Голубое и розовое

РАЯ и ЗИНА (запрыгали вокруг нее, заплясали). Проиграла, проиграла, проиграла!

РАЯ. Мне плитку шоколада!

ЗИНА. И мне плитку шоколада!

ЖЕНЯ. Каждый день проигрываю.

МАРУСЯ (вдруг просияла). Ура! Ура! Ура! Ура!

ЖЕНЯ. Что такое? Подложечкой засосало?

МАРУСЯ. Я ведь с Наврозовой на одной парте сижу!

ЗИНА. Ну, так что?

МАРУСЯ. Как «что»? У Наврозовой скарлатина!

РАЯ. Ну?

МАРУСЯ (с восторгом). Так я, может, от нее заразилась! Побегу сейчас в лазарет. (Убегает.)

В зал входят, держась под руки, Хныкина и Шеремет, обе из выпускного класса, с лиловыми бантами у горла, и Катя.

ЗИНА. Моя пришла… Моя дуся!

РАЯ. И моя… Женя, видишь, та черненькая, из седьмого? Это Тоня Хныкина. Я ее вторую неделю обожаю!

ЗИНА. А моя — беленькая… Аля Шеремет. Она мне вчера улыбнулась, ей-богу!

РАЯ. Пойдем, Зина! (Делает несколько шагов, оборачивается.) Так ты, Женя, не забудь: ты проиграла мне пятьдесят четыре плитки шоколада.

ЗИНА. И мне — шестьдесят восемь…

Во время последующей сцены Зина и Рая неотступно ходят под руку позади Хныкиной и Шеремет, не сводя обожающих глаз с их затылков.

ЖЕНЯ (кивнув им вслед). На службу пошли, дурынды! Ходят, как нанятые, за обожаемыми своими.

БЛЮМА. Вы проиграли им сто двадцать две плитки шоколада! Это же подумать страшно!

ЖЕНЯ. Это им за розовое и голубое. А сейчас прибегут Ярошенко и Певцова — с ними я в белое и желтое играю. И, наверное, столько же им проиграла. Всего будет пудов пять шоколада. (Смеется.) Блюмочка, какие это в Африке берега есть? Золотой, Слоновой Кости, ну?

БЛЮМА. Золотой берег, берег Слоновой Кости, Невольничий берег.

ЖЕНЯ. Вот-вот! Я туда и поеду — Невольничий. Продамся там в невольники, куплю пять пудов шоколада, расплачусь за голубое и розовое, за белое и желтое…

БЛЮМА (с искренним огорчением). Так зачем вы в это играете? Зачем?

ЖЕНЯ. Ты думаешь, я им взаправду пять пудов шоколада проиграла? Дурочка!

БЛЮМА. Значит, вы им этого отдавать не должны?

ЖЕНЯ. Ну, конечно, нет.

БЛЮМА. Так зачем нее в это играть? Я не понимаю.

ЖЕНЯ (невесело). Надо же во что-нибудь играть! А что же? Француза обожать? Ленточки на перо ему навязывать? Или (кивнув на Зину и Раю) за старшими бегать — в затылки им смотреть? Все игры у нас идиотские!

ЗИНА (Шеремет). А я вам, Алечка, в альбом написала. Вот! (Достает альбом, который у нее заложен за нагрудник фартука.)

ШЕРЕМЕТ (рассматривая). Это ты сама написала?

ЗИНА (смущенно). Сама.

ШЕРЕМЕТ (читает).

Когда умру, когда скончаюсь, Ты на кладбище приходи И у креста моей могилы На память розу посади. И вспомни, как тебя любила, Что сердце здесь похоронила.

(Ласково глядя на переконфуженную Зину.) Очень мило. (Жене.) А ты, Шаврова, мне тоже что-нибудь напиши. Ты, говорят, много стихов знаешь. (Подает Жене альбом.)

ЖЕНЯ (перелистывая альбом). Я альбомных не знаю. (Показывает что-то в альбоме Блюме.) Блюма, видишь?

ШЕРЕМЕТ (выхватила альбом из рук Блюмы). Не трогай!

БЛЮМА (растерянно). Почему?

ШЕРЕМЕТ (передразнивая Блюму, с акцентом). «Через почему?» У тебя, наверное, руки грязные! (Жене.) Так ты, Шаврова, напиши, смотри.

ЖЕНЯ (враждебно). Нет. Не напишу.

ХНЫКИНА. Почему?

ЖЕНЯ. «Через потому!» Подавись своим альбомом! (Берет Блюму за руку.)

КАТЯ (повернувшись к Шеремет). Вы, Алечка, не обращайте внимания: Шаврова уж такая. Мы ее «дворником» зовем!

ШЕРЕМЕТ. А я и не обращаю. Есть на кого! (Уходит напевая.)

Вчера вас видела во сне И тихим счастьем наслаждалась…

ХНЫКИНА (уходя с нею, подхватывает).

Когда бы можно было мне, Я б никогда не просыпалась…

Уходит с Шеремет. Зина и Катя уходят за ними.

ЖЕНЯ (одна с Блюмой). Блюма, а почему ты уроки здесь учишь, а не дома?

БЛЮМА. Я вам скажу, Женя, только вы другим не говорите. Видите, какие они? Мне дома очень трудно учиться. Тут к папе заказчики ходят, тут я и старший брат тоже…

ЖЕНЯ. А твой брат хороший?

БЛЮМА. Мой брат такой хороший, просто рассказать нельзя, какой. Мы с ним очень дружим. Он мне все, все рассказывает. Даже чего папе не говорит, а мне рассказывает. Папа у нас тоже хороший.

ЖЕНЯ. Да… А у меня вот, как папа умер, никого. Только Нянька. Если бы папа жил, разве бы я здесь училась?

БЛЮМА. Почему?

ЖЕНЯ. Папа всегда говорил: «В гимназии тебе голову соломой набьют». Он сам меня учил. Он мне не про собак бесхвостых рассказывал, нет!

БЛЮМА. Ваш папа здесь жил, в этом городе?

ЖЕНЯ. Нет, он был полковой доктор. Мы все время вместе с полком кочевали. Сколько я, Блюма, городов видела, сколько людей!..

БЛЮМА (несмело кладет ей руку на плечо). Вам, Женя, здесь плохо, да?

ЖЕНЯ (дрогнувшим голосом). Плохо… Когда меня сюда заперли, я никак привыкнуть не могла. А тебе, Блюма, тоже плохо?

Блюма без слов опускает голову.

Почему? Они жабы, да? А почему ты всем говоришь «вы»? Надо говорить «ты».

БЛЮМА (тихо). Это, Женя, не все любят.

ЖЕНЯ. Мне не смей «вы» говорить! Слышишь? Я обижусь! Хорошо?

БЛЮМА. Хорошо.

ЖЕНЯ. Ну, скажи сейчас: «Ты, Женя, дура».

БЛЮМА. Нет… Ты, Женя, умная.