Гончаров и Бюро добрых услуг

– Чего ждать-то? У моря погоды?
– Недоуменно пробубнил хрипатый.

– Ждать пока они там околеют от холода и своей глупости.

– Долго же нам куковать придется.
– Недовольно прохрипел Кира.

– Не так уж и долго. На улице минус пять, а здесь и поменьше будет. Они голые, учитывая это можно надеятся, что через пару часов они превратятся в сосульки или сделают попытку вырваться наверх, а тут мы их и положим.

– Раскатал губенки! Не такие уж они и голые, на нем свитер и носки, а на бабе пиджак, да ещё рубашка. Я уже жрать хочу, а тут жди пока они подохнут.

– А что ты предлагаешь?
– Возмутился евнух.
– Оставить их как есть и уйти? А Топору сказать, что мы их урыли? Это ты предлагаешь? А потом они нарисуются и...

Ты не хуже меня знаешь, что он с нами сделает.

– Знаю.
– Едва злышно проскрипел хрипатый.
– Холодно только.

– Лучше сидеть в холоде живым, чем лежать в тепле мертвым. Философски заметил Кастрат.
– Да ты не переживай, самое большее часов в семь они дадут дуба.

– А сейчас и трех нет. Еще четыре часа! Послушай, Тура, мы должны замочить только одного... Зачем нам двое? Может быть поговоришь с ними. Понимаешь о чем я...

– Понимаю.
– Удивляясь сообразительности своего подельника повеселел Кастрат.Эй, вы, как вас там... Предложение есть.

– Какое предложение? Гнусное?
– Насмешливо отозвался я. Докладывайте, козлятки.

– Жить хотите?
– Проглотив оскорбление спросил Тура.

– Хотим.
– Не стал я разубеждать его в этом.
– А что хочешь ты?

– Откройте дверь и мы гарантируем замочить только одного из вас. Второго отпустим на все четыре стороны.
– Сделав это иезуитское предложение без указания рода он замолчал, видимо с тайным сладострастием ожидая скорой расправы.

– Кого именно вы замочите и кого отпустите на волю?
– Поставил я вопрос ребром.

– Открой, тогда узнаешь.
– Как в кукольной сказке пропел он.

– Слушайте, петушок - трепаный гребешок, и второй качок, опущенный бычок, а не пойти ли вам в лес погуляти, не пойти ли вам к ... матери?

– Дурак, зачем ты их злишь?!
– С кулаками набросилась на меня Верещагина.

– Чтобы боеприпасы потратили, чтоб тебе поменьше досталось.

Выполняя мое желание в дверь тяжело и гулко забухали пули оставляя в моей душе неприятный осадок.

– Мужики!
– Едва наступило затишье отчаянно заорала Верка.
– Кого вы отпустите?

– Конечно женщин и детей.
– Сраженный собственным остроумием громогласно заржал хрипатый.
– Женщинам цветы, а детям мороженное.

– Отвянь, Верка!
– Отшвырнул я её вглубь темноты.
– Неужели теде непонятно, что они угробят нас обоих. Меня как жертву, а тебя как свидетельницу, или наоборот.

– Я ничего не знаю, я домой хочу. Пусти меня, тварь!

– Что такое? Бунт на фрегате?
– Подтянув поближе я дважды съездил по её щекам.Ну вот, мадам, теперь полное спокойствие и абсолютное подчинение капитану. Мало мне внешних врагов, так у меня в трюме ещё и внутренняя контра завелась.

– Не трожь женщину, кабан кривоногий. Верочка, ты можешь не волноваться, открой нам двери.
– Истекая медом пропищал Кастрат.
– Мы завалим только этого козла, а тебя отпустим. Можешь даже не сомневаться...

– Ага, разбежалась.
– Верно оценив ситуацию и не поддаваясь на провокацию ответила Верещагина.
– Сейчас по сотовому я вызову своих качков и остаток дней вы будете работать на аптеку.

– Не веришь, ну и не надо.
– Разочарованно отступился Тура.
– Замочим тебя вместе с твоим кабаном, только потом не говори, что мы тебя не предупреждали.

Кира, а мне тоже жрать захотелось.
– После паузы переключился он на хрипатого.Я рано позавтракал. Давай что - нибудь придумаем.

– А что тут думать, к тачке шлепать надо, а это больше километра. Недовольно отозвался хрипатый.
– Но там в багажнике лежит ржаной батон и курячьи окорочка. Я думал дома поджарить, но на крайняк можно и здесь сожрать.

– Сырые окорочка?
– С отвращением спросил Кастрат.
– Жри их сам.

– Что ты сразу сырые! Их и зажарить можно. Наверху костерок запалим и все дела. Такой шашлычок получится - в кабаке не пробовал! Ну что? Я пошел?

– Потерпим до пяти.
– На правах начальника постановил евнух.
– До пяти они у нас в шоколадный пломбир превратятся, тогда и пообедаем.

– Как хочешь.
– Обиженно согласился хрипатый.
– Только до пяти часов мы вместе с ними тоже превратимся в куски замороженного дерьма. Давай наверху костер запалим. Все равно они никуда от нас не денуться, дорога здесь одна.

– Одна.
– Поддержал его Кастрат.
– И ведет она прямиком на кладбище. Пойдем.

Прийдя к единому согласию они протопали вверх по лестнице, а меня от нервного перенапряжения и холода затрясла крупная и неуправляемая дрожь. Только теперь я понял в какую собачью стужу мы угодили и подумал, что прогнозы евнуха имеют под собой реальную почву. Особенно плохо дело обстояло с ногами. Лишенные обуви они задеревянели и уже потеряли чувствительность.

Моя голозадая работодательница совсем раскисла. Она уже не жаловалась, не ругалась, а скрутившись в какой - то хитроумный узел вклинилась между моих волосатых ног. Кого из нас трясло больше, сказать было трудно, потому как в этом ансамбле мы составляли единый и целостный агрегат.

– Ну что, курица?
– Погладив её по голове я выбил зубами короткую дробь.
– Похоже, что ты права, не видать мне твоих двух тысяч как собственных ушей.

– Костя, сделай что-нибудь.
– Прижавшись щекой к моему колену заревела она.
– Не хочу умирать. Может быть мы тоже костер сделаем?

– Из каких дровишек?
– Постарался я сохранить чувство юмора.
– Из моих кальсон и твоих подштанников? Так у нас даже и этого пустяка нет. Мы можем сжечь мой свитер и твой пиджак, но тогда у нас ничего не останется, да и запалить наш скромный гардероб нечем. Ты хоть помнишь, что собой представляло это бомбоубежище и что в поседнее время здесь хранилось?

– Да, эта комната величиной больше кухни и расположена как раз под нею. Тридцать лет назад она служила подсобным помещением для кухни. Слева от входа стояли большие холодильники, справа полки с сухими и сыпучими продуктами, крупами, макаронами и так далее. Прямо напротив выхода стояли стеллажи с ящиками, там хранились овощи, а под ними стояла выгородка, где ссыпали картошку. А десять лет тому назад все это стало не нужным

и быстро похерилось...

– Погоди, погоди.
– Зачарованный внезапно пришедшей мыслью остановил я её.
– Ты сказала, что под стеллажами хранилась картошка. Так?

– Так, а что тут удивительного? Картошка хранится во многих столовских подвалах. Не пойму, почему это тебя заинтересовало?

– Этого и не требуется. Вспомни, пожалуйста, много ли там хранилась картошки?

– Не знаю, я её не пересчитывала. Наверное тонн пять, а может и все десять.

– Десять тонн! Это же прекрасно! Верочка, ты даже не знаешь какая ты умная девочка.
– От восторга заплясал я.
– Дай ка я тебя поцелую.