Голубинский прииск

В неожиданной лесной озеринке, как в круглой чашке, зыбится черная вода. Круги серебристыми кольцами разбегаются к стенкам. А там, в середине, выныривает и скрывается утопающий Алешка...

Я отшвыриваю непонадобившееся ружье, кидаюсь к воронке провала. Нет, не дотянуться мне до лица с безумно вытаращенными глазами!

Но у самой воды из почвы торчит узловатый корень. За него я цепляюсь рукой и прыгаю в озерко. Сразу ухаю с головой в ледяную пучину. Выныриваю и хватаю облипшие волосы мальчика...

И побегал же я потом, собирая костер! Даже придерживал, помню, рукой стучавшую от озноба зубами челюсть!

Алешка лежит врастяжку, стонет и всхлипывает. Скоро он оживет совсем. Уже спрашивал меня о своем ружье. Утонуло оно или нет.

— Вот оно, вот! Успокойся, малец. Повисло на ветке, когда ты летел в болото!

Буйный огонь вырывается из костра. Гривою искр мечется в темноту, озаряя сомкнувшиеся деревья.

Я взглянул повыше себя, онемел и боюсь испугать видение...

Колоссальный кедр навалился над ямой и глубоким окошком белеет старинный проруб, сделанный топором в его чешуйчатой коре.

— Максимовский шурф! — ахаю я и вскакиваю.

Нет, это не призрак. Дрожащими пальцами я ощупываю широкую затесь, заплывшую каплями остеклевшей смолы. А под деревом не болото, а шурф. Настоящий и древний шурф, окруженный навалом из красной, золотоносной глины.

Во мне разбегается много мыслей и сплетаются ярко в одну:

Не снесут теперь Голубинский припек!