Гора из черного стекла

— Я не понимаю.

— Они используют детей, Ионас. Эта сеть сделана из мозга детей. Они похитили тысячи детей, таких как наши, искалечили еще больше, а теперь управляют ими с помощью машин. А еще есть миллион неродившихся детей.

— Я все равно не понимаю. — Он начинал сердиться на Азадора за то, что тот заставляет его думать. — О чем ты говоришь?

— Но они не смогли удержать меня — я сбежал. — Азадор, казалось, забыл о присутствии Пола. — Я свободно перемещаюсь в Сети уже два года, по крайней мере. Я думаю, что два. Я узнал о времени в реальном мире, только получив зажигалку.

— Ты сбежал от… от Братства? — Пол сопротивлялся изо всех сил, но запахи ночи заставляли глаза смежаться, как прикосновение прохладной ласковой руки, его клонило ко сну.

— Тебе не понять. — Лицо Азадора светилось мягкой, всепрощающей улыбкой. — Ты хороший человек, Ионас, но для тебя это слишком сложно. Ты не знаешь, каково бывает, если тебя разыскивает Братство. Я знаю, ты застрял в Сети. Таких, как ты, много. Но ты и не подозреваешь, каково мне путешествовать по Сети, убегая от преследования, я все время обгоняю их на один шаг, этих ублюдков, владеющих здесь всем, — он встряхнул головой, сам восхищаясь своей удалью. — Но теперь я нашел это место, здесь мне ничто не угрожает. Здесь я… счастлив…

Азадор погрузился в молчание, а Пол довольный, что больше не надо думать, позволил себе погрузиться в темноту сна.

Вскоре после восхода солнца Пол снова угощался в окружении прекрасных, дружелюбных местных жителей, он наслаждался сладкими соцветиями и другими чудесными блюдами. Освещение на острове было странно непостоянным, незаметно меняясь от яркого дня к черноте ночи. Но это была мелочь по сравнению с неисчислимыми удовольствиями. Во время одного такого солнечного промежутка Пол вдруг увидел что-то необъяснимо знакомое, воздушную ткань с эмблемой в виде пера, чудесная вещь упала на землю. Полюбовавшись на нее некоторое время, он уже собрался уйти следом за группой певцов — островитяне обожали петь, это была еще одна очаровательная особенность, — но что-то мешало ему оставить этот кусочек ткани. Он долго разглядывал его, хотя стало плохо видно, так как солнце снова спряталось за облако. Налетел холодный ветер и подхватил ткань. Пол наклонился и поднял находку, потом побрел за певцами, те ушли уже довольно далеко, но их еще было слышно. Несмотря на то что даже ощущение от мягкой скользкой ткани было знакомо, а рука сжимала эту ткань, Пол почти забыл о ней.

Он не помнил, как лег спать, но знал, что видит сон. Он снова был в замке великана, в комнате, заполненной пыльными растениями. Где-то над его головой в верхушках деревьев слышался щебет птиц. Рядом стояла женщина с крыльями, она держала его под руку. Их окружали листья и ветки, зеленая беседка, укромная как исповедальня.

Сейчас темноглазая женщина не грустила, она была весела, ее переполняло почти лихорадочное счастье.

— Ты больше не можешь оставить меня, — сказала она. — Больше ты меня не бросишь.

Пол не знал, о чем она говорит, но побоялся признаться. Он так ничего и не придумал, когда вдруг в этом крытом саду подул ветер. Пол откуда-то знал, что в комнату кто-то вошел. Даже не один, а двое.

— Они здесь! — прошептала она, объятая ужасом. — Масляный и Никелированный. Они ищут тебя!

Пол помнил, что боялся их, но не помнил, кто они и почему он их боится. Он огляделся, решая куда бежать, но женщина-птица крепче уцепилась за него. Сейчас она казалась моложе, почти девочкой.

— Не двигайся, они тебя услышат!

Они оба замерли, как мыши при приближении совы. Звуки — шорох листьев, треск веток — раздавались с двух сторон. Пола охватил глубокий, всепоглощающий ужас от мысли, что преследователи совсем рядом и берут их в клещи, что через минуту их схватят, если они будут стоять на месте. Он схватил женщину за руку, несмотря на страх, почувствовал хрупкость ее костей и потащил в заросли, они побежали, пытаясь найти выход из сада.

Какое-то время он ничего не слышал, кроме потрескивания упавших веток и звука раздвигаемых ветвей, потом раздался крик, ему вторил второй, такой же бесстрастный. И тут они вырвались из зарослей и уперлись в непроходимую белую стену.

Не успел Пол нырнуть обратно в густые заросли, как в стене открылся огромный глаз, он медленно мигал и был неумолимо жесток.

— Старик! — взвыла женщина, но ее крик потонул в рокоте голоса, даже меньше похожего на человеческий, чем рев самолета.

— ЗА МОЕЙ СПИНОЙ! — Голос был настолько громким, что у Пола навернулись на глаза слезы. Птицы поднялись в воздух, издавая пронзительные крики ужаса. Они теряли перья, которые, кружась, опускались вниз, как цветной снег. Крылатая женщина рухнула на землю, словно ее сразила пуля.

— Я ТЕБЯ ВИЖУ! — взревел голос, а глаз увеличился настолько, что казался больше комнаты. — Я ВСЕ ВИЖУ!

От мощного голоса содрогалась даже земля. Пол наклонился, чтобы помочь женщине встать, когда он увидел ее лицо, на нем уже не было паники, напротив, там читалась решимость.

— Пол, — сказала она. — Ты должен меня выслушать.

— Бежим! Мы должны бежать!

— Вряд ли я смогу прийти к тебе снова в этом мире. — По мере того как она говорила, огромный пыльный сад терял четкость. Рычание Старика отдалялось. — Мне больно находиться в местах, где у меня есть двойник. Боль сильна, и она ослабляет меня. Ты должен выслушать.

— О чем ты? — Он вдруг вспомнил, что это сон, и все равно не понимал, что происходит. Где жуткий глаз? Или это тоже сон?

— Ты застрял, Пол. Это место, где ты сейчас, убьет тебя, так же неотвратимо, как мог бы любой из твоих врагов. То, что тебя окружает, — это… это помехи. Я могу их убрать, но очень ненадолго, потому что потребуются все мои силы. Возьми с собой второго, того, сироту. Я, возможно, больше не приду к тебе, ни с пером, ни без него.

— Я не понимаю…

— Я могу убрать помехи только на минуту. Давай!

Пол схватил ее, но она таяла, превращаясь не в темноту, а в тусклый свет. Пол моргнул, но противный серый свет не исчезал, ничего другого не появлялось.

Он приподнялся на локтях. Вокруг него простиралась самая отвратительная местность, только грязь и голые деревья, все это усугублялось блеклым светом утра. То, что он сначала принял за грязные бугры, оказалось жилищами, сделанными из веток, камней и кривых кирпичей. Но еще отвратительнее были тощие человеческие фигуры, с нечесаными волосами и без зубов. Они сидели в позе нищих или лежали в грязи, конечности грязных людей плавно двигались, словно они плыли в своих снах. Кругом грязь и нищета, даже облака, затянувшие небо, были плотные, похожие на слизь.

Пол поднялся на ноги, его колени дрожали. Было трудно даже удерживать свой вес — как давно он стоит? Где он?

Помехи, так сказала женщина-птица. Смысл медленно доходил до него, наполняя ужасом.

«Я все время был здесь? Здесь спал и ел?» Ему показалось, что его стошнит. Он сплюнул подступившую к горлу мокроту и поплелся вниз по холму в поисках моря. Она велела взять с собой и второго, кого второго? Другого сироту? Она, наверное, имела в виду Азадора, но где же он? Пол едва выносил вид хныкающих, бормочущих существ, ворочающихся в своих убогих жилищах. А он-то думал, что они красивы. Как такое безумие возможно?