Голые чувства
Шрифт:
— Ну давай! Порази меня своим красноречием!
В такие минуты Хватов даже жалел, что мама воспитала его джентльменом и женщин он в принципе никогда не бил. До боли в зубах хотелось дать затрещину этой представительнице прекрасного пола.
— Сын у нас один, любимый к слову, а мы ведем себя с ним, как будто репейник растим, честное слово. Во-первых, надо заканчивать при нем ругаться, ведь он всё через себя пропускает, а во-вторых… Я больше не буду его у тебя забирать, пусть живет с тобой, а со мной проводит выходные или каникулы. Как захочет, в общем. Такой
— Что, перезагрузил ему мозг? Настроил против меня и теперь отсылаешь бомбу замедленного действия?
— Это только ты у нас на такое способна, — пробасил Хватов с невозмутимым выражением лица.
Впрочем, недолго ему удалось эту невозмутимость изображать, ибо уже через пару секунд Ксенья села на любимого коня и поскакала по кочкам:
— Да если бы ты дорожил семьей, ты бы…
— Цыц! — рыкнул Хватов на бывшую жену. — Что-что, а семьей я дорожил всегда, в отличие от некоторых!
— Да я для тебя все годы брака была нолем без палочки! Да ты…
— Какие у тебя ко мне претензии, а? — возвел он руки к небу. — Достала ты меня своим недовольством! Ты что, думала, я буду продолжать с тобой жить после твоей измены? Как последний терпила?..
Проговорил последнее слово, и сам себе поразился, откуда взялось? Наверное, нахватался от сына.
— Да уж, ты не терпила, — резко подметила бывшая жена. — Ты никогда ничего не терпишь, всё и всех переделываешь под себя! Знаешь, сколько кошмаров я натерпелась в нашем браке? Да мне памятник надо поставить!
— Ну так скажи мне, Ксюня! Скажи, что такого кошмарного я тебе сделал, что ты легла под другого мужика?
Она вдруг нервно сглотнула, уставилась на Данила непонимающим взглядом. И только тут он сообразил: назвал ее старым прозвищем. Ксюня…
«Никому не позволила бы себя так называть, но тебе можно!» — заявила она, когда влюбленный Хватов назвал так ее самый первый раз.
— Ты был паршивым мужем! — громко простонала она.
И снова Данил вспомнил некогда брошенную ею фразу, которую фактически повторила Слада.
— Ксенья, когда-то ты сравнила меня с бетонной плитой и сказала, что она давит меньше, чем я. Что ты тогда имела в виду?
— О, я расскажу тебе! Ты, Хватов, просто пресс, ясно тебе? Ты давишь, и давишь, и давишь, пока человек не сделает всё, что ты хочешь. Тебе не нужна женщина! Тебе нужна кукла, которая будет есть то, что ты скажешь, одеваться по твоему вкусу, разговаривать с тобой, когда ты разрешишь, ходить только в те места, которые ты одобришь! А ты при этом еще и времени ей уделять не будешь, ты будешь работать, работать и работать, потому что только работа тебе интересна по-настоящему… Зачем тебе женщина? Зачем я тебе была нужна? Зачем ты женился на мне? Ты никогда меня не любил!
— Прости, — проговорил он сдавленно.
— За что ты просишь прощения? — усмехнулась она, но усмешка оказалась далека от ее обычной — той, что с издевкой. В этот раз получилась слишком неуверенная усмешка для Ксеньи.
— Прости, что в нашем браке ты не чувствовала моей любви.
— Да что ты врешь? Не было никакой любви,
потому что ты на нее не способен!— Я тебя очень любил, а ты мне сердце выдрала своей изменой…
И впервые за многие годы он увидел в ее глазах настоящую боль.
— И ты прости… — со всхлипом промямлила она, смахнула с глаз слезы и выскочила из машины как ошпаренная.
А Хватов так и остался сидеть без движения.
Что же это за брак у него был, что за пять лет Ксенья даже его любви не чувствовала. Ведь всё делал. Всё! Подарки, поездки, статусные машины, жилье. Он давал ей всё, а она не чувствовала любви. Как такое может быть?
Да, не уделял внимания, так ведь работал! Как вол вкалывал по семь дней в неделю, хотел самого лучшего для своей семьи именно потому, что любил, черт ее дери. Да, не помогал с ребенком, зато у Ксеньи была возможность нанять хоть десять нянь.
Ксенья его любви не видела, сын до недавнего времени не видел тоже. И Слада не видит.
Если способ не работает, его необходимо заменить — этот принцип прекрасно помогал на работе. Похоже, пришло время применить его и в личной жизни.
Данил вздрогнул, когда в машину вернулся водитель и громко хлопнул дверью.
— Куда ехать, шеф?
— Домой, — со вздохом ответил Хватов.
Дома ждала еще одна женщина, у которой ему нужно попросить прощения.
Глава 48. Просить прощения надо уметь
Хватов нашел Белоснежку в ее же спальне.
«Слава богу, она под моей крышей и всё с ней в порядке», — думал он ровно до того момента, пока не подошел к своей драгоценной девочке ближе.
Слада лежала почти полностью укрытая пушистым одеялом. Сжалась в комочек и повернулась в противоположную сторону, едва Данил подошел к ней.
— Эй, ну ты что? Я поговорить хочу, — проговорил он сдавленным тоном.
Присел, потеребил Сладу по плечу.
— Пожалуйста, малышка, — протянул с болью в голосе.
Простая просьба подействовала. Белоснежка откинула одеяло, под ним оказалась одетой в шорты и ту самую футболку, в которой когда-то к нему приехала — персиковая тряпка с пятном на боку. Хватов помнил, как стягивал ее со Слады, умирая от желания взять милашку.
Слада села в кровати, поджав под себя ноги, и посмотрела на Данила.
«У нее что, нет других вещей? Я ей всё купил!» — проворчал он про себя. Его Белоснежке так шло кружево и шелк. Он обожал ее в кокетливых ночных рубашках. Впрочем, она ему любая нравилась.
И тут же подметил выглядывающее из-под одеяла рыжее ухо Фильки — обнималась с мягкой игрушкой. А лучше бы с ним, с Данилом.
— Слад, ты плакала, что ли? — спросил он, заметив ее покрасневшие глаза.
Припухший нос, розовые щеки, искусанные губы — всё говорило о том, что еще недавно Белоснежка рыдала.
— Я… немножко…
— Вижу, как немножко! Это из-за того, что я сказал в офисе? Маленькая моя, иди сюда.
Он поманил ее к себе.
Но Слада вместо того, чтобы упасть в его объятия, наоборот, отсела подальше.