Голубой экспресс делает 13 остановок (Сборник рассказов)
Шрифт:
— Браво, Югетта! Видите, стоит только немного подумать!
— Я вижу. А вот вы все время думаете.
В конце улицы Риволи виден вокзал, и Жан-Клод машинально смотрит на часы.
— Не беспокойтесь, не опоздаете, — замечает Югетта.
— Просто я сообщил о приезде и мне бы не хотелось, чтобы дома волновались.
— Ну конечно! Папа и мама! Ладно, простите, малыш… Я вас оставляю. Не чувствую в себе сил подняться по всем этим ступеням.
— Я не сержусь.
Он протягивает ей руку.
— Счастлив был с вами познакомиться, Югетта. И приключение было забавным. По крайней мере,
— Вот именно — по крайней мере!
Она смотрит, как он удаляется, размахивая чемоданом. Потом медленным шагом возвращается к морю.
Ловушка
Болье
За столом для игры в бридж четверо игроков заканчивают последнюю партию: Антонен, Винсен, Симона Далюэр, хозяйка дома, и старый кюре, друг семьи. Ночь. Просторная гостиная, обставленная в провансальском стиле, освещена несколькими высоко подвешенными лампами с пестрыми абажурами. Четверо игроков всматриваются в угол комнаты. Там, над шахматной доской, глубоко задумавшись, сидят Далюэр и совсем еще юный Поль Ламбер. Рука Далюэра медлит, лицо выражает недовольство. Поль невозмутимо, полузакрыв глаза, смотрит на своего противника. Игроки в бридж медленно подходят к ним. Они следят за игрой, и Винсен качает головой.
— Все кончено, старина, — говорит он Далюэру.
— Вас кто-нибудь учил? — спрашивает Антонен Поля Ламбера.
— Нет… Просто пролистал несколько книг.
— Тихо! — восклицает Далюэр. — Нельзя ли немного потише?
Закусив губу, он передвигает ладью. Но Поль уже сделал ход конем: по всему чувствуется, что сейчас он «добьет» Далюэра. Он поднимает голову. Симона с тревогой смотрит на него. Он улыбается милой детской улыбкой и с прекрасно разыгранным легкомыслием передвигает фигуру по доске.
— Ах, простите! — смущается он. — Я не так хотел пойти.
— Ну ничего! — говорит Далюэр. — Ход есть ход.
И хвастливо произносит:
— Шах!
Антонен и Винсен воздевают руки к небу.
— Как же так, — говорит Винсен, — он же был в ваших руках!
— Вы бы в два счета его разнесли, — добавляет Антонен.
— Но, простите… — Далюэр недоволен. — У него не было выбора. Я всегда мог остановить его слоном.
— Нет, — говорит Поль. — Если бы вы пошли слоном, я бы пошел ферзем.
Его палец совершает над шахматной доской какие-то быстрые движения, за которыми присутствующим трудно уследить. Но все понимают, что Поль не переставал вести игру по своему усмотрению. Кроме Далюэра, который прерывает спор, заявив:
— Что ж, мой мальчик, вы неплохо играете. Когда наберетесь немного опыта, станете вполне достойным игроком… Сигарету не желаете?
— Он не захотел выставлять его на посмешище перед Симоной, — шепчет Антонен на ухо Винсену. — А напрасно.
Кюре берет обоих мужчин под руки и увлекает за собой.
— Шепчетесь? А как же я? Что вы замышляете?
— О, пустяки! — тихо говорит Антонен. — Я только говорил, что игру следует всегда вести до конца — насколько это возможно. А Поль мог. Поэтому жаль. Вот и все.
Далюэр зажигает сигарету, расслабленный, довольный собой, а Симона в это время делает знак слуге принести
верхнюю одежду гостей.— До воскресенья, — бросает Далюэр. — Как обычно!
Он берет у слуги пелерину кюре и непринужденно набрасывает ее на плечи священнику.
— Ну что же вы, Поль? Мы уходим, — говорит Антонен.
Поль все еще с притворно озабоченным видом рассматривает положение фигур на доске.
— Нужно научиться проигрывать, — замечает Далюэр. — Но этого в книгах нет!
Гости прощаются с Симоной, и Далюэр провожает их до ворот. Прозрачная тихая ночь располагает к прогулке. Красивый дом Далюэров вырисовывается на фоне неба, а в бассейне отражаются кипарисы.
— Как у вас продвигается работа с часовней? — спрашивает Далюэр.
— Я почти закончил поперечный неф, — отвечает Поль. — На будущий год переделаю хоры. Уверяю вас, она приносит мне немало хлопот! Парижанин может только мечтать о заказе на перестройку маленькой провансальской часовни. Но, когда начинаешь работать, вот тут-то и убеждаешься, что это значит! Больше я такую работу на себя не взвалю.
Далюэр открывает ворота.
— Ну, до воскресенья. Всего хорошего.
Он провожает взглядом удаляющихся друзей. Друзей? Пожалуй, слишком громко сказано. Вот кюре — человек надежный. Малыш Поль Ламбер не в счет. Просто достойный противник для игры в шахматы. Остаются еще двое. Двое старых, давних друзей… Они выросли вместе, учились в одном лицее. У каждого из них свое дело в этом маленьком городке. И здесь они делят одну скуку на всех. Может быть, в глубине души уже ненавидят друг друга… А потом, Симона — настоящая красавица… Этого, кстати, достаточно, чтобы некоторые пришли к убеждению, будто она несчастлива. И тогда…
Сигара в руке Далюэра потухла. В это время на дороге Винсен и Поль, попрощавшись с приятелями, откровенничают.
— Да, он тяжелый человек, — поясняет Винсен. — Иногда я спрашиваю себя: как Симона может с ним жить?
— Да, — вздыхает Поль. — У нее такой отрешенный вид, и она почти всегда молчит… Я сразу же понял, что в этом браке что-то не так.
— Ей, бедняжке, не повезло. Лет десять назад она была помолвлена с парнем, который погиб в автокатастрофе. Потом ей пришлось выйти замуж за Далюэра. Он-то от нее без ума. Но вот она… Хотя мне кажется, что и она по- своему его любит. Но ее жизнь веселой не назовешь. Она почти никуда не выходит, занимается домом. Впрочем, за два месяца у вас было время самому все увидеть. Далюэр здесь не на своем месте. Ему бы подошла ферма на американский манер, лошади, активная жизнь. Знаете, ведь у него масса достоинств. Вот только он — ужасный зануда. Он всегда самый сильный, все делает лучше других. Вам бы следовало проучить его сегодня вечером. Мы были бы хоть чуточку отомщены.
— Зачем?
— Ну, во-первых, потому что он всегда разбивал нас наголову — Антонена и меня. Антонен очень занят, и у него почти не остается времени для тренировки. И мне мои стройки оставляют не много свободного времени. А он постоянно издевается над нами. Поймите, шахматы — это только предлог!
— Да, — вздыхает Поль. — Я прекрасно вас понимаю.
— Поэтому я вас прошу — в следующее воскресенье не щадите его.
— Тогда он обидится на меня.