Горчаков. Пенталогия

Но жуткое молотилово пулеметов к ним пока не примешивалось. То ли Куракинские панцеры еще не успели добраться до центра столицы, то ли выжидали своего часа. Значит, жандармы и верные короне солдаты держались, защищая стены Зимнего. И сдаваться, похоже, не спешили, хоть и уступали народникам числом раз в пять — если не в десять.

Впрочем, меня сейчас куда больше интересовал “Бисмарк” — темная громадина, пришвартованная перед Дворцовым мостом у Адмиралтейства. Почти две сотни метров брони так и остались на своем месте, вытянувшись вдоль гранита. Там, на набережной, кто-то куда-то спешил, мельтешили автомобили и крохотные людские фигурки — а крейсер выглядел настолько безжизненным, что казался чуть ли не частью местного архитектурного ансамбля. Грозные орудия на носу наверняка так и смотрели в сторону Зимнего и площади, но молчали. Если бы не горящие на корме и трубах огни, я бы и подумал, что “Бисмарк” попросту бросили.

Но впечатление было обманчивым. Если я не ошибся, если чертову “глушилку” действительно как-то прикрутили к броне корабля — его наверняка стерегли, как зеницу ока. От всех.

— Стоит, зараза железная… — пробормотал я. — Попробуй подойди.

— Не нагнетай, княже. — Богдан ткнул меня острым локтем под ребра. — И без тебя поджилки трясутся. Пойдем уже.

В самом деле — Мама и Папа вовсю выстраивал господ юнкеров организованной толпой, и задерживаться на мосту не было никакого смысла. Скорее наоборот — стоило убраться подальше прежде, чем следующий отряд с Васильевского обнаружит исколотые штыками тела караульных.

Так что мы двинулись дальше, вытянувшись мелкими группами на полторы-две сотни метров. И спокойно прошли и до набережной, и дальше. Благовещенскую площадь перекрыли баррикадами чуть ли не со всех сторон — кроме той, куда мы собирались идти. Мама и Папа провел нас до Конногвардейского бульвара, разделенного зеленой аллеей, и дальше мы шагали уже в тени деревьев. Не то, чтобы темнота скрывала нас полностью — но все жа защищала от чрезмерно любопытных глаз.

Прошагав в сторону Исаакиевской площади где-то с полкилометра, я почти перестал нервничать. Нет, вооруженных людей вокруг стало куда больше, но все они были заняты делом. Спешили, несли ящики — видимо, с патронами — туда, где громыхали выстрелы. И плевать хотели на пацанов с винтовками. Может, где-то в другом месте нас бы и тормознул очередной караул, но здесь, в двух шагах от превратившейся в поле боя Дворцовой площади, мы понемногу смешивались с десятками и сотнями людей, которые тоже спешили.

Туда же, куда и мы.

Баррикады остались за спиной, и теперь ничто не мешало нам идти вперед к цели. До самого конца Конногвардейского, потом — бегом через Сенатскую площадь, по два-три десятка человек зараз — и в Александровский сад. Сюда народники почему-то почти не совались. Дорожки в парке выглядели достаточно широкими даже для большого отряда, но фонарей почти не было — свет давали только огни вдалеке редкие горящие окна Западного флигеля Адмиралтейства.

Но для нас темнота оказалась поистине спасительной: под кронами деревьев мы прошли через сад наискосок — туда, где по пути не попадалось уже вообще никого, оставили за спиной Медного всадника и вышли к Неве. Так близко к “Бисмарку”, что я без труда мог разглядеть в паре сотен метров его корму.

Буквально за углом на площади грохотали выстрелы, прямо перед нами вооруженные народники спешили на штурм вдоль гранитной набережной — а мы расселись на влажной траве в темноте под деревьями, скрытые и незамеченные никем. Всего в нескольких шагах от цели.

Но эти шаги еще предстояло пройти.

— Вроде добрались, ваше высокоблагородие. — Я осторожно опустился на землю рядом с Мамой и Папой. — Вот он — “Бисмарк”. Рукой подать.

— Ага. Только попробуй подойди, — вздохнул ротный. — Локоть близко — а не укусишь. Их там как муравьев — сами поглядите, ваше сиятельство.

Угол Адмиралтейского флигеля мешал мне рассмотреть громадину крейсера целиком, но со стороны кормы народу на набережной было немало. Целая толпа народников с винтовками ждала приказа вновь идти на приступ со стороны набережной. Или вовсе охраняла “Бисмарк”. Я мог только догадываться, в чьих руках сейчас…

— Ваше сиятельство? Неужели судьба привела сюда Александра Горчакова собственной персоной?

Когда в нескольких шагах со стороны деревьев зазвучал негромкий хриплый голос, я едва не подпрыгнул. Мама и Папа тут же подхватил винтовку и прицелился в темноту — а через мгновение в ту сторону смотрели уже несколько десятков стволов. Я на мгновение даже испугался, что кто-нибудь из господ юнкеров может сделать глупость и с перепугу пальнуть на звук.

Но назвавшего мое имя даже это, похоже, нисколько не пугало. Из тени деревьев показалась высокая худощавая фигура. А за ней вторая, третья, четвертая… Все незнакомцы были вооружены — но держали винтовки или дулом вниз, или вовсе на ремнях за спиной.

— Спокойнее, милостивые судари. — Предводитель шагнул вперед, поднимая обе руки ладонями вперед. — Не стоит в нас стрелять. Во всяком случае, до того, как мы представимся.

— Так сделайте это поскорее, любезный, — буркнул Мама и Папа. — У меня здесь две сотни человек, и не все из них отличаются терпением.

— Как пожелаете, ваше благородие. — Незнакомец пожал плечами и, не опуская рук, чуть повернулся в сторону Адмиралтейства. — Уверен, мы уже встречались раньше.

Света от далеких окон было немного — но все же вполне достаточно, чтобы разглядеть знакомое лицо.

Глава 30

— Вы?.. — только и выдавил я.

— А кого ты еще ожидал здесь увидеть? — Багратион усмехнулся и опустил руки. — Сегодняшняя ночь показала, что у ее величества даже меньше верных слуг, чем мы все думали.

— Даже если и так — мы все здесь, ваша светлость. — Мама и Папа опустил винтовку и шагнул вперед. — Лейб-гвардии штабс-капитан Симонов. Временно исполняющий обязанности командующего личным составом Владимирского пехотного училища.

Багратион лишился и Дара, и должности, и, подозреваю, даже чина — если уж ее величество обвинила его в измене. Но ротный все равно подобрался, разве что не вытянувшись по струнке.

— Здравия желаю, ваше высокоблагородие. — Багратион изобразил легкий поклон, но от прочих формальностей воинского приветствия воздержался. — Я склонен думать, что вы — как и все эти отважные юноши — здесь с той же целью, что и мы.

— Вероятно, — осторожно ответил Мама и Папа. — Его сиятельство князь Горчаков предоставил… важную информацию. Которая, как я понимаю, вам прекрасно известна.

— Глушилка Дара на крейсере. — Багратион, похоже, решил не нагнетать таинственности. — Верно… Если одна и та же мысль приходит в две неглупые головы разом — ее определенно стоит рассмотреть в первую очередь. И, боюсь, господа, у нас нет иного выхода, кроме как попытаться захватить корабль.

Если еще одна мысль приходит в две неглупые головы… Впрочем, какие еще есть варианты? Мы — и юнкера, и отряд Багратиона — преодолели весь этот путь к “Бисмарку” уж точно не для того, чтобы сдаться в двух сотнях метрах от его кормы.

— Связи с Зимним нет. И мы вряд ли сможем прорваться на площадь… хотя бы потому, что в штатском нас примут за народников и перестреляют свои же. — Багратион покачал головой. — Крейсер наверняка неплохо охраняется, но с имеющимися силами мы можем хотя бы попробоваться… Сколько точно у вас человек, господин штабс-капитан?

— Двести сорок два… сорок три — считая меня самого и старших офицеров, — отрапортовал Мама и Папа. — Полагаю, я должен передать командование юнкерами вашей светлости, как старшему по чину. Даже если…