Гончаров попадает в притон
Шрифт:
– Заткнулся бы, аккуратист хренов. Ты очень аккуратно отправил почтового пацанчика на тот свет.
– Работает не просто грабитель и маньяк. Работает умный, извращенный тип. Самое лучшее, если бы вы выделили мне толкового, крепенького помощника.
– А сам остался в стороне.
– У вас и так достаточно дел. А он вас будет держать в курсе.
– Ладно, попробую. А что касается связей, то таковые имелись. Юшкевич и Крутько были знакомы, наверное, на почве драгметалла, а вот Поляков совершенно выпадает из их обоймы.
– Отсутствие результата тоже результат.
– Постоянно держи
– Сюда без формы, но с двумя парами наручников и пушкой.
– Ого! Дела, как видно, движутся.
– Контора пишет.
– И если эта контора мне выпишет еще один труп, то мы ее прикроем. Жди в приемной.
Обезьяноподобное существо в берете и камуфляжной форме явилось минут через десять. Оно было в ботинках, с дубинкой и требуемыми наручниками.
– Вы Гончаров Константин Иванович, - прогудел омоновец безразлично и беспредметно, потому что в приемной никого больше не было.
Я с интересом рассматривал этот продукт человеческой цивилизации. Подумал, что Ефимов сдержал слово только в одном вопросе - мужик был действительно крепенький, а в остальном...
– Я прапорщик Ухов, прислан в ваше распоряжение для совместных действий. Вот.
– Он протянул ладонь-сковородку, я, хлопнув по ней, резко отдернул руку.
– Что будем делать, Константин Иванович?
– Для начала снимем берет и куртку. Дубинку в штаны, наручники мне.
– Дык у меня только тельник. Я его давно стирал.
– Ты, Ухов, своим видом всех моих мошек распугаешь. У тебя что, ничего цивильного нет?
– Есть, но сказали, чтобы я через десять минут был здесь!
– Топай переодевайся, а через два часа жду тебя на первом посту ГАИ в зоне отдыха.
У подъезда Александра Алексеевича Крутько, как и в первый раз, карапуз со своей подругой Наташкой играли в домик. Замок отремонтировали, и дверь была заперта. Мне не оставалось ничего иного, как сесть на лавочку, поджидая, пока кто-нибудь выйдет или войдет в подъезд, да наблюдать за варварской игрой детей. Впрочем, ждать пришлось не очень долго. Щелкнул замок, и из открывшейся металлической двери выплыла мамаша карапуза. Помню, неделю назад она яростно выбивала из меня пыль. Несмотря на мой новый наряд, она тут же признала во мне детоубийцу.
– Ах ты, сволочь, развратник, извращенец, опять сюда приперся. Я же тебя насквозь вижу!
– Ну что вы, я здесь по делу.
– Знаем твои дела. Шоколадки, конфеточки, а потом ребенка в подвал! Да? Говори, маньяк.
– Она уже трясла меня за грудки.
– В подвал, да? В подвал?
– В подвал, - согласился я, - только не детей, а вас, мадам.
В ее выпученных глазах переваривалась неожиданная информация. И я добавил масла в огонь:
– А может быть, зайдем к вам? В койке удобнее, и беру я немного, особенно с таких дур.
– А-а-а, - истошно-торжествующе заорала она.
– Попался, маньяк, люди, помогите, насилуют!
– Чего орешь, дура, второго такого случая в твоей жизни не будет, подумай.
Я проскочил в открытую дверь и защелкнул замок на собачку.
На втором этаже я отыскал квартиру Крутько и деликатно позвонил. Вполне изучив меня через глазок, дверь открыла наконец
молоденькая блондинка в пеньюаре с сигаретой в зубах и пороком, написанным на физиономии.– Здравствуйте, - поклонился я, - разрешите войти, если я не потревожу ваше горестное одиночество.
– А вы кто?
– Гончаров Константин, товарищ вашего покойного мужа, тоже нумизмат. Примите искренние соболезнования.
– Не принимаю, но заходи, Константин... э-э-э...
– Просто Костя.
– Отлично, милости прошу, просто Костя Гончаров, у меня небольшой девичник, так что ваше присутствие будет как нельзя более кстати. Меня зовут Римма.
Она откровенно подмигнула и чуть приоткрыла без того прозрачный пеньюар. На неутешную вдову она была не похожа.
Несмотря на полдень, в комнате, благодаря плотным шторам, стоял полумрак и витал волнующий запах женщины. На диване в черное закрытом платье сидела породистая красивая самка и через соломинку тянула коктейль. Она была постарше хозяйки и, пожалуй, попьянее.
– Костя, - представился я ей.
– А я Катька. Бросай, Костя, свои кости, - заржала она, довольная своим остроумием.
– Наливай, - она кивнула на раскрытую змеиную пасть бара, отдыхай.
– А где Жанка?
– входя следом, спросила хозяйка.
– Пошла на кухню консерву открывать, мало ей того, что есть.
– Она ж на диете.
– Хрен ее знает. Хочу, говорит, лосося, и все тут. Дура баба.
– Ну, Костя, чем будете развлекать двух молодых симпатичных дам?
– Боюсь, что из меня плохой развлекалыцик.
– Не скажите. У любого мужчины есть нечто, чем можно развлечь даму. Не правда ли, Кэт?
– Не у всех, например, у моего эта развлекалка давно отсохла.
– А у моего была еще ничего. Вы слышали, Костя. Его тут замочили вместе с проститутками. Все бы ничего, да все монеты выгребли. Вы ведь знаете, какая у него была коллекция.
– Не совсем, Римма, Александр Алексеевич был человек скрытный. В основном интересовался коллекциями других.
– Да, тот еще жук. Но мне-то он сказал, что и детям и внукам достанется. Только вот детей у нас не предвиделось.
– А у меня есть дочка. Ее нужно воспитывать. А у моего козла из-под носа килограммов пять золота и платины увели. Что теперь делать?
– Работать пойдете, - успокоил я.
– Что-о-о?
– в один голос взвыли вдовушки.
– Работать? А что мы умеем, ты спросил? Мы кроме как... снимай штаны, покажем тебе наши университеты.
– Немного погодя, - мягко остановил я бурю негодования и страстей. Сначала дела, а потом...
– Смотри, какой деловой. Римма, а где же Жанка?
– На кухне же, говорю тебе. Жанка, иди скорей, дело будет. Жанка!
– А ее там нет!
– через минуту сообщила удивленная хозяйка.
– Стерва, смылась по-английски, - резюмировала Катерина, - это у нее бывает. Все боится себя скомпрометировать. Та еще шлюха. Так какие у тебя к нам дела?
– Девочки, после ограбления у Александра Алексеевича должен остаться реестр коллекции. Меня от имени всего общества нумизматов просили... в общем, мы просим вас, уважаемая Римма, хотя бы на время дать его нам.
– А где он?
– Я не знаю, но вам-то это должно быть известно.