Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

— Прости меня, Ева, — пробормотал он в чрезвычайном смущении. — Это от морской болезни, я совершенно не выношу моря. — И он, шатаясь, двинулся к двери. — Прости, что напугал тебя, — добавил он, пытаясь улыбнуться. И исчез, прежде чем Марта успела принести воды. Ева облегченно вздохнула, хотя ее все еще била дрожь.

13

Когда миссис Холл постигали несчастья, она принимала глубоко оскорбленный вид. В такие дни она избегала людей: ведь у нее не было ни единого друга. Попроси она милостыню, никто не подал бы ни цента.

Дурные вести о банке Холла и Уэбстера, полученные от брата Чарли, так ее потрясли,

что она весь день не выходила из каюты. Усевшись в кресло и обиженно поджав губы, эта элегантная дама с пышной короной седых волос принялась собственноручно штопать крошечные дырочки на шелковых чулках, поблескивая холеными ноготками, покрытыми бесцветным лаком.

Так она трудилась целый день и ощущала нечто вроде восторга самоистязания, видя, что, несмотря на все ее старания, груда чулок, нуждавшихся в починке, почти не уменьшилась. Она наслаждалась своим мученичеством. Обычно, путешествуя, она возила с собой рваные чулки неделями, а то и месяцами, пока, наконец, рассердившись, не швыряла их в мусорную корзинку в каком-нибудь отеле.

Если с ней заговаривали, она не отвечала, но, оставшись одна, то и дело вздыхала:

— Ах, Джон, Джон!..

Конечно, Джон — славный человек, но в денежных делах он смыслит не больше ее кухарки. Сперва эта чикагская афера с зерном, затем история с нефтью, в которую вовлек его этот бессовестный лорд Керкуолл, а теперь — фермеры! Ах, Джон!.. Она качала своей седой, красиво причесанной головой. Как велико, как безмерно велико ее несчастье!

Дочери время от времени заходили к ней в каюту, чтобы развлечь ее, однако неизменно заставали мать с выражением смертельной обиды на лице: целиком поглощенная своей работой, она едва удостаивала их ответом.

— Возможно, вскоре мы получим от отца более утешительные вести, — сказала Мери.

Без ведома матери они послали телеграмму в Оклахому с просьбой немедленно сообщить о положении дел. На пароходе ходили слухи, будто банк Холла и Уэбстера был вынужден прекратить платежи. Они то и дело бегали в радиорубку, к Штаалю. Тот охотно любезничал со всеми тремя, однако ответа на телеграмму все не было.

Миссис Холл, покорная судьбе, страдальчески вскинула брови.

— Милые вы мои! — вздохнула она. — Если бы вы только знали, что вас ожидает! Починю-ка я, пожалуй, и ваши платья. Покажете мне их завтра.

Вечером дамы Холл ужинали в каюте. Лицо матери выражало столь безутешную скорбь, что стюард прислуживал, словно на похоронах. Вайолет расщедрилась и угостила всех вишневой настойкой, до которой сама была большая охотница, а Мери заказала шартрез. Но на мать сегодня решительно ничего не действовало. Она с насмешкой и отчаянием взглянула на дочерей.

— Спасибо, спасибо! — сказала она. — Вы швыряете на ветер последние доллары. Ах, девочки, девочки! Что-то вас ждет? — И миссис Холл изъявила желание немедленно лечь спать: видит бог, она сегодня достаточно поработала и просто изнемогает от усталости.

Дамы Холл занимали две каюты: в одной спала миссис Холл, во второй, в изрядной тесноте, ютились дочери. Наверху призывно гремела веселая, бравурная музыка.

— Ступайте-ка туда! — сказала мать. — Вы ведь любите танцы. Оставьте меня одну с моими заботами: я старая женщина.

Но дочери наотрез отказались, у них сегодня не было никакого желания танцевать, они страшно устали. Так что все отправились спать. Только Мери слетала в радиорубку к Штаалю — узнать, не пришла ли телеграмма. Долгое время девушки лежали

молча. Затем услышали, как мать мечется в постели и стонет.

— Все мы кончим домом призрения! — вздыхала она. Миссис Холл совершенно забыла, что у нее, не говоря уж о драгоценностях, отложено на черный день двадцать тысяч долларов, сэкономленных в последние годы из денег, выдаваемых ей на расходы.

— Ну что ты, мамочка! — запротестовала Мери своим низким грудным голосом. — А мы на что? Что ж ты нас со счетов сбрасываешь?

— Да, вот именно сбрасываешь! — вставила Этель с деланным возмущением.

Только Вайолет, всецело занятая своими мыслями, промолчала. Боже правый, как она вела себя сегодня с Уорреном! Не лучше какой-нибудь вульгарной, невежественной мещаночки, отчитывающей своего мужа за какой-то промах. Как она могла себе это позволить? Что он мог о ней подумать? Вайолет просто сгорала от стыда.

Мери и Этель принялись излагать свой великий план действий, ибо вовсе не собирались сразу сдаваться. О нет! Если плакали их денежки, что ж, они заработают новые, будут загребать их лопатой. Тут и сомневаться нечего, не идиотки же они в самом деле.

— Мамочка! Да разве ты вырастила идиоток!

И Мери заговорила о фешенебельном магазине на углу одной из центральных улиц, — не магазин, а просто чудо! Они вполне могут на нее положиться, она переговорит с домовладельцем, состроит глазки ему, архитектору и всяким там дельцам; она хоть сейчас готова спорить на тысячу долларов, да, на тысячу долларов, что им оборудуют этот замечательный магазин в кредит.

— Ты что-то хотела сказать, Вайолет? — вдруг обратилась она к сестре.

— Нет, — чуть слышно откликнулась Вайолет, все еще мысленно казня себя за свое постыдное поведение. Действительно, не нашла лучшего способа выразить мужчине свою любовь! — Нет, Мери, я молчу, — проговорила она, едва сдерживая слезы.

И Мери начала описывать их будущий магазин. Они назовут его «Флорес». О, все цветочные магазины Оклахомы в сравнении с ним окажутся жалкими лавчонками. Розовые кусты, цветущая сирень, цветущая… как она там называется… и орхидеи. Орхидеи! Она уже придумала, какой будет световая реклама: фантастические яркие цветы на стекле; они попеременно будут то загораться, то гаснуть. Чудо, что за красота! Мери была просто опьянена своим магазином.

Ее горячо перебила Этель. Она ведь уже как-то говорила сестре, что одними цветами не обойтись. Надо придумать что-нибудь еще. Не всякий в состоянии зайти в магазин и накупить орхидей сразу на двадцать долларов, во всяком случае, рассчитывать на это не приходится. В магазине должно быть нечто такое, что заставит каждого непременно войти в него; нужно установить контакт с улицей, с прохожими. Вот Этель и предлагает заняться перепиской на машинке.

— Ой, ой! — внезапно крикнула Вайолет, оторвавшись от своих мыслей. — Погодите минутку, что я вам скажу! Я меня чудесная идея!

— У тебя? — отозвалась из темноты Мери. Голос ее звучал в самом низком регистре. — Ты выйдешь за своего испанца и будешь плескаться в бассейне из каррарского мрамора! — И она весело засмеялась.

Кровать под Вайолет затрещала, так резко она приподнялась.

— Что?! — возмутилась она. — Уж не думаешь ли ты, что я вас покину, если вам придется работать? Неужели ты считаешь меня способной на такую подлость? Не выйду я за этого испанца, не выйду! У меня все равно нет особого желания выходить за него, — решительно добавила она.

Поделиться с друзьями: