Гомо акватикус (первое изд.)

2 часа 10 минут. Мы вышли на работу, осмотрели установки. Мне показалось немножко прохладно.

Несмотря на то, что дом от поверхности отделяло всего двадцать метров, здесь, в глубинах, было так холодно, как будто это не тропические коралловые воды, а студеное северное море. Покидая дом, океанавты заплывали на глубину тридцати пяти метров. Здесь было еще холоднее.

4 часа 10 минут. Спустили ужин. К этому времени мы уже порядком проголодались.

Здесь, еще раз прервав записки Монтаньеса, уместно будет вспомнить об обитателях «Диогена».

— Мы не сажали их на специальную диету, — говорил Кусто. — Но они сами просили пищу полегче, и мы заключили из их замечаний, что будущие океанавты, наверное, откажутся от жиров, соусов, хлеба и будут пить мало жидкости. Жареное мясо, фрукты, свежие овощи стали их основными блюдами.

Обитатели «Карибского моря» пользовались той же свободой выбора, но пока что принимали не только «пищу полегче». Они с удовольствием ели ветчину с хлебом, угощенье типично земное, запивая его крепким кубинским кофе.

5 часов 30 минут. Появился Владимир, сделал несколько снимков, поговорил с Пепе.

6 часов 50 минут. Пепе вышел из дома. Я чувствую себя хорошо. Приборы работают нормально, температура воздуха вполне терпима.

На холод в самом «Карибском море» океанавты не жаловались — там поддерживалась температура тридцать градусов, правда, не такая уж высокая по кубинским понятиям. Какова она в море, можно было убедиться, не выходя за порог: стоило приглядеться к забортному термометру, стоящему рядом с иллюминатором.

9 часов 20 минут. Пора ложиться спать. Мы оба основательно устали.

День второй.

7 часов 30 минут. Только что встали, все нормально. Ночью в половине четвертого я проснулся, но потом снова заснул и спал до самого утра. Йозеф чувствует себя хорошо.

После завтрака океанавты надевают черные гидрокостюмы, маски, закидывают за спину акваланги и, взяв ножи, подводные часы и компас, выходят из дому.

10 часов 30 минут. Мы уже сутки здесь, чувствуем себя хорошо. Мне нравятся этот покой и тишина.

В свободное время Майко и Пепе с удовольствием совершали морские прогулки, любуясь красочным коралловым царством: зарослями акропора цервикорнис — «оленерогих», горгонариями. Скелет акропоры, как и других мадрепоровых кораллов, состоит из извести. Кусты акропоры цервикорнис действительно очень похожи на оленьи рога. В отличие от мадрепор горгонарии обладают гибким роговым скелетом.

Колонии горгонарий имеют вид вееров или кустов с густыми, поднятыми вверх прутьями. Иногда они напоминают канделябры, высота их редко превышает один метр. Окраска горгонарий обычно ярче, чем у известковых кораллов.

«Без них рифы казались бы мертвыми. Если бы не они, вряд ли кому пришло в голову называть риф подводным „садом“ или „лесом“», — писал о горгонариях профессор Всеволод Зенкович, изучавший коралловые рифы Кубы.

1 час 30 минут. Рыбы уже не расплываются от нас в разные стороны, как вчера. Наши отношения с ними явно улучшились.

На дне я чувствую себя прекрасно, могу сколько угодно наблюдать подводную жизнь. Ведь за все годы работы водолазом я никогда не мог наблюдать ее так спокойно и столько времени.

Во время первых визитов Майко и Пепе под воду рыбы в страхе рассыпались от них, как от хищников. Но уже в следующую ночь отношения улучшились, океанавты завели несколько подводных знакомств. Пепе даже удалось приласкать какую-то маленькую рыбку.

Годом раньше недалеко от тех мест, где сейчас обосновалась обсерватория «Карибское море-один», разбил лагерь один из отрядов совместной советско-кубинской морской экспедиции. Группу советских океанографов и возглавил профессор В. П. Зенкович.

«Рыба на рифах ходит так густо, — писал он далее, — что стрелять порой можно не целясь и без промаха… Рыбы, живущие на рифе, — это целая радуга цветов и невиданная причудливость форм и узоров. Большинство из рыб плоские, но они не лежат, как камбалы, а стоят торчком. В случае опасности им ничего не стоит уйти в промежутки между коралловых ветвей, и никакая барракуда их оттуда не вытянет… Вот рыба собака. Она украшена продольными черными и зелеными полосами. Свое название она, вероятно, получила за удлиненное рыло с выдвинутыми вперед зубами, которые сходятся, как створки пинцета. Целыми днями она откусывает отростки коралловых полипов. Обломишь ветку, и рыба собака буквально набрасывается на свежие ткани коралла… А это так называемые коралловые щетинозубы. Лимонно-желтая рыба с черным тонким орнаментом. Несколько штук с туловищем наполовину оранжевым, а наполовину ярко-лиловым. Есть даже алая с зелеными плавниками. Плавники у щетинозубов большие, как опахала, и очень нежные. Им не приходится метаться, прячась от хищников. Одно легкое движение — и щетинозуб под защитой „оленьих рогов“. Поэтому так нежны и причудливы их формы. Этих рыбок хочется назвать орхидеями рифа».

Таков был волшебный мир коралловых предместий «Карибского моря», где поселились Майко и Пепе.

Продолжение дневника Монтаньеса

17 июля, 4 часа 30 минут. Недавно ушел Кастельяни, наш врач. Он тщательно осмотрел нас обоих. Наш врач очень старательный человек.

Через окно я вижу Йозефа, он вышел поплавать, а я остался в доме.

Присмотр за здоровьем океанавтов возлагался на врача-физиолога Кастельяни. Еще в самом начале эксперимента он попросил у Пепе и Майко автографы и заставил решить несколько тестов. Сейчас он снова повторял свои наблюдения. Никаких изменений не произошло, ни в образе мышления, ни в координации движений, ни в мускульной силе. Врач остался доволен, океанавты тоже. Почерк был твердым, ответы на вопросы следовали так же быстро, как и прежде, на поверхности.

9 часов 30 минут. Уже вечер. Мы выходим из дома за образцами. Морская ночь гораздо темнее земной, и пространство под водой кажется безграничным. Но вокруг ничего, только ты и это безмолвие.

10 часов 10 минут. Мы снова в доме. В море все было спокойно и очень красиво. Никогда в жизни не видал таких красок. Я взял образцы планктона и личинок рыб, а также несколько видов мальков. Мы немного поплавали и пошли спать.

По официальному распорядку дня экипаж «Карибского моря» трижды в сутки покидал свое пристанище. Для страховки океанавтов в дневное время к ним через каждый час спускались аквалангисты. Они проверяли состояние подводного дома, наблюдали за действиями самих океанавтов. По ночам поочередно спускались военные водолазы, экипированные в мягкие скафандры со шлемами.

День третий.

9 часов 30 минут. Мы только что проснулись, спал я хорошо. А вчера вечером чувствовал себя усталым.

Чех и кубинец избежали тех недугов, которые когда-то мучили обитателей «Диогена». Однако некоторые записи Майко несколько напоминают признания Альбера Фалько. Вот, например.

12 часов 30 минут. Мне уже надоели и вопросы и сами корреспонденты. Хочется, чтобы все оставили нас в покое…

На кораблях, сопровождающих океанавтов, особенно на «012», постоянно толпилось много народу. Кубинская и чехословацкая пресса с пристальным вниманием следила за ходом эксперимента. Внимание журналистов становилось порой утомительным, и океанавты не всегда с охотой отвечали на их вопросы.