Гончаров и портрет дьявола

В конце концов её идея стала потихоньку в меня вживаться и вскоре, сам того не замечая я начал теоритически прикидывать варианты возможного устранения Григория Приходько. В начале ноября я уже видел себя в его кресле и в его элитной квартире, а через пять дней у нас с Оксаной состоялся обстоятельный разговор, к которому я был уже подготовлен.

Сразу же забраковав мои варианты насчет ДТП со смертельным исходом, случайного отравления пищей и прочей мурой она спросила, слышал ли я что-нибудь о монахине, которая разносит по квартирам смертельные иконы?

– Конечно я в курсе.
– Ответил я.
– В нашей конторе об этом что - то говорили. Но что конкретно, толком никто ничего не знает.

– А ты узнай, Олежек.
– Улыбнулась она.
– Это отличный ход. Сработаем под монахиню и Гришкин труп зависнет на ней.

– А если её найдут и расколят?
– Выразил я некоторое сомнение.
– Зачем ей чужой труп твоего мужа, когда у неё и своих хватает. Она обязательно пойдет в отказ.

– А кто ей поверит? Почерк - то будет один и тот же. Как по твоему, что легче? Повесить на уже существующего преступника лишнее дело, или искать другого убийцу? Да и не найдут её ни за что. Мне кажется там действует настолько серьезная организация, что и сунуться туда страшно.

– Убедила.
– Сдался я.
– С чего начнем?

– Сначала ты по своим каналам узнай о той монахине все как можно подробнее, а тогда и решим окончательно.

Ровно через день я выложил ей всю добытую мной информацию и мы начали разрабатывать конкретный план действий. Проблемы посыпались одна за другой. Во - первых мы не знали как выглядит дьявол на той иконе, а нам нужен был почерк именно того художника, иначе вся наша затея не стоила ломанного гроша. Во - вторых, нам было неизвестно какой конкретно газ они применяли, да и вообще я не имел представления как с ним работать. Самого травили, такое было, но чтобы травить кого-то, такого никогда не было. Я даже представления не имел, как расчитать время, когда он должен начать вытекать из емкости. Но это только техническая часть дела. Кроме всего этого у нас не было полной уверенности, что при первом же глотке отравленного воздуха, Гришка не проснется. С его - то здоровьем он вполне мог вскочить и выломать окно. Второго шанса у нас бы не было, а вот залететь мы могли вполне. И тогда Оксана все решила проще и наверняка.

В церви она купила подходящую икону. Я начинил её взрывчаткой с кусочками рубленного металла и тридцатого ноября в два часа, под видом монахини притащил её к Оксане. Ну а все остальное вы наверняка знаете.

– Знаю, но мне не понятны две вещи. Во - первых какой вам был смысл обряжаться монахиней, когда вы и так могли отдать икону Оксане.

– Да, но охранник дежуривший в тот день должен был видеть монахиню, чтобы потом он мог доложить об этом следствию.

– Но он так же мог тебя остановить и проверить? Тем более, что о монахине город уже шептался. Что тогда?

– А ничего страшного. Я бы просто выставил своему другану бутылку водки и мы бы вдвоем поржали над моей маскировкой. Он давно знал, что я частенько во время работы, да и так, ныряю в тридцатую квартиру.

– И все же не было ли разумней отдать Приходько бомбу заранее, а самому явитья налегке? Я прекрасно понимаю, что дежурил твой товарищ, но вдруг бы ему взбрело в голову осмотреть твою сумку?

– Да ради бога, я на это и расчитывал, потому - то и лежало у меня в сумке две одинаковые коробки. Внизу с иконой, а сверху с водкой, которую и полагалось вручить ему в тот самый момент, когда я сдерну монашеский колпак. Еще вопросы?

– Вопросов больше нет.

– Тогда у меня есть предложение.

– Если будешь предлагать бабки, то сразу называй максимальную сумму.

– Тридцать тысяч.

– Не смеши гусей. В десять раз больше.

– У меня сейчас столько нет, но за три месяца я с тобой расчитаюсь.

– Ой, Воронцов, от твоих слов мне щекотно под мышками, да за такую сумму ты же меня восемь раз похоронишь, семь раз вытащишь и заново удавишь. Нет, отлетался ты, Воронок, птица вещая. Да и сам для себя ты уже решил, пять лет посвятить дяде, а от своих слов отказываться негоже. Только вот боюсь, что пятью годками ты не отделаешься. Дяде покажется этого мало.

– Ну что ты надо мной измываешься? Козел! В Чечню бы тебя, тогда бы я посмотрел какой ты герой!
– Задыхаясь захрипел Олег.
– Все, все бы мы на тебя посмотрели. Сидели тут, яйца мяли.., когда нашим пацан головы отрезали... Ненавижу... вас... всех... Скоты... Импотенты... Уроды! Закашлявшись уже безнадежно и глубоко продолжал хрипеть он между приступами.
– Я инвалид...У меня легкое обгорело...

Слушать его было невыносимо. Плотно задраив люк я уселся сверху и задумался о бренности жизни и о нашем месте в ней. Невеселые эти думы были прерваны наконец - то подъехавшими машинами.

– Где он?!
– Вслед за за автоматчиками вихрем врываясь в сарай заорал Шутов.

– Не ори.
– Устало сплюнул я.
– Все на месте. Я эдесь, а он внизу. Между прочим ты бы мог приехать пораньше хотя бы на час. Если бы не Милка, то со мной бы ты встретился очень не скоро.

– Хорош тебе ныть? Он вооружен?

– Нет, и более того связан по рукам и ногам. Так что можешь приступать к обезвреживанию преступника. Что-то народа ты мало с собой прихватил. Всего шесть чечеловек. Не вижу масштабности.

– Заткнись, сам же просил. Что тут нужно разминировать?

– Сначала вытащите его из погреба. Мина, по его словам, находится под ним.

– Что?!

– Ничего.
– Хотел ответить я ему, но отвечать было некому. Группа захвата, саперы и Милка, все стояли по прежнему, а Шутова нигде не было.

– Ничего, мужики.
– Усмехнулся я открывая погреб.
– Работайте спокойно. Мина радиоуправляемая, а передатчик где - то у него в машине. Я думаю, будет правильно, если мы сначала вытащим оттуда человека, а потом займемся взрывным устройством.

Через десять минут все было кончено. Бравые ребята, как следует покатав хрипящего Воронцова по снегу, почистили о его ребра ботинки, закинули в машину и увезли. Пожилой капитан обезвредил взрывное устройство и в окружении двух сержантов тоже укатил, уступив поле деятельности технической экспертизе.

– Ну что, Костя, спасибо тебе.
– Похлопал меня по плечу Шутов.
– Ты здорово нам помог. С меня причитается. Поехали что ли? Уже двадцать часов.

– Подожди. Рано ещё говорить спасибо.
– Стряхивая его руку резко ответил я.

– Что такое? Я тебя не понял?
– Обиженно отошел он.

– Сейчас поймешь. Если ты думаешь, что во всех трех преступлениях виноват этот инвалид Воронцов, то ты глубоко ошибаешся.

– Приятную новость приятно и слышать.
– Присвистнул он.
– Кого ж ты мне сдал?

– Садись в мою машину, я по дороге тебе все объясню.

– По какой ещё дороге, куда ты собрался на ночь глядя?

– Заедем в одну квартиру. Там увидишь.
– Направляясь к машине обронил я на ходу.

– Зачем же я отпустил своих мужиков, может там какая блатхата. Забираясь рядом на сиденье засомневался он.