Гончаров приобретает популярность
Шрифт:
– Не просила, – на глазах оживая, радостно согласился Майкл. – Но только ваши машины все равно бы угнали.
– Интересная мысль. А если ее продолжить, то можно прийти к следующему выводу: давайте убивать всех подряд, поскольку в конечном итоге они все равно умрут.
– Да нет, вы меня не поняли. Ваши машины собирались угнать еще вчера. Мы помешали.
– Еще интересней. Ты меня заинтриговал, выкладывай, как было дело.
– Эта сучка Наташка заставила нас следить за церковью, ну там, в таком плане – кто возле нее шастает, какие подозрительные люди на горизонте, чем интересуются. Короче, вчера утром мы сели неподалеку, взяли пивка, торопиться нам некуда, сидим болтаем, пиво
– Стерва Лютова! – крикнул я на корму. – Мотор глуши, весла суши, ложимся в дрейф. Разговор у нас с товарищем содержательный получается.
– Утопить его к чертовой матери, и весь разговор, – уже в тишине пожелала она.
– Во! Что я тебе говорил! – перешел на шепот Майкл. – Все они суки!
– К делу это не относится, я тебя слушаю.
– Ну, значит, это… как она взялась их шугать, я тебе доложу. Сидим дальше, ха-ха ловим, а тут и ты прикатил. А насчет тебя у нас был разговор особый, и потому мы стали внимательней поглядывать да острее посматривать.
– Какой же особый разговор был насчет меня?
– Ну, Наташка велела тебя повязать и сразу сообщить ей. Мы так и хотели.
– Вы так и сделали, но продолжай.
– Ага, значит, ты приехал, и она сразу своих кобелей усадила на автобус и куда-то отправила. Это нам на руку, мы посовещались и решили, что будем тебя брать, когда вы с ней выйдете из церкви. Палкой по чану, и все в ажуре. Так мы спланировали. А получилось по-другому. Минут через пятнадцать после того, как вы зашли в церкву, на горизонте появился какой-то амбал. Прикинь – пыль, жара начинается, вокруг ни единой души, и вдруг откуда ни возьмись, как хрен в чистом поле, нарисовался этот тип. Откуда он появился, как оказался возле церкви, хоть убей – не пойму.
– Что за тип, обрисуй мне его.
– А чего его рисовать, он у вас уже нарисованный в сумке лежит, вам виднее.
– Ясно, продолжай дальше.
– Обошел он церкву снаружи, заглянул во двор, там понижался, а потом и в саму церковь занырнул. Пробыл там минуты две, не больше, и выпрыгнул наружу. Мы с Наилем насторожились, думаем, неспроста это все, надо доложить Наталии Николаевне. Занятная птичка вокруг запорхала. А он, скотина, вон что надумал. Опять заколесил кругами, только теперь на твою тачку посматривает и круги сужает. Подошел он к ней, резину попилал, бампер потрогал, даже под днище хотел заглянуть, да, видно, передумал. Не понравилось что-то. Махнул рукой и подался к «десятке» твоей бабы. Тут и козе ясно, что ее рыдван покруче. Там то же самое – потрогал скаты, потом встал на четвереньки, чтобы, значит, под днище заглянуть. Зачем, спрашивается? Ясное дело, угнать наладился. А тут мне Наиль мыслишку кидает. Почему он, а почему не мы? Сказано – сделано. Подскочили мы к нему, думали, разом и повяжем, а не тут-то было. Вырубил он нас за шесть секунд. Сделал, как котят, и исчез. Исчез, козел, точно так же, как появился. Разозлились мы на него по-страшному, а толку-то? Тут Наиль меня в бок толкает, я как глянул – у меня и злость-то сразу пропала. Гляжу и глазам своим не верю – твоя подруга ключ в замке зажигания позабыла. Я сразу за руль, а Наиль к твоей машине – он мастер по этим делам, а ты лопух. Хоть ключи и унес, а дверцу не замкнул. Сели мы и погнали.
– Куда? – обидевшись за «лопуха», строго спросил я.
– А там недалеко, – возле птичной фабрики, братан у меня проживает. Вот к нему и рванули. Руки у него золотые. Если бы не он, мы бы вообще на это дело не пошли. А тут один к одному получилось. Короче, отогнали мы ваши тачки, все перетерли, еще немного выпили и поехали назад уже на
машине братана. Ну а остальное вы сами знаете.– Нет, не знаю. Сколько времени вы пробыли у брата или, точнее, сколько времени церковь находилась без вашего наблюдения?
– Наверное, часа полтора, а может, и побольше. Короче, когда мы вернулись назад, то вокруг не было ни души, мы уж подумали, что вы сквозанули, а потом смотрим – дверь открыта, значит, все в порядке, и стали ждать. Долго сидели, аж надоело, больше часа прошло, а потом мы увидели, как из двери повалил дым и следом вышли вы.
– Понятно, то есть больше никого вы не видели?
– Так точно.
– Очень хорошо, а теперь не дергайся. Сейчас к тебе подойдет наша милая женщина и крепко свяжет твои ноги…
– Зачем? Мы ведь договорились, – праведно возмутился он. – Зачем ноги?
– Замолчи, барбос, сначала дослушай. Она перетянет твои ноги и крепко-накрепко припутает к скамейке тебя самого. После этого мы освободим твою правую руку, и ты напишешь письмо своему брату. Как его зовут, надеюсь, не забыл?
– Григорий.
– Значит, Гриша и Миша, очаровательные братцы. Миша ворует, а Гриша сдает. Его фамилия, как и твоя, Харитонов?
– Да, а что я должен ему написать?
– Пустяки, попросишь вернуть машины подателю сего письма.
– Ага, вы заберете свои тачки, а потом меня утопите, как котенка.
– Не надо думать, что все похожи на тебя. А впрочем, ты можешь отказаться, и тогда… – Я многозначительно посмотрел на гладь водохранилища.
– Да нет, это я так просто, извините, все распишу, как прикажете. Только сначала наденьте мне плавки и штаны, а то неудобно и холодно.
– Это рискованно. Я это исполнить не могу, так как в радиусе действия твоих конечностей находиться не имею права. Попроси Светлану Сергеевну.
– Пошел бы он куда подальше, стеснительный какой! – возмутилась Светлана.
– Ну хоть плавки натяните.
– Перебьешся, гнида членистоногая, – примеривая капроновый тросик, зло ответила Лютова. – Чтоб ты там все отморозил.
Вязала она его долго и старательно. К скамейке припутала аж на четыре петли, и я подумал, что она с удовольствием пробила бы в днище лодки дырку, чтобы только полюбоваться погружением субмарины вместе с ее капитаном.
Пристроив ему на коленях книжку Федько, я спросил, готов ли он к диктанту.
– К какому еще диктанту?
– Сейчас, во избежание неприятностей, ты будешь писать то, что я тебе продиктую. Приготовься, начнем… «Гришаня! Нас подставили. Горим по-черному. Мне вилы! „Десятка“ паленая. Другая тачка крутого. Верни, или меня „замочат“. Все отдай этому мужику. Майкл». Ну вот и отлично, – одобрил я, – а теперь на другой странице напиши его точный адрес, и поехали к пристани. Если на ней мало народу, то подождете меня там, а если толпа, то Лютик тебя еще немного покатает. Недолго, только до моего благополучного возвращения, а если такого не произойдет, то она либо тебя утопит, либо сдаст речникам. Тут уж, как говорится, на ее вкус. Надеюсь, ты не будешь возражать, если я воспользуюсь «Москвичом» твоего брата?
Добротный дом Харитонова Гриши, окруженный высоким дощатым забором, стоял особняком от двух десятков других, принадлежавших птицефабрике. Мне пришлось довольно долго колотить в пуленепробиваемые ворота и слушать собачье негодование, прежде чем мне соизволил ответить простуженный и отвратный голос:
– Чего надо?
– Григория Харитонова.
– Его нет. Пошел на …
– Врешь. Ты и есть Григорий Харитонов. У меня к тебе письмо от Майкла.
– Что там еще за письмо?! – В приоткрывшуюся калитку просунулась волосатая, рабочая рука. – Давай его сюда!