Голубой горизонт

Но араб оказался проворнее, чем он предполагал. Поняв намерения Котса, он сделал вид, что уклоняется от удара, но в последнее мгновение нырнул под правую руку противника с зажатой в ней саблей и едва коснулся бока скачущей лошади с легкостью, с какой тореадор уходит от нападающего быка. Одновременно он поднял обе руки, вцепился в кожаную куртку Котса и повис на ней всей тяжестью. Это произошло так внезапно и стремительно, что Котс был захвачен врасплох. Он слишком далеко отклонился, не пользовался стременами или уздой, чтобы вернуть себе равновесие, и начал падать с лошади.

Но Котс тоже был боец. Он, как кошка, приземлился на ноги, не выпуская из руки сабли. Араб снова нанес удар справа, нацеленный в голову. И сразу после этого нанес второй, попытавшись разрубить ахиллово сухожилие. Первый удар Котс отразил движением запястья. Но второй был таким быстрым, что ему пришлось подпрыгнуть, чтобы уклониться от лезвия. Он приземлился, потерял равновесие и ударил прямо в темные блестящие глаза араба. Араб отвернул голову, позволив клинку просвистеть над плечом, но он прошел так близко, что срезал клок его бороды под ухом. Они отпрыгнули друг от друга и принялись кружить. Оба даже не запыхались: два воина в превосходной форме.

– Как тебя зовут, сын лживого пророка? – спросил Котс. – Хочу знать, кого я убью.

– Меня зовут Кадем ибн-Абубакер аль-Джури, неверный, – спокойно ответил араб, но глаза его, когда он услышал оскорбление, сверкнули. – А как зовут тебя, если не считать Пожиратель Дерьма?

– Я капитан Эрминиус Котс на службе армии ВОК.

– Ага! – сказал Кадем. – Твоя слава опережает тебя. Ты женат на красивой маленькой шлюхе по имени Нелла, с который спят все мужчины, посещающие мыс Доброй Надежды. Даже я за несколько гульденов получил ее за садами компании, когда недавно был в колонии. Поздравляю тебя. Она знает свое дело, и оно ей нравится.

Оскорбление было таким язвительным и внезапным, что Котс ахнул. Араб знает его имя! От неожиданности его рука дрогнула. Кадем мгновенно набросился на него, и Котсу пришлось торопливо отступать, чтобы уйти от нападения. Они снова начали кружить, сошлись, и Котсу удалось задеть левое плечо противника. Но клинок лишь царапнул кожу, и несколько алых капель упали на грязный рукав одеяния Кадема.

Они обменялись еще десятком ударов, не коснувшись друг друга, потом Кадему повезло и он рассек Котсу бедро, но только кожу. Из-за обилия крови рана казалась, хотя и не была, тяжелой. Тем не менее Котс впервые отступил, и у него заныла правая рука. Вот когда он пожалел о потраченном зря пистолетном выстреле. Кадем улыбался тонкогубой змеиной улыбкой, и вдруг, как и ожидал Котс, в его левой руке появился кривой кинжал.

Кадем начал быстро наступать, выставив вперед правую ногу, его клинок превратился в ослепительный солнечный луч, и Котс отступал перед ним. Попав каблуком в ямку, он едва не упал, но сохранил равновесие и отпрыгнул в сторону так резко, что заболела спина. Кадем подбирался к нему слева. Он точно предвидел действия Котса. Левая сторона была у него слабей. Кадем не знал, что много лет назад во время боя под Яффной Котсу в левую ногу попала пуля. Нога заболела, и он начал дышать тяжелее. Кадем непреклонно и безжалостно теснил его.

К этому времени Котс менее уверенно держал саблю, он перестал нападать прямо и снизил напор. Он слышал собственное свистящее дыхание. И знал, что долго не выдержит. Пот жег глаза, и лицо Кадема начало расплываться.

Неожиданно Кадем отступил и опустил саблю. Он смотрел за плечо Котса. Это могла быть ловушка, и Котс не стал на нее реагировать. Он смотрел на кинжал в левой руке Кадема, стараясь собраться с силами.

И тут услышал за собой стук копыт. Медленно повернулся и увидел Удемана и Рихтера, верхом и в полном вооружении. Их привел Ксиа. Кадем выронил кинжал и саблю, но продолжал стоять, высоко подняв голову и расправив плечи.

– Убить эту свинью, капитан? – спросил Удеман, подъезжая. Карабин он держал на седле перед собой. Котс едва не отдал приказ. Он был потрясен и рассержен. Он понимал, как близко был к смерти, к тому же Кадем назвал Неллу шлюхой. Это, конечно, правда, но смерть ждала всякого, кто так говорил в присутствии Котса. Но капитан сдержался. Этот человек говорил о Доброй Надежде. От него можно кое-что узнать, а позже Котс убьет его своими руками. Это даст ему больше удовольствия, чем если он прикажет сделать это Удеману.

– Я хочу его допросить. Привяжи его за своей лошадью.

До лагеря было почти две лиги. Кадему связали руки и привязали другой конец веревки к кольцу на седле Удемана. Удеман вел Кадема быстрым шагом. Когда пленник падал, он рывком поднимал его, но каждый раз, падая на жесткую землю, Кадем сдирал кожу на коленях и локтях. И когда Удеман втащил его в лагерь, он был покрыт смесью грязи, крови и пота.

Котс спешился и пошел осматривать остальных пленных арабов, захваченных Удеманом.

– Как зовут? – спросил он у двоих, как будто бы не раненых.

– Рашид, эфенди.

– Хаббан, эфенди.

В знак уважения и покорности они коснулись груди и губ. Котс подошел к третьему пленнику. Тот был ранен. Он лежал, свернувшись, как зародыш в чреве, и стонал.

– Как тебя зовут? – спросил Котс и пнул его в живот.

Раненый застонал громче, и свежая кровь потекла у него между пальцами, которыми он зажимал рану в животе. Котс взглянул на Удемана.

– Дурак Гоффель, – объяснил Удеман. – Слишком возбудился. Забыл о приказах и выстрелил в него. Попал в живот. До утра не доживет.

– Вот как! Что ж, лучше он, чем лошадь, – сказал Котс и снял с пояса пистолет. Взвел курок и прижал ствол к голове раненого. Раздался выстрел. Пленный застыл, глаза его закатились. Ноги судорожно задергались, и наконец он затих.

– Напрасная трата доброго пороха, – сказал Удеман. – Надо было позволить мне прикончить его ножом.

– Я еще не завтракал, а ты знаешь, какой я брезгливый. – Котс улыбнулся собственной шутке и убрал дымящийся пистолет в кобуру. Он взмахом руки показал на остальных пленных. – Дай каждому по десять ударов хлыстом по босым ступням, пусть они взбодрятся. После завтрака я снова поговорю с ними.

Котс наложил себе жареного мяса бубала и стал есть, наблюдая за тем, как Удеман и Рихтер бьют пленных по голым ступням.

– Сильные люди, – одобрительно заметил он: пленники при каждом ударе издавали лишь легкие звуки. Он знал, какую боль они испытывают. Котс пальцем вытер миску и, облизывая палец, подошел к Кадему и сел перед ним на корточки. Несмотря на порванную и пыльную одежду, на порезы и синяки, покрывавшие тело, Кадем совершенно явно был главным, и Котс не стал тратить время на остальных. Он взглянул на Удемана и показал на Рашида и Хаббана: