Голые чувства
Шрифт:
— Игорь, что это значит? — забубнила тихонько.
— А это… Сладка… В общем, тут такое дело… Ты прости, короче, но у нас ничего не выйдет… — сдавленно проговорил Левицкий.
— Что ты имеешь в виду? — застонала она.
— Я в Москву решил обратно… Ну че мне в этом автосалоне торчать… Тесно мне там, понимаешь?
— Что? Я не понимаю…
— Ой, ну хорош на жалость давить… — Левицкий начал размахивать руками. — Всё, расплевываемся с тобой. И это… Кольцо отдай, а? Оно тебе теперь вроде как без надобности…
— Зачем? — захлопала ресницами Слада.
— Ну как
Растрепанная Слада со стоном вздохнула, сорвала с пальца кольцо и вручила теперь уже бывшему жениху.
В этот момент Хватову захотелось врезать Левицкому еще раз. Да побольнее, чтобы прочувствовал. Но он ограничился возгласом:
— Вали отсюда, вещи тебе пришлют.
Левицкий задерживаться не стал, сжал в руке полученный от Слады золотой обруч и выскочил из квартиры.
А Хватов остался. Милова тоже…
Слада осталась сидеть на том же месте, поджав под себя ноги. Почти не дышала, взгляд ее остекленел. Она смотрела на Хватова и одновременно мимо него, словно Данил стал прозрачным, словно всё, что находилось перед ней, стало прозрачным, невидимым.
— Мне жаль… — проговорил он, потому что почувствовал: нужно что-то сказать.
Врал, безбожно врал. Жаль ему не было.
Глава 23. Непрошеная ласка
— Считай, я тебе только что одолжение сделал, — проговорил Хватов нарочито громко.
Смотрел Белоснежке прямо в глаза. Ждал реакции минуту, две, да только не дождался. Его драгоценная сказочная девочка как сидела на диване, так и осталась сидеть, практически не моргая.
Он жадно обшарил Милову взглядом. Приметил всё: как припух ее очаровательный носик, как покраснели глаза после слёз, как сбилась на бок ее высокая прическа, еще утром идеальная. Пара верхних пуговиц шелковой зеленой блузки расстегнуты, юбка немного задрана. Наверное, Белоснежка лежала на диване до того, как Хватов с Левицким сюда заявились.
— Эй, Слада? — позвал он, чтобы хоть как-то привлечь ее внимание. Решительно заявил: — Он тебе не пара, надеюсь, ты понимаешь!
Однако реакции опять не последовало.
Подошел почти вплотную, сел рядом.
— Ну хватит… — протянул хрипло.
Даже щелкнул пальцами у Белоснежки перед глазами, а та как смотрела в стену впереди, так и продолжала смотреть.
И тогда Хватов сделал единственное, что, по его мнению, можно было сделать в такой ситуации — притянул Милову к себе. Обнял нежно и крепко одновременно, уткнулся носом в ее шею, вытащил заколку, и волосы заструились по плечам пышным каскадом. Вдохнул персиковый аромат ее шампуня, прикрыл глаза от удовольствия. Держать Белоснежку в руках было настолько приятно, что ни за что не отпустил бы.
Однако очень скоро просто держать ее ему стало мало. Захотелось ласки, хоть какой-нибудь. И тогда Хватов прижался к ее макушке губами, потом наклонился, поцеловал в щеку, в губы.
Слада не сопротивлялась, она по-прежнему не шевелилась.
— Ну всё, он ушел, ты его больше никогда не увидишь… — прохрипел он ей на ухо.
И окончательно осмелел.
Прошелся губами по бархатной коже шеи, расстегнул
ее блузку и поцеловал в ключицу, глянул ниже и сам замер, забыв, как дышать.Из расстегнутой блузки Белоснежки выглядывал черный бюстгальтер. Тонкий, кружевной, почти невесомый и почти ничего не прикрывающий. А какую прелесть он тщетно пытался скрыть: молочно-белые персики так и просили ласки. Очень скоро вожделенная грудь оказалась смятой в его ладонях. Он пробрался пальцами под кружево, сжал мягкий сосок.
— Чудесная моя… — шепнул он Сладе на ухо.
Почувствовал, как тесно ему стало в собственных джинсах. Мужское достоинство стояло колом. До зубного скрежета хотелось внутрь такой грустной и одновременно такой сладкой девочки. Взять ее… пронзить собой и двигаться в ней бесконечно долго.
«Всё равно скоро уложу в койку… почему не сейчас?»
Хватов опустил Сладу на спину, лег сверху, по ходу дела спуская джинсы.
Ничего с Миловой снимать не стал. Юбку попросту задрал ей до самой талии. Благо малышка была в чулках, так что доступ к самому сокровенному прикрывали лишь узкие трусики, которые он без зазрения совести с нее сорвал. Исследовал ее промежность пальцами, с недовольством обнаружил, что никакими любовными соками Слада не истекала.
— Ну же… — прорычал недовольно.
Данил потерся о Сладу собой, провел рукой по половым губам, всунул в нее палец, добавил второй, а потом направил в заветный проход головку члена и, вытащив пальцы, направил член внутрь. Кое-как протиснулся в узкое, не слишком влажное лоно. Несколько толчков, и Слада уже принимала его нормально. Он готов был застонать в голос, так ему в ней приятно, так хорошо.
После нескольких осторожных и нежных движений, Хватов вгляделся в лицо Белоснежки и обалдел.
Она по-прежнему смотрела в ту самую точку на стене, что и раньше. Лицо ее было абсолютно безучастным. Будто он не член в нее совал, а вообще сидел где-то поодаль, причем молча.
В этот самый момент Данил отчетливо понял: его Белоснежка до сих пор в какой-то прострации… Она словно сбежала от действительности, будто ее загипнотизировали. Похоже, слишком зациклилась на том, что случилось, и просто не пускала в мозг новую реальность, отключилась от нее. Наверняка в голове снова и снова переживала последние минуты, проведенные с этим неандертальцем… Она только что не с Хватовым любовью занималась, а вручала обручальное кольцо своему жениху.
Ему так хорошо, так приятно! Он практически в раю просто оттого, что Белоснежка рядом, что он с ней, в ней… а у нее даже выражение лица не изменилось.
Ей всё равно!
«Она на меня даже не смотрит!»
— Повернись ко мне! — приказал он хриплым басом.
Схватил за подбородок и заставил повернуться в его сторону. Почти вышел из нее, и снова вонзился. Резко, мощно, грубо. Хотел выдолбить этого смазливого голубоглазого козла из ее тела… пусть даже членом.
И тут она очнулась. Будто только поняла, что он с ней делал.
Хватов заметил, как ее лицо приобрело осмысленное выражение, как она впилась в него взглядом.
— Слезь с меня! — тут же затребовала, уперев кулачки ему в грудь.