Голубая стрела

— Безобразия! — вскипел вдруг Кафнутдинов, заговорив с заметным акцентом. — Почему сразу не сказал про баллончик? Почему ушел от задержанного?..

— Да что ты расшумелся, Кафнутдиныч? Какой он задержанный, он — спасенный. Человек назвал себя, рассказал, кто он, что он, все правильно. А ты…

— Прекратить разговоры, товарищ сержант! Шагом марш бегом на место и держать глаз на задержанном все время!

— Слушаюсь!

Через некоторое время Кафнутдинов с высоты своего поста наблюдал, как спасенный тихо прогуливался по острову, а Гудзь, сидя на камушке, следил за ним взглядом.

Новый знакомый оказался веселым и простецким человеком: рассказал Гудзю несколько забавных историй из своей летной жизни, пару армейских анекдотов.

Спасенный, насвистывая, подошел к берегу, остановился, поставил ногу на камень и долго созерцал море, как бы любуясь им. Заодно он осмотрел шлюпку, что покачивалась на волне у берега, и искоса взглянул на пограничника. Тот сидел, рассматривая белые прожилки в маленькой темносерой гальке.

Зевнув, спасенный побрел обратно к башне. Гудзь поднялся и направился туда же. Его остановил окрик с вышки:

— Товарищ сержант! Что за беспорядок, почему весла в лодке оставили? А если волна унесет?

Гудзь с удивлением посмотрел вверх на Кафнутдинова: весла у них всегда хранились в шлюпке наготове, но промолчал и, взяв весла, поспешил догнать своего подопечного.

В круглом, как юрта, помещении летчик снова растянулся на постели. Гудзь, стесняясь открыто наблюдать за офицером, стал возиться с аппаратурой и время от времени посматривал на летчика. Тот вроде как задремал.

Проверяя и протирая аппаратуру, Гудзь раздумывал о сегодняшнем событии на островке и о своем к нему отношении. С одной стороны, сержант понимал правильность позиции, какую занял Кафнутдинов, но, с другой стороны, осуждал старшего пикета за «солдафонство». Конечно, коль скоро пограничники вытащили из воды неизвестного человека, то, независимо от того, есть у него документы или нет, пограничники не должны оказывать ему доверия, а обязаны обходиться с ним, как со всяким задержанным. Но ведь в данном случае задержанный был вовсе не задержанным, а спасенным и вполне определенным лицом, назвавшим свое имя, звание, профессию, которые точно соответствовали сведениям, полученным пикетом от начальства. Есть ли основания не доверять офицеру? Нет, конечно, Кафнутдинов малость того — перегнул…

От таких размышлений Гудзя вернуло к действительности неприятное ощущение чужого пристального взгляда. Сержант резко обернулся: спасенный явно направлялся к тому месту, где на табурете лежало оружие его спасителя. У Гудзя захватило дыхание. А летчик, потирая ладонью горло и морщась, взял кружку, зачерпнул из бочонка пресной воды, неторопливо напился и улыбнулся сержанту.

— Проклятая соль. Наглотался морской воды, теперь горло дерет — страсть! Гудзь почувствовал облегчение.

Снаружи раздался крик Кафнутдинова:

— С юга у острова всплывает подводная лодка!

Летчик поспешил к входу, но радист опередил

его и, схватив оружие, заслонил собой дверь:

— Товарищ капитан, не полагается.

Тот пожал плечами и отступил усмехаясь. Гудзь встал в дверях так, чтобы можно было наблюдать и за летчиком и за тем, что происходило снаружи.

Подводная лодка всплыла почти у самого берега. На мостике появилась фигура офицера. Золотом сверкнули погоны капитана третьего ранга. Подводник приветственно махнул фуражкой:

— Здравствуйте, орлы-пограничники! Вы тут из моря никого не вытащили?

— Здравия желаем!.. Есть, вытащили, товарищ капитан третьего ранга! — весело отозвался Гудзь.

— Капитан Петров здесь!.. — сразу закричал летчик.

Дробь каблуков по каменным ступеням прервала его. С вышки сбежал Кафнутдинов:

— Прекратить разговоры! Запросить парольный отзыв лодки!

Старший пикета занял место Гудзя, а тот схватил флажки, выбежал из помещения на берег и не очень быстро замахал ими. Офицер-подводник некоторое время иронически наблюдал за тем, как «пишет» Гудзь, а потом сердито оборвал его:

— Ну чего вы мне тут под носом размахались? Ослепли, что ли? Не валяйте дурака и быстро давайте сюда товарища капитана — нам некогда!

Резкий командирский окрик поколебал Гудзя. Он вопросительно оглянулся на Кафнутдинова.

— Не отвечать. Повторить сигнал запроса, — приказал тот.

Гудзь снова замахал флажками. Моряк закричал обозленным голосом:

— Да вы что — смеяться вздумали? На гауптвахту захотели? Смотрите — у меня не долго…

Он нагнулся и бросил в рубочный люк два — три слова. И сейчас же на верхнюю палубу выскочили три матроса с резиновой лодкой. Один из них насадил шланг на носик баллона с сжатым воздухом — лодка надулась, и ее столкнули за борт.

— Не подплывать, стрелять буду! — предупредил Гудзь.

— Вот как? Посмотрим, — усмехнулся капитан третьего ранга и, сойдя с мостика, Приготовился сесть в шлюпку. Один из матросов спрыгнул в «резинку» и протянул руку своему капитану. Гудзь замешкался.

— Огонь! — приказал Кафнутдинов.

Гудзь дал короткую очередь — надувная лодка запузырила, матрос выпрыгнул из нее обратно. Командир с грубой руганью вернулся на мостик.

— Ой, будет нам лышенько, Кафнутдинов! — испугался Гудзь. — Пожалуется начальству — мы же виноватыми станем.

— Пусть! — упрямо отрезал Кафнутдинов. — А на остров все равно не пущу никого. Устав знаешь? Ну и все.

Отработав задний ход, лодка чуть отошла и стала бортом к острову. Кафнутдинов окинул глазом ее обводы и стиснул зубы до желваков на щеках: вздернутый нос, скошенная рубка, гладкая без пушек и пулеметов палуба подсказали сержанту, что перед ним — иностранная подводная лодка последней конструкции.

С лодки просемафорили: «Приказываю немедленно доставить офицера на корабль или не препятствовать подходу нашей шлюпки за ним. Иначе буду действовать со всей строгостью устава».

— Пиши: «Нет, точка, спуск шлюпки запрещаю», — распорядился Кафнутдинов.

Пока Гудзь передавал флажками команду, подводная лодка снова стала носом к острову. С ее кормы матросы спустили на воду вторую «резинку» и начали садиться.

Пограничник опять дал короткую очередь — предупредительную. Тогда откинулся носовой люк, на палубу лодки высунулся ручной пулемет и резанул по пикету огневой строчкой. Гудзь успел упасть за камень. Растерянно оглянувшись на Кафнутдинова, возмутился:

— Да что же это такое?

— Это враг! — зло отозвался Кафнутдинов.

Летчик заметался по помещению:

— Мерзавцы! Вот мерзавцы… Товарищи сержанты, слушай мою команду! Дайте мне оружие. Дайте оружие — слышите?

— Назад! — скомандовал ему Кафнутдинов и закрыл дверь. Оставив летчика взаперти, он поспешил на помощь товарищу.

Дважды пытались подводники под прикрытием пулемета высадиться на остров, и оба раза пограничники не дали шлюпке отойти от борта лодки.

— Эх, радист! Весь год говорил, много раз говорил, а когда надо — замолчал! Зачем рацию не берег? — желчно упрекнул Гудзя Кафнутдинов.