Голубое Сало

– Ole!

Машина тронулась, выехала через Спасские ворота, повернула налево. Сменный караул печатал шаг к мавзолею Ленина, Голуби поднялись с Красной площади.

– Погоди, погоди… – замерла с открытым ртом Веста. Сидящий возле шофера охранник обернулся к ней

– Погоди, – она выплюнула chewing gum. Машина притормозила,

– Ты кто? – напряженно спросила Веста охранника.

– Петренко, Веста Иосифовна, – ответил тот.

– А зовут как?

– Николай.

– А… где же Иван?

– Хоботов? Он на больничном, Веста Иосифовна. Ангина у него.

Она внимательно посмотрела на Николая, потом за окно:

– А это что такое?

– Это музей Революции.

– И… что?

– Не понял. Веста Иосифовна

Она подозрительно смотрела на музей:

– Ну, там… разное, да?

– Там… экспозиция, – непонимающе пожал плечами Николай.

Шофер украдкой поглядывал на Весту в зеркальце.

– Знаешь… ты… это… – пробормотала она, уставившись в одну точку.

Охранник ждал, обернувшись. Веста молчала.

– Выпусти, выпусти меня! – вдруг воскликнула она. Охранник выскочил из машины, открыл дверцу. Веста вышла, осмотрелась, взяла его за руку:

– Пошли.

Он молча последовал за ней. Она вошла в только что открывшийся музей Революции, стала подниматься по лестнице.

– Ваши билеты, молодые люди, – поднялась со стула худая женщина.

Николай показал ей удостоверение, она села на место. Держа Николая за руку, Веста бесцельно вела его за собой по лестнице, бормоча что-то. Так они поднялись на самый верхний этаж, лестница кончилась.

– А это что? – хмуро посмотрела Веста на распахнутые двери последнего зала.

– Это зал подарков товарищу Сталину, – ответил Николай.

– От кого? – угрюмо буркнула она.

– От… – замялся Николай, – всех, кто любит вождя. Выпустив руку охранника, Веста недоверчиво вошла в зал. Николай последовал за ней.

– Неужели вы здесь не были? – осмелев, спросил он.

– Я? – она шла, словно в забытьи. – Нет… была…

В большом, хорошо освещенном зале стояли десятки самых различных изделий, когда-либо подаренных вождю правителями государств, монархами, миллиардерами, художниками, военачальниками, любовниками и любовницами, аристократами и пограничниками, дипломатами и актерами, колхозами и экипажами кораблей, рабочими коллективами и простыми гражданами

В центре зала на массивной плите из сине-черного Лабрадора возвышалась фигура Сталина, вырубленная уральскими камнетесами из глыбы розоватого, с золотистыми прожилками родонита. Вождь попирал ногой книгу Троцкого «Перманентная революция», а сам откидывал голову назад, собираясь победоносно расхохотаться над беспомощным мудрствованием козлобородого Иудушки. ЯСАУХ ПАШО! – было высечено на плите.

Рядом сверкал изумительный бриллиантовый шприц – подарок Фаберже Чуть поодаль возвышалась многопудовая книга Сталина «Свобода внутренняя и внешняя», сделанная кубанскими животноводами из кож 69-ти племенных быков и написанная кровью комсомольцев. Под стеклом лежало кружевное мужское нижнее белье, вышитое графиней Шереметьевой. Панно из моржовой кости, подаренное вождю якутами, изображало горячее соитие вождя с балериной Павловой. Другое панно – янтарное – называлось «Ленин и Сталин варят маковую солому в Разливе» и было подарком от рижских ювелиров. НЕТ ПОЩАДЫ ВРЕДИТЕЛЯМ! – теснились крепкие буквы на рукояти белого топора, спрессованного колумбийскими коммунистами, из чистейшего кокаина. Великий Мао преподнес вождю вырезанную из рисового зерна диораму «Казнь Бухарина на Красной площади в Москве». Миллиардер Рокфеллер подарил отлитую из золота шинель, в которой Отец Всех Народов защищал Москву от озверелых орд Гитлера. Алексей Стаханов – свой отбойный молоток. Долоресс Ибаррури – свою левую грудь. Вредитель Ягода – свое сердце.

– Погоди… – Веста подошла к родонитовому отцу и рассеянно положила руку на его холодный сапог. – А где… это…

– Что, Веста Иосифовна? – приблизился Николай.

– Ну… – она сделала неопределенный жест рукой, – этот… такой… большой.

– Большой? – переспросил Николай.

– Малиновый, малиновый, – сморщила лоб она, ища что-то глазами. – Ну-ка, ты… снимай, снимай…

– Что? – не понимал Николай.

– Снимай! Ну, снимай же! – она дернула его за брюки. Николай помедлил, но, встретившись с ее угрожающим взглядом, расстегнул свои серые, хорошо отутюженные брюки.

– И трусы тоже, дурак! – прикрикнула на него она. Николай повиновался. Она присела и внимательно посмотрела на его гениталии. По красивому юному лицу ее пробежала тень разочарования.

– Нет, – встала она, – это не малиновый. Итальянские замшевые туфли ее обиженно прошли по густо налакированному паркету зала и зацокали по мраморной лестнице.

– Sale pute! – всхлипнула она и вдруг разрыдалась на бегу совсем по-девичьи, громко и беспомощно. – Saleee puteee! Merde! Meeeerde!

Николай подхватил упавшие брюки и кинулся догонять ее.

Хрущев раскрыл чемоданчик, посмотрел на голубое сало:

– Почему же ты молчал весь вечер?

– Вернее – всю ночь, – улыбнулся Сталин, подходя к нему сзади и обнимая его. – Если бы я сразу показал тебе, ты уже не захотел бы меня. Ты захотел бы голубого сала.

Хрущев закрыл лицо руками, открыл и снова закрыл:

– В такие мгновенья я понимаю, что наш мир – это сон.

– Я это понимаю каждую минуту С раннего детства. Сталин поцеловал его горб, отошел и стал раскуривать сигару. На нем был черный китайский халат Хрущева.

Голый Хрущев сел на край кровати, сложил пальцы замком и озабоченно посмотрел на них:

– Мы потеряли время. Тебе надо было сразу ехать ко мне.

– С глыбой льда? Чтобы Берия обо всем догадался?

– Я уверен, он и так все знает.

– Mon cher, не стоит льстить Берии. Он не ясновидящий. Я все разыграл, как по нотам.

– Мы потеряли, потеряли время… verflucht noch mal! – Хрущев шлепнул себя по мускулистым коленям, вскочил и заходил по спальной.

Его длинные руки вцепились в волосатые бедра, горб угрожающе выступал из согнутой спины.

– Du calme, mon ami, – Сталин выпустил дым в раскрытый чемоданчик. – Время работает на нас.

– Они не дадут нам выехать! Обложат, как медведей в Архангельском… Берия уже снюхался с Жуковым. У них вся советская армия, плюс Лубянка! Этот petit con Жуков… Проблядь полковая! И эту гниду я спасал в 37-ом от Ежова! Они готовы на все, как ты не понимаешь?!

– Прошу тебя, возьми себя в руки… – Сталин любовался поголубевшим сигарным дымом, клубящимся в раскрытом чемоданчике.

– Почему ты не придумал ничего?! Почему не связался со мной из театра?! Надо было арестовать их всех в театре, всех, всех сразу! Мои ниндзя и черкесы сделали бы это за три минуты!

– В этом не было необходимости.

– У них сейчас, пока ты здесь, вся армия! Ты не понимаешь этого?! Вся армия, вся Россия, все МГБ в руках Берии и Жукова!

– А у нас в руках вся вселенная, – повернулся к нему Сталин. – Вся вселенная поместится в этом чемоданчике.

– Ты не успеешь им воспользоваться!

– Успокойся, они ничего не знали и не знают. Я ведаю, что говорю.

– Schweine… verdammte… Schweine!!! – закричал Хрущев сильным голосом.

Сталин подошел к нему, обнял: