Горчаков. Пенталогия

— Благодарю, ваша светлость. — Я убрал неожиданный подарок в карман и все-таки поинтересовался: — а где остальные?

— В надежном месте, — сварливо отозвался Багратион. — Мы их… изучаем?

— И как успехи? — Я не упустил случая слегка поддеть его светлость. — Первый образец я отдал вам еще осенью, если мне не изменяет память.

— Не изменяет. И мне не стыдно признать, что наши изыскания… мягко говоря — зашли в тупик. — Багратион махнул стоявшим чуть поодаль городовым и неторопливо зашагал к воротам. — Плотность и структура плетения такие, что лично мне не хватило бы резерва даже на то, что у тебя в кармане. Про большой сердечник я вообще молчу.

— А кому хватило бы? — уточнил я. — Первый класс, может быть, или кто-то из старших?

— Сомневаюсь. — Багратион пожал плечами. — Дело не только в силе Дара как таковой. Контуры структуры практически идеальны. Это как чертить от руки сложнейшие линии несколько часов, не отрывая пера от бумаги — и ни разу не ошибиться.

— Звучит жутковато. Особенно если представить себе человека или существо, которое на это способно. — Мне вдруг на мгновение стало прохладно, хоть солнце и светило так, как полагается в начале июня. — Хотел бы я знать, откуда эти штуковины берутся и как попадают в Россию. Может, “глушилка” уже стояла на “Бисмарке”, когда он пришвартовался у Зимнего?.. Кстати, а я ведь так и не спросил — что стало с немецкими моряками?

— Нашлись запертыми в каютах и на камбузе, — ответил Багратион. — Живые и относительно невредимые. Измайловцы захватили крейсер без единого выстрела.

— Целый корабль?! — Я тряхнул головой. — Сколько на такой махине должно быть команды? Человек двести?

— Почти пятьсот. Это все-таки броненосный крейсер, а не торговое корыто. — Багратион поморщился. — Но в тот день почти вся команда получила увольнительную и сошла на берег. Остались только дежурные. Капитан говорит, что получил приказ сверху.

— И вы ему верите? — проворчал я. — Какое удивительное совпадение! Немцы загоняют в самый центр столицы гигантскую антенну для прибора подавления магии, потом сходят на берег и сдают крейсер без боя.

— Именно так. И я склонен верить капитану. — Багратион остановился и, развернувшись, прислонился спиной к двери своей “Волги”. — Конечно, моряков использовали, но использовали вслепую.

— Вам известно, кто отдал приказ на увольнительную?

— Какая-то большая шишка. И на подобные вопросы капитан отвечать не обязан — по крайней мере, пока не получит официально предписание от командования флота, — вздохнул Багратион. — Я наложил арест на судно до выяснения обстоятельств, но, как ты понимаешь, мы сейчас не в том положении, чтобы обвинять в чем-то германского кайзера.

— И будем терпеть, что он помогает заговорщикам, которые едва не устроили государственный переворот? — Я уперся кулаками в бока. — Проглотим очевидное вмешательство во внутренние дела государства?

— Вот только тебя мне еще не хватало, — поморщился Багратион. — Несколько членов Госсовет чуть ли не в открытую призывают к войне с Германской Империей. Но ты-то должен понимать, что ни у меня, ни у самой государыни нет никаких доказательств вины моряков. Ни единого… если, конечно, не считать непозволительной для военных халатности.

— Надеюсь, их хотя бы за это вздрючат, — буркнул я.

— О-о-о… не сомневайся. — Багратион улыбнулся одними уголками губ — но тут же снова нахмурился. — А что касается вмешательства — да, Саша. Будем терпеть, если придется. Как бы они ни было на самом деле, к войне с сильнейшей армией Европы мы сейчас попросту не готовы.

— Потому, что у нас нет ни панцеров, ни кораблей типа “Бисмарка”? — Я на мгновение задумался, вспоминая, что нам рассказывали во Владимирском пехотном. — И вооружение пехоты в целом…

— Кое-что у нас все-таки есть, Саша. Не стоит недооценивать императорскую армию. — Багратион отлип от “Волги”, повернулся ко мне боком и взялся за ручку на двери. — Но действительно — последние сто пятьдесят лет мы действительно куда больше полагались на мощь родовой магии, чем на силу оружия.

— Теперь этого лучше не делать, — вздохнул я. — Если “глушилки” делают в Германии…

— Не спеши обвинять немцев во всех смертных грехах. Вполне возможно, что наш враг куда ближе… или куда дальше. — Багратион уселся в машину, и, не закрывая дверь, завел двигатель. — Насколько мне известно, кайзер Вильгельм принес ее величеству глубочайшие извинения за моряков — а заодно и за то, что они не смогли помочь при подавлении народного мятежа. А также — пообещал, что виновные непременно будут найдены и наказаны.

Разумеется. Вот только он бы сделал это в любом случае — особенное если во всем, что случилось в апреле, действительно была его вина. Куракинский полк разбили, офицеров и солдат уничтожили на месте магией или захватили в плен… самое время откреститься от вчерашних союзников. И надеяться, что истина не выплывет наружу.

А спрятали ее как следует — так, что даже теперь Багратион не мог узнать ничего полезно. Наверняка в те дни застенки тайной канцелярии буквально трещали от числа пленников и арестованных, а потом их число пополнилось и теми, кого поймали уже позже. В мае, когда его светлость устроил в столице самую настоящую охоту на мятежников.

— Как такое может быть? — Я наклонился к опущенному чуть ли не до упора стеклу на водительской двери. — Сотни солдат, офицеры, придворные, аристократы-заговорщики — и все до одного указывают на отставного пехотного генерала… Кем вообще был этот Куракин? Человеком из плоти и крови — или каким-то всемогущим демоном?!

— Человеком, как и мы все. Не стоит видеть во врагах… сверхъестественное — от этого победить их точно не станет проще. — Багратион пристроил локоть на дверцу. — И всему есть только одно объяснение: настоящие кукловоды все еще разгуливают где-то на свободе.

— У себя в Вене или в Зальцбурге.

— Может быть. На границах Привислинских губерний с Германией сейчас действительно не слишком спокойно. Но я все равно не верю в злобного кайзера, который спит и видит, как бы развязать войну. — Багратион протяжно вздохнул. — В конце концов, это уж точно не он сегодня пытался тебя убить.

— Думаете, это вообще как-то связано? — фыркнул я.

— Думаю, что все связано. Впрочем, как и всегда.

— Да уж… Генерал Куракин мог бы рассказать много интересного. — Я покачал головой и отступил от машины. — Если был бы жив.

— Без сомнения — мог бы. Но он, к сожалению, мертв. — Багратион отвернулся к дороге и побарабанил пальцами по рулю. — Окончательно и бесповоротно.

Глава 9

— Знаешь, почему мы носим эти знаки на одежде?

— Черные черепа? Они… они страшные.

— Может быть. Это особый знак. Его использовали…

— Давно? Еще до войны?

На этот раз я не стал дожидаться чего-то или разглядывать себя — хотя бы потому, что здесь в этом не было никакой нужды. В самом деле — чем может удивить одежда и собственное тело, в котором я провел почти четыре десятка лет.