Голубая Луна

– Что с ней?

– Она борется с мунином, – раздался голос Марианны.

Я слышала ее голос совсем близко, но не могла ее разглядеть. Как будто мир исчезал во мраке.

– Не борись, Анита. Что бы ни случилось сегодня, завтра я смогу помочь тебе. Поддайся и живи, или мунин убьет тебя.

– Анита, пожалуйста, пожалуйста! – снова Ричард.

– Она убьет тебя, если сможет. Она убьет тебя прямо из могилы, Анита. Прекрати бороться. Прими это, или оно уничтожит тебя.

Я закричала:

– Нет!

И вдруг снова смогла видеть. Я смотрела вверх, в обрамленную деревьями темноту. Сквозь листья сиял лунный свет. Он казался таким же ярким, как солнечный, только более мягким. Я лежала очень спокойно, моргая на них всех. Ричард прижимал мои плечи к земле. Верн удерживал мои ноги. Шанг-да держал правую руку, Люси – левую. У меня были конвульсии. Я это помнила. Марианна стояла на коленях, удерживая мою голову в ладонях.

– Анита? – позвала она.

– Я здесь. – Мой голос был тихим, но чистым. Я чувствовала себя легкой и пустой, но не в одиночестве. Меня не одурачишь. Мунин не ушел. Ничего не кончилось.

– Мунин ушел? – спросил Ричард.

Марианна покачала головой.

– Он все еще здесь.

То, что она не обманулась, заставило меня думать о ней лучше.

– Можно ее отпустить? – спросил Верн.

– Анита? – спросила меня Марианна.

– Дайте подняться.

Они убрали руки, медленно, будто чего-то боялись. Боялись меня или за меня, я не был уверена, чего именно. Они отодвинулись от меня. Остался только Ричард на коленях. Я прислонилась к нему спиной, позволила себя обнять. Я закрыла глаза и всего на мгновение позволила ему унести это все далеко-далеко. Я никогда не чувствовала себя в чьих-то руках в такой безопасности, как в его. Никогда.

Моя нога что-то нащупала среди листьев. Я отстранилась, наткнулась на свой нож, подобрала его и вложила в ножны.

С другой стороны поляны подал голос Джейсон:

– Вот второй.

И протянул нож мне, держа за лезвие.

Я подошла к нему и взяла клинок. Я чувствовала их взгляды на себе: все смотрели на меня. Словно я была чем-то новым и непонятным, только что появившимся. Я вложила в ножны второй клинок.

Джейсон усмехнулся.

– Не пойми меня неправильно, Анита, но когда-нибудь я хотел бы проделать это по-настоящему.

– Почему бы не сегодня? – спросила я.

Джейсон уставился на меня.

– Что ты сказала?

Я пошла назад через поляну. Я чувствовала, как их глаза следят за моими движениями. Я пахла кровью, силой, плотью, а ничто другое не привлекает вервольфов так сильно.

Ричард стоял в своих джинсах и футболке. Его волосы клубились пеной до плеч, мягкий, богатый в лунном свете каштановый цвет.

Я сгребла его за футболку и заставила наклонить голову достаточно низко, чтобы поцеловать. Поцелуй был длинным и глубоким, и он почувствовал всю кровь, которую я пробовала. Ощутил вкус кожи каждого, кого я касалась. Я вытащила футболку из его джинсов длинным движением, провела руками по его голому животу, по гладкой твердости его груди.

Он схватил мои руки и убрал их прочь.

– Что с тобой такое?

– Она для тебя тоже не достаточно хороша? – послышался вопрос.

К нам направлялась Люси. Ее впечатляющий бюст напрягся под белой тканью топа. Либо у нее были очень крупные соски, либо она замерзла, так как очертания ее сосков были очень заметны, даже в этом тусклом свете.

Я не стала отводить взгляд от Ричарда. Я спала с Жан-Клодом. Он спал с Люси и Мирой – не забыть о Мире. Было только справедливо, что у него были другие возлюбленные. На самом деле. Но я не могла это перенести и не могла перенести, что меня это задевало. Просто невыносимо, что я его хочу. Невыносимо, что я осталась с Жан-Клодом и не вполне этим счастлива. Невыносимо, что даже если бы я была с Ричардом, а не с ним, я бы жалела о потере Жан-Клода. Я была в пролете независимо от того, что выберу.

Глядя на нее, я знала, что ладони, которые обнимали мои плечи с такой нежной силой, сжимали эти большие, круглые груди. Я знала, что она трогала его, всего его. Что он был обнажен и был внутри нее. И я чувствовала ревность настолько сильную, что единственным подходящим словом для нее было ненависть.

Я отодвинулась от Ричарда и вытащила один из ножей.

Шанг-да дернулся вперед, пытаясь встать между нами, но Ричард остановил его и заставил отступить назад. Он просто смотрел на Шанг-да, пока тот не отошел за пределы досягаемости, но по его лицу можно было понять, что удовольствия ему это не доставляло. Я его не винила. Ричард снова повернулся, пристально посмотрел на меня, но не сделал ни движения, чтобы защитить себя. Не знаю, то ли он не верил, что я собираюсь причинить ему вред, то ли был уверен, что я не смогу. Я же была уверена, что смогу.

Моя рука уже шла вниз в ударе прежде, чем я смогла остановить себя. Я порезала его через рубашку, не глубоко, но достаточно, чтобы пошла кровь.

Он вздрогнул, и его глаза приняли такое потерянные выражение, в них отразилось столько боли. Мать его.

Шанг-да бросился к нам, но Ричард преградил ему путь. Ричард удержал его от того, чтобы он схватил меня, разоружил, причинил мне боль.

Я приставила острие ножа к своей груди и провела им вниз над сердцем. Боль ударила остро и мгновенно, но царапина была неглубокой. Не назвать раной. Кровь сочилась вниз между полушарий груди, меня словно касались пальцами. На моей белой коже кровь казалась очень темной.

Ричард шагнул ко мне, и Верн перехватил его.

– Это ее выбор, – сказал Верн.

– Нет, не ее. Это Райна, – возразил Ричард.

Но он, каким-то образом, ошибался. Райна наконец нашла что-то, что привлекало нас обеих. Мы хотели, чтобы он страдал. Мы обе чувствовали себя преданными. И ни одна из нас не имела на это права. Мы обе предавали его, каждая по-своему.

Слова, которых я не знала, сорвались с моих губ.

– Твое сердце – мое, и мое – твое. Лупа для твоего Ульфрика. Но я не в твоей постели, и ты – не в моей.

Я бросила нож в землю так, что он вонзился в дерн со звоном. Я чувствовала клинок в земле, как будто потревожила покой какого-то большого спящего зверя. Сила рванулась ко мне из земли, вспыхнула во мне, и что-то освободилось, текучим стремительным потоком. Голова закружилась, и я, сама того не желая, оказалась на коленях.

Я посмотрела вверх на Ричарда, все еще сопротивляясь силе, и позвала:

– Помоги мне.

Но было слишком поздно. Я чувствовала, как мунин рванулся наружу, словно ветер. И каждый мужчина, которого он коснулся, уловил запах. Я почти ощущала, как реагируют их тела. Я понимала, что сделала Райна, и если это должно было стать ее последним вечером в кресле водителя, она не могла бы выбрать действия лучше. Если исключить мое убийство, это была абсолютная месть.

Я упала на колени, пытаясь не дать ей закончить ритуал, но я чувствовала их нетерпение в темноте. Я источала запах, и не только запах крови. Слова выходили из моего горла, как будто их вытягивали рукой. Каждое слово, сдавленное до того, что его больно было произносить.

– Потребуй меня снова, если можешь, мой Ульфрик.

Я смотрела на него и видела выражение его лица. Оно было диким, и какая-то часть меня была довольна. Господи, помоги мне. Моя собственная ревность дала ей ключи к моей душе. Я смотрела вокруг на тени во мраке. Я чувствовала их, как растущее давление в атмосфере. Как воздух перед грозой, такой тяжелый, что от этой растущей силы трудно дышать. Чувствовалось, что молнии собираются в тучах, приближаются, но эта гроза ждала меня. Ждала моего движения.