Голубиная книга. Славянская космогония
Шрифт:
Тут два юноши рубилися,
Кривда с Правдой сходилася.
Нонче Кривда Правду приобидела:
Пошла Правда она на вышния небеса,
А Кривда осталась на сырой земли,
По всему народу православному.
Она пала нам всем на ретиво сердце:
Оттого у нас в мире стало Правды нет;
Стали беззакония великия.
Правда Кривду переспорила.
Правда пошла на небеса,
К Самому Христу, Царю Небесному;
А кривда пошла у нас вся по всей земле,
По всей земле по Свет-Руской,
По всему народу христианскому.
От Кривды земля восколебалася.
Оттого народ весь возмущается;
От Кривды стал народ неправильный,
Неправильный стал, злопамятный:
Они друг друга обмануть хотят;
Друг друга поесть хотят.
Как бы всим грехам прощенья есть;
Трем грехам великое тяжкое покаяние:
Кто блуд блудит с кумой крестовыя,
Кто во чреви симяна затравливает,
Кто бранит отца с матерю;
Хоть и есть грехам тым покаяние,
Приложить труды надо велики
Самому Христу, ЦарюНебесному.
Кто ж охулить Святаго Духа Божия,
Тому греху нет покаяния
Ни в сем свети, ни в будущем.
Как тебе, царю Волонтоману,
Мало спалось, грозно во сне виделось,
В твоем ли было зеленом саду
Выростало деревцо сахарное:
У твоей царицы благоверныя
Народится дочь Саломидия.
Из далеча из чиста поля
Прилетала пташечка-малашечка,
Садилась на деревцо сахарное,
Распущала перья до сырой земли:
«Как моя царица благоверная
Родит сына Саламона,
А этому сыну моему
На твоей дочери женату быть.
Как теперь у нас и в зачатье нет,
Тому пройдет времени тридцать лет,
Тогда сны-то наши сбудутся,
По возрасту вместе сойдутся».
Старым людям на послушанье;
А молодым людям для памяти.
Славу поем Давиду Евсеевичу,
Во веки его слава не минуется!
Авраамий, святой-вольнодумец из Смоленска
Житие Авраамия Смоленского было написано его учеником Ефремом в 1224–1237 гг., накануне Батыева нашествия. Со страниц жития предстает идеальный христианский монах-аскет. Столь идеальный, что впору усомниться: да мог ли такой человек хоть в руках держать языческую или полуязыческую «Голубиную книгу»? Следует, однако, учитывать законы жанра. Святой, по определению, — это идеальный христианин. И он должен быть таковым с самого рождения. (Или стать таковым, обратившись вдруг во святого из последнего негодяя-язычника, подобно летописному Владимиру.) Так что можно усомниться в том, читал ли реальный Авраамий одни лишь жития святых аскетов. И радовался ли он смерти родителей. Ведь столь бессердечный фанатик вряд ли мог бы привлечь всеобщую любовь. Тем не менее биография удивительного святого-вольнодумца, созданная по свежим следам его младшим современником и учеником, безусловно, ценнейший источник.
Авраамий Смоленский жил в конце XII — начале XIII в., в эпоху расцвета двоеверной древнерусской культуры, породившей «Слово о полку Игореве», суздальские белокаменные соборы и ювелирные шедевры-обереги. По рождению и воспитанию он принадлежал к светской, боярско-дружинной, знати. Это в ее среде слагалось бессмертное «Слово», носились золотые и серебряные полуязыческие обереги. Даже князья имели амулеты-змеевики, на которых с одной стороны изображались святые, с другой — древняя змееногая богиня. А жены и дочери князей и бояр участвовали в языческих русалиях. Столь же вольнодумной и двоеверной была среда простых горожан, в которой проповедовал и учил Авраамий — приходской священник, позднее игумен. Не удивительно потому, что нападало на священника-вольнодумца преимущественно духовенство, спасли же его от расправы князь и бояре.
Автор жития многого недоговаривает. Почему начитанного и послушного монаха в монастыре явно не любили и всячески над ним издевались, пока фактически не выгнали? Не за вольнодумство ли? И в чем же состояла приписанная ему «ересь»? Лишь глухо упоминается о чтении «голубиных [глубинных] книг». Притом не говорится, что это были за книги, и само обвинение не опровергается. Но именно такой свободомыслящий священник-интеллектуал из бояр и мог в те времена не только читать священную языческую книгу, но и «перекодировать» ее на христианский вроде бы лад. Этому не противоречит даже затаенное высмеивание в стихе христианских догматов и культа. Ведь вера в Христа и святых как таковая не отвергалась. Почитать же чужих богов наравне со своими двоеверцы и даже язычники грехом не считали, при этом первые вполне искренне полагали себя христианами. Примечательны насмешки над культом мощей и креста, отрицавшимся многими средневековыми ересями. Участие Авраамия в редактировании и «перекодировке» «Голубиной книги» можно лишь предполагать. Но из известных нам культурных деятелей Киевской Руси он, пожалуй, наиболее подходил для такой роли.
Был сей блаженный Авраамий от верных родителей рожден. Были те в законе Господнем, хорошо живя в законе и благочестиво. Был же отец его всеми чтим и любим, от князя честь принимая, ибо был воистину всем известен как правдой украшенный и многим в бедах помогал, милостив и тих ко всем, к молитве и к церквам прилежен. Также и мать его благочестием украшена, поскольку не бесплодна была. Двенадцать дочерей от мужа родила, и не было у них мальчика. И было им это по Божией воле. Со многим желанием молили Бога подать им мальчика, многие же обеты и милостыни церквам и монастырям давали, и послушал их Бог и дал мальчика. Еще был он носим в утробе матери, и обитала Христова благодать в нем, и воззван был святой, как прежде Самуил. И совершился день рождения, родили блаженное дитя, также в восьмой день принесли к святителю Божиему, по обычаю христиан, имя ребенку наречь. Также миновало сорок дней ребенку, крещением освятили его. Ребенок же рос, и кормили его родители, и благодать Божия была с ним, и дух Божий смолоду в него вселился. И когда ребенок в возраст смысла пришел, родители его отдали книгам учиться. Не унывал ребенок, как многие дети, но скоро с прилежанием привык. К тому же и на игры с прочими иными не ходил, но на божественное и на церковное пение и чтение прежде других приходил. Тому родители радовались, а другие дивились такому детскому разуму. Господня была благодать на нем, просвещая разум его и наставляя на путь заповедей Христовых. Когда же в больший возраст вошел, всей телесной крепостью и добротою, как свет, сиял. Родители же его к браку понуждали, но тот сам не захотел, наипаче поучив их, наказав презреть и возненавидеть житейскую сию славу, прелесть мира сего. И воспринял монашеский чин.
Те же отошли от жизни сей к Богу, он же весьма обрадовался и воздал славу Богу, изволившему так. Богатство же, что оставили родители его, убогим раздал, вдовицам, и сиротам, и черноризцам, все боясь, как бы без печали от всего земного отойти и наставить мысль свою к Богу, утверждая и учась Господню слову, говорящему: «Кто не берет креста Моего и не следует за Мною, не достоин Меня» [19] . Богоданные же книги и святых жития почитал и, чтобы их жития, и труды, и подвиги воспринять, сменил светлые ризы, и в худые облекся, и ходил, как один из нищих, в юродство обратившись, и рассматривал, и просил, и молился Богу, как бы спастись и в какое место прийти. И оставил всех; отойдя от города 5 поприщ, построил тут, как многие знают, Св. Богородицы монастырь, Селищем зовут его. И был
оттоле по благодати Христовой велик на подвиг, и всеми трудами подвизался, и мыслью вспоминал святой город Иерусалим, и Гроб Господень, и все честные места, где избавитель Бог и Спас всего мира страсть принял ради нашего спасения. И все честные места и преподобных отцов пустыни, где подвиг и труды свершили: дивного начальника всем и воссиявшего равно ангелам великого Антония, бывшего крепко храбрым и победившего силой крестною духов неприязненных, Илариона, бывшего учеником его, по нем светлого в постниках чудотворца Евфимия, и по ним Савву и Феодосия-архимандрита, и старшего всех, наставника черноризцев окрест Иерусалима, и изо всех часто любил почитать учение преподобного Ефрема Великого, вселенной учителя, и Иоанна Златоуста, и Феодосия Печерского, бывшего архимандритом всей Руси [20] . Иже во святых боговдохновенных книг жития и словеса брал и читал дни и ночи, беспрестанно Богу молясь и поклоняясь, и просвещая свою душу и помысел, и кормив словом Божиим, как трудолюбивая пчела все цветы облетает и сладкую пищу себе приносит и готовит, так и он всё от всех избрал и списал своею рукою, иное же многими писцами, как пастух добрый. <…>19
Мф 10: 38.
20
Антоний (251–356) — египетский аскет, основатель христианского монашества. Иларион (288–372) — палестинский аскет, ученик Антония. Евфимий Великий (376–477) — аскет, основатель Евфимиевой лавры под Иерусалимом. Савва Освященный (ум.532) — палестинский аскет, основатель лавры, названной его именем. Феодосий Великий (474–529) — палестинский аскет, основатель монастыря. Ефрем Сирин (IV в.) — отец церкви, богослов и поэт. Иоанн Златоуст (347–407) — епископ Константинопольский, отец Церкви, богослов и оратор. Феодосий Печерский (XI в.) — основатель Киево-Печерской лавры.
И пребывал Авраамий в вышеназванном монастыре в трудах, и в бдении, и в алкании дни и ночи, так что и сам игумен, видя добрую жизнь его, радовался, и вся братия, и служители Божии. Многие из мира приходили от него принимать утешения от святых книг. И во всем повиновался игумену, и послушание имел ко всей братии, и любовь, и смирение, Бога ради покорялся всем. Искусил же его игумен, что во всем покорялся ему (игумену) и слушал. Был ведь и сам игумен хитр в Божественном, и все ведал и проходил, что многие ведают, и никто не смел перед ним говорить от книг. И принудил блаженного Авраамия принять священнический сан. И поставлен был диаконом и потом иереем при княжении великого христолюбивого Мстислава Смоленского и всея Русской земли [21] . Приняв же святой блаженный священнический сан, более смирения принял, ибо такую благодать Христос ему даровал, Божественную литургию со всем тщанием совершал, ее же за весь мир Христос велел приносить, и ни единого дня не пропускал. Как и многие знают его, до самой смерти не оставил божественной литургии и своего подвига. Нищету же и наготу, и укоры же от дьявола, и тяготы и искушения от игумена, и от всей братии, и от рабов кто сможет исповедать? Как он сам сказал, пять лет искушения терпя, был поносим, бесчестим, как злодей, ибо не терпел, видя себя побежденным, дьявол, и воздвиг на него эту крамолу, своими советами хотя его оттуда прогнать, как и было. Ибо видел дьявол, как многие из города приходят и учением духовным его множатся, от многих грехов на покаяние приходят. Как, скажем, Бог хотел, что недобро светильнику во тьме сиять и укрыться во граде выше горы. <…>
21
Мстислав Романович Добрый (Старый) — князь Смоленский (1197–1223), великий князь Киевский. Погиб в битве на Калке.
Ибо некоторые из иереев, даже из черноризцев, как бы на него восстали, другие же из города состязаться и укорять приходили, другие же и споры творили, ничего не зная, против него говорили и так, посрамленные, со стыдом отходили, и снова не переставали крамолу на него воздвигать, в городе и везде говоря: «Уже весь город к себе обратил». Надо, братия, об этом прилагать слова на утешение вам. Так он благодатью Христовою утешал и пленял приходящих и разум их. Многие этому свидетели, что и сам игумен не стерпел, видя многих к нему приходящих, и хотел его от того отлучить, и говорил: «Я за тебя отвечаю Богу, ты же перестань учить», — и многое озлобление на него возложил.
И с тех пор вошел в город и пребывал в одном монастыре у честного креста, и тут начали больше приходить, и учение его множилось, а враг сетовал, а Господь Бог раба своего прославлял и соблюдал во всякое время, благодать и силу подавая рабу своему. И прошло мало времени. И от многих принимал утешение, подавали ему на потребу и свыше потребы. И потом вскоре раздавал вдовицам и нищим, а сам в потребу себе принимал, украшал же церковь иконами и свечами. И многие начали из города приходить слушать церковное пение и чтение Божественных книг, ибо был блаженный искусен читать, поскольку далась ему благодать Божия не только читать, но и истолковать многим несведущим, и сказанное им все разумели. И слышавшие это устно и на память говорили, что ничто не утаится от него из Божественных писаний, что никогда не умолкали уста его ко всем, к малым и великим, к рабам и свободным и рукодельным. Те же кто на молитву, кто на церковное пение, кто на утешение приходили. Так и в ночь мало сна принимал, но коленное преклонение, и слезы многие от очей излив, и в грудь бив с криком, к Богу припадал, помиловать людей Своих, отвратить гнев Свой, и послать милость Свою, и от надлежащих бед избавить нас, и мир и тишину подать молитвами Пречистой Девы и всех святых. Написал же две иконы: одну «Страшный суд второго пришествия», а другую «Испытания воздушных мытарств», которых всем не избежать. <…>
Он не переставал поминать Страшный суд, испытания боясь и не прекращая прилежно Бога молить и ночью, и днем, непрестанно о том говорил и почитал великого того учителя вселенной Иоанна Златоуста, и преподобного Ефрема, и всех богогласных святых. Святого Духа, сказанного им, для себя усвоил и всем проповедовал. И был блаженный с воздержанием от многого питья, пьянство же вовсе ненавидел, ризы же смиренные любил, дорогих весьма избегая и смирение всегда имея, на трапезы же и пиры отнюдь не ходя из-за многих зазрений, которые бывают от мест избираемых, и иных ради многих бывают, от многого ради пьянства и беды. И того ради сего избегал. Образ же и тело блаженного удручены были, и кости его и суставы, так что мощи сосчитать, и светлость лица его бледную имел от великого труда воздержания и бдения, от многих слов, когда трудился, поя и читая и молитву принося к Богу. И к Божественному приступал жертвеннику на Божественное приношение, от Господа предложенное апостолам на вечере, а апостолами нам того завета в оставление грехов с богобоязнью и вниманием. Отнюдь же запрещал в церкви говорить, паче же на литургии, и заповедал и учил всю иметь великую мысль и с душой тогда к Богу, стройно же и по чину лепо. Когда устроился в священнический сан, образ же и подобие на великого Василия, черную бороду такую имел, но плешивую имел голову. Но не зазрите, братия, моей грубости, ибо не ложи говорю и не какой хитростью или мудростью, но ради многих, которые его не видели и не слышали. <…>