ты спряталась?

— Значит, ты веришь, что я невидимка?

— Вовсе не верю! Я поверю только тогда, когда произойдёт что-нибудь очень удивительное.

— А что бы ты хотел, чтобы произошло?

— Если ты на самом деле невидимая, то скажи, можешь ли ты, например, поднять в воздух кресло, хотя тебя и не видно?

Каролинка рассмеялась.

— Конечно могу! Пожалуйста!

И в ту же минуту кресло, как бы само собой, поднялось в воздух, правда, сопровождалось это лёгким пыхтением невидимой Каролинки, потому что кресло всё-таки было тяжеловатое.

Да! Теперь наконец Петрик поверил в её невидимость. Он стоял растерянный, с открытым ртом.

— Что мне ещё прикажете сделать? — прозвучал любезный голосок Каролинки.

— Да, это не… значит… Каролинка, — вдруг воскликнул Петрик, — а я тоже смог бы стать невидимкой?

— Ты — невидимкой? — в голосе Каролинки прозвучало теперь сомнение и колебание. — Вот уж сама не знаю…

— Каролинка, я тебя умоляю! Сделай меня невидимым, — просил её Петрик. — Ты только подумай, как здорово бы мы могли вместе играть, если бы мы оба стали невидимыми…

Да, это, конечно, могло бы получиться очень здорово.

Но только — получится ли? Сделает ли бусинка это для Петрика?

Однако, стоит попробовать.

— Внимание! Сейчас ты, может быть, станешь невидимым! — Ты уже невидимый! Нет, тут что-то не так: ты уже должен был сделаться невидимкой, а я себя всё ещё вижу!

— Я тебя теперь тоже вижу! — сказал Петрик.

— Как же ты можешь меня видеть, если я всё ещё невидимая? — удивилась Каролинка.

— Да, я тебя прекрасно вижу, — уверял её Петрик. Он даже вытянул руку, чтобы тронуть её за плечо.

В эту минуту открылась дверь, и в комнату вошла тётя Агата.

— Каролинка! — позвала она, стоя в дверях.

— Слушаю, тётя, — отозвалась Каролинка, — тётя, не могла бы ты дать мне и Петрику чего-нибудь поесть?

— Конечно могу, но только перестаньте прятаться и идите сейчас же на кухню, я дам вам бутерброды с ветчиной.