Горчаков. Пенталогия

Когда шум раздался одновременно и впереди, и за спиной, я бросил уже бесполезную винтовку, прижался лопатками к стене и, раскинув руки, выстрелил в обе стороны разом. Ответили только со стороны лестницы, но попали, судя по крикам и ругани, в своих же. Путь снова был свободен, и я побежал дальше, петляя, как заяц. Выбросил опустевший револьвер — кажется, британский — и зарядил “наган”, укрывшись за кстати подвернувшимся здоровенным шкафом.

И снова бросился в темноту. Метался от стены к стене, отстреливался… Какие-то двадцать-тридцать шагов заняли у меня чуть ли не минуту, но цели своей я добился: все-таки преодолел смертельную кишку коридора и выбрался в соседнее крыло здания. Довольно большого… похоже, меня заперли в какой-то старой усадьбе с целым полчищем головорезов.

Впрочем, я предпочитал думать, что это их заперли со мной.

С лестницей мне повезло: она оказалась именно там, где я ожидал — да еще и пустой, если не считать лежащего ничком тела. Я едва успел подхватить с пола еще один “наган” и тут же скатился вниз по ступенькам. Дверь, ведущая на улицу, была уже совсем близко…

И я едва успел нырнуть за диван, когда она с треском распахнулась мне навстречу.

А в следующее мгновение комната превратилась в гремящий и наполненный смертельным свинцом ад. Стреляли со всех сторон разом — разве что кроме той, где укрылся я, зажатый между видавшей виды мебелью и стеной. Пули впивались в стены, разносили вдребезги посуду и стекла, кромсали плоть…

Что?!

Съежившись за изгрызенным металлом диваном и сжимая вспотевшими пальцами револьверы, я все-таки постарался прислушаться — и сообразил, что стреляют уже не только в меня. Судя по крикам и пальбе с улицы, прямо сейчас к усадьбе подобралась еще одна группа вооруженных людей… И эта самая группа сейчас выкашивала оставленных охранять меня головорезов.

И выкашивала весьма успешно. Секунды растягивались чуть ли не в вечность, но вряд ли их прошло так уж много перед тем, как замолкли выстрелы. В гробовой тишине, наполненной пороховым дымом, до боли знакомый лязг затвора “трехлинейки” прозвучал чуть ли не громче пальбы. А ударившая о пол пустая гильза и вовсе звенела колоколом. Все это казалось обнадеживающим — но, пожалуй, еще и немного зловещим…

Особенно раздавшийся следом женский голос.

— Ваше сиятельство, вы живы?

Глава 23

Я промолчал. Вряд ли таинственная незнакомка обращалась к кому-то другому. И уж тем более она вряд ли не знала, что я сейчас сижу за диваном, выкатив глаза и готовясь расстрелять с двух рук остатки патронов в барабанах… если придется.

— Очень надеюсь, что вы не ранены, — снова зазвучал на удивление бодрый и, пожалуй, даже радостный голос. — Кажется, мы все-таки успели вовремя.

— Кто вы такие? — отозвался я.

— Не думаю, что вы пожелаете назвать моих людей друзьями, — усмехнулась незнакомка. — И все же мы пришли освободить вас. Сразу же, как узнали… Прошу, ваше сиятельство, покажитесь мне. Никто не причинит вам вреда.

— У меня есть оружие, — на всякий случай предупредил я.

— А мне уже приходилось видеть, как вы им владеете. Но, уверяю, больше в этом нет никакой нужды. Я хочу лишь поговорить.

Уже приходилось?.. Незнакомка — судя по звукам — сделала шаг или два в мою сторону. И настороженность понемногу сменялась любопытством. Не то, чтобы мне так уж хотелось выбираться из какого-никакого укрытия навстречу неизвестности, но и отсиживаться за искромсанным пулями диваном… да уж, пожалуй, все это выглядело настолько нелепо, что понемногу превращалось в фарс.

И затягивать его не следовало.

— Осторожнее, судари… и сударыня, — проговорил я, поднимаясь. — Давайте обойдемся без резких движений.

Револьверы я так и не выпустил из рук — из чистого упрямства. Но благоразумно держал стволами вниз: численное преимущество было не на моей стороне.

Совсем, совсем не на моей. Я насчитал семерых рослых мужчин в комнате, троих на лестнице, еще двоих у двери… и еще неизвестно сколько — на улице. Если уж они так быстро разобрались с непутевой охраной. Все до единого носили полевую армейскую форму без знаков отличия, но даже без нее я бы сразу узнал в них военных… или бывших военных. По выправке, скупым и отточенным движениям, по взгляду, манере держать оружие.

На мое счастье, винтовки и пистолеты смотрели в пол.

На фоне своей свиты черноволосая девушка смотрелась элементом не то, чтобы чужеродным, а вовсе фантастическим. Туфли, короткое темно-синее платье, украшения, прическа, на которые модистка наверняка потратила час, если не больше. Похоже, красотку сорвали вызволять меня то ли с какого-то позднего светского раута, то ли вовсе со свидания с кавалером.

Красотку же?.. Пожалуй, все-таки да. В чуть угловатых чертах лица и разрезе глаз проглядывалось что-то непривычное, то ли южное, то ли вообще азиатское. Дикое, если не сказать — пугающее. На приемах во дворцах мне не раз приходилось встречать девушек куда привлекательнее, но рядом с моей незваной спасительницей все они, пожалуй, смотрелись бы блекло… даже Гижицкая с ее запредельной притягательностью.

И кем бы ни была эта загадочная особа, свое место среди матерых вояк она занимала по праву, хоть и носила платье, а не форму. В ее руках я не увидел оружия, но что-то подсказывало: обращаться и с винтовкой, и с пистолетом любой конструкции девчонка умела немногим хуже своей грозной свиты

— Рада видеть вас в добром здравии… снова. Мы ведь уже встречались раньше, — улыбнулась она. — Неужели меня так трудно узнать… ну же, ваше сиятельство!

Воспоминание вспыхнуло — остро и пронзительно… как резкая зубная боль. И оказалось таким же неприятным. Настолько, что я впился с рукояти револьверов так, что заболели пальцы.

— Только не делайте глупостей, ваше сиятельство, умоляю вам.

Зараза! Она… точно она. Я еще ни разу не видел лица. Только спину в обтягивающем черном платье вдалеке. И невысокую фигурку — даже ближе, чем сейчас. Во дворце Юсупова девчонка носила челку, и иссиня-черные волосы закрывали глаза, но хладнокровие и наглость — абсолютная, на грани сумасшествия — были с ней и тогда.

И уж тем более — сейчас, когда вокруг стояли здоровяки с оружием.

— Что вам нужно, сударыня? — спросил я.

— В первую очередь — освободить вас. И затем доставить к тому, кто желает с вами говорить. — Девчонка едва заметно покачала головой. — В целости и сохранности.

— Не уверен, что желаю ехать куда-либо с вами, сударыня. — Я обвел взглядом солдат. — Но, полагаю, у меня нет выбора?

— Боюсь, что так, ваше сиятельство. — Девчонка перестала улыбаться и чуть нахмурилось. — И все же хочется верить, что вы пойдете со мной по собственной воле.

— А если не пойду?

— Тогда — увы. Слишком многое сейчас поставлено на карту, ваше сиятельство. — Девчонка пожала плечами. — В моем отряде пятьдесят человек, усадьба окружена со всех сторон. И все же я прошу вас пойти со мной… только прошу.

Да уж. На всех банально не хватит патронов — не говоря уже о том, что ноги мне прострелят быстрее, чем я сделаю три шага до двери.

— Я могу поклясться, что ни я, ни кто-либо из моих людей не причинит вам вреда. И уже через несколько часов вы будете свободны и вольны идти, куда вздумается. Обещаю, мы не…

— Обойдемся без этого. — Я бросил револьверы на пол и шагнул к двери. — Хотя бы потому, что лично я вам ничего обещать не собираюсь.

Девчонка промолчала — видимо, была не против, чтобы последнее слово все-таки осталось за мной. Вояки расступались на пути и лишь провожали нас взглядом. Снаружи дожидались еще человек десять — и это только тех, кого я смог разглядеть в темноте. Чуть дальше, у въезда в усадьбу, стояли автомобили. Три легковых и один здоровенный грузовик — видимо, на нем и заявились сюда мои “спасители”.