Гонка за счастьем

Дверь в кабинет была заперта изнутри, тогда она подошла совсем близко и, прислонив ухо к двери, прислушалась. Были слышны звуки его шагов, неясное бормотание, что-то упало, звякнуло, раздалось бульканье жидкости, потом послышался шум отодвигаемого кресла — и наступила тишина, изредка прерываемая вздохами…

Она знала, что у него в кабинете всегда стоит дорогой коньяк, он иногда позволял себе рюмку-другую во время работы, но сейчас, судя по продолжительности бульканья, доза была приличной… ну, да и ладно, это-то как раз вполне понятная реакция — теперь, точно, не стоит излишне волноваться… Чутье подсказало ей, что полный перелом уже произошел.

Немного успокоившись, она поднялась в спальню, приняла снотворное и заставила себя лечь — еще рано праздновать победу, пока ничего не закончилось, хотя и появилась некоторая уверенность в том, что она переломила бесконтрольный ход событий и пустила их в нужное русло. Предстояло запустить в действие последний этап плана, от успешного завершения которого зависело будущее всей семьи. Калерия подошла к окну и, раскрыв его настежь, вдохнула полной грудью.

— Господи, помоги мне продержаться еще немного, — шептала она в темноту за окном, — ведь сейчас все зависит только от меня… дай мне силы не сорваться, не повергай нас всех в бездну отчаянья…

Выговорившись и немного успокоившись, она решительно приказала себе не распускаться, ведь надеяться было не на кого — кто, кроме нее, способен отвести удар от семьи? Нытьем и словами тут не поможешь, того и гляди, сама станешь мишенью для издевательств… Нет уж, она справится с собой, у нее хватит сил и на бездарное балаганное представление, в которое ее затянул нашкодивший муж, и на то, чтобы обратить дешевый спектакль в проходной эпизод. Никто никогда не видел ее неуверенности в себе, никто и не должен знать того, что творится в ее душе сейчас… и не узнает… А на обычный бомондовский треп за спиной ей наплевать.

Ситуация не та, что была двадцать лет назад, когда она ушла от Андрея и ее добивали слухами, и даже не та, когда Загорского травили за исполнение авангардистской музыки в Финляндии, а завистники открыто ликовали. В их теперешнем положении никто из «приятелей и приятельниц» просто не осмелится осуждать вслух и доносить впрямую. Да кто и как станет проверять достоверность отцовства? Главное, чтобы пронесло сейчас, с ним, а позже она разберется и со всеми остальными…

ГЛАВА 6

Эту ночь он провел без сна, запершись в кабинете, который станет теперь его постоянным убежищем — здесь он будет проводить большую часть своего времени, никого не впуская.

Удар был слишком тяжелым и неожиданным… Но никто в этом не был виноват, кроме него самого, его глупой доверчивости — сам подставился.

Да, виноват только он, ведь все было так очевидно, да она и не скрывала от него, что статья была лишь предлогом для встречи, ловушкой… И он веселился, радуясь этой ловушке.

Что же произошло, почему он так легко стал игрушкой в ее руках? Как он мог, с его умением чувствовать и проникать в суть вещей, не заметить фальши, игры, ничего не понять в ней, почему не смог ничего себе объяснить? Чем же она так околдовала его?

Ее порывистая натура, открытость и непосредственность сбили его с толку — он решил, что человек с такими качествами не может притворяться… а уж разыгрывать роль влюбленной, заключив пари, — такое ему и в голову не приходило…

«Конечно, — думал он, — когда накатывает такая волна, чувства обнажаются до предела и кажется — под силу все, напрочь исчезают кажущиеся ранее непреодолимыми преграды, и человек начинает меняться под влиянием новых обстоятельств, доверившись чувствам. Доверчивый болван, безумец, верхогляд…»

Пытаясь разобраться и казня себя за все случившееся, он бессознательно искал причины, оправдывающие его затмение, но в глубине души понимал: дело не только в его доверчивости, он сам, по своей воле не захотел разрушать собственного восторга, блаженства и ради его продления был готов на все, даже на ложь и предательство… Быть рядом с ней, это — единственное желание сделало его безвольным, жалким слепцом… Ему было так хорошо рядом с ней, что он сознательно отмахивался от всех очевидных несовпадений и противоречий в их отношениях, от всех, даже явных, подвохов… Как же, кумир публики, овации, цветы, привык ко всеобщему поклонению и обожанию, женщины млеют от восторга, никто не устоит…

Но как можно было верить в искренность ее чувства, если вспомнить ее молодость, сияющую красоту?! Как он посмел замахнуться на сказочную роскошь цветения, счесть себя достойным? Да здесь все было предельно ясно с самого начала, и только сумасшедший мог не заметить этого вопиющего несоответствия… Ведь достаточно просто посмотреть на себя, потом на нее, а потом сопоставить эти портреты…

В помрачении рассудка он забыл обо всем, даже о законах природы, но Марина-то все видела и, разумеется, потешалась над ним, сравнивая его с молодыми воздыхателями…

Эта юная красота втянула его в события, к которым он не был готов. При первой же встрече она ослепила его, полностью завладела им, превратив в раба, — просто появившись мимолетным видением…

Неужели она в свои юные годы настолько цинична, что отдалась ему только для того, чтобы позабавить себя и свою компанию — из-за вульгарного пари? Пошла на такой шаг — веселясь и забавляясь, легко и бездумно? Но какая актриса — так натурально, с таким блеском столько времени играть роль… И он втянулся в игру, позволил безумию растоптать, уничтожить все моральные обязательства, всю его жизнь…

Так ему и надо — доверчивость, глупость и самомнение не остаются безнаказанными…

Нет ему прощения — выставил на позор собственную семью, обманув жену, доверие дочери. Бедная девочка, как она справится с таким ударом, как сможет, зная обо всем, жить дальше?! А как он теперь осмелится смотреть в глаза знакомым, тем, кто верил ему?! Выходить перед публикой на концертах, понимая, что всем все известно — теперь даже с любимой работой придется покончить…

Жизнь покатилась под откос — в одно мгновение… Ведь не ответь он тогда на записку, ничего бы этого не было… Погибельные глаза… Господи, коляска, младенец… Чей? А вдруг отец все-таки — он?! Хотя, скорее всего, жена права — это невозможно…

Что она с ним сделала… Что он со всеми сделал… И как все забыть…

* * *

Утром, проведя кошмарную ночь, она еле поднялась: голова трещала, болел желудок, ее продолжало лихорадить. Дочь уже уехала на занятия, а Феня отправилась в магазин. Приготовив себе жидкую овсяную кашу, Калерия через силу позавтракала и, взяв чашку с чаем, вышла в сад — подышать и подумать.

«Самым правильным сейчас будет — подождать, — решила она, — лучше и дальше не проявлять инициативы — пусть снова приползет сам…»