Горчаков. Пенталогия

– Так и исполняй, Петя, исполняй… Разве ж я тебе мешаю? – Дед поднял голову и посмотрел на Багратиона. – Ты вот сейчас ко мне с чем пришел? Или я перед государыней провинился?

– Ни в коем случае, Александр Константинович. – Багратион пожал плечами. – Я не смею обвинять вас сейчас – и искренне надеюсь, что мне не придется делать этого завтра. Считайте мое появление простым визитом вежливости.

– В таком случае, благодарю за визит, ваша светлость. – Дед изобразил что–то вроде поклона. – Но пора бы и честь знать… Дверь сам найдешь – или показать надо?

– Найду, Александр Константинович. Всенепременно найду. – Багратион улыбнулся одними уголками губ. – Но чуть позже… Могу ли я просить беседы с вашим младшим внуком? Исключительно в интересах следствия, как вы понимаете.

Где–то я это уже слышал… Или что–то похожее.

– Не понимаю, – сварливо огрызнулся дед. – И о чем ты с пацаном беседовать собрался?

– Он – свидетель случившегося. Самый важный, – невозмутимо отозвался Багратион. – Возможно, даже единственный. С моей стороны было бы непростительной глупостью…

– Не дергал бы ты мне внука, – буркнул дед. – Мало ему сейчас… всякого?

– Понимаю ваше беспокойство, Александр Константинович. – Багратион сложил руки на груди. – Разумеется, вы вправе требовать официального предписания, и я обязуюсь лично…

– Дед… – Я чуть привстал в кресле. – Все нормально. Если его светлости угодно – я расскажу. Хоть и немного – я не успел…

– Этого будет вполне достаточно, – быстро кивнул Багратион. – Важной может оказаться любая деталь.

– Полчаса, – отрезал дед. – Не больше… И пусть сначала умоется.

* * *

Первые пару минут в душе меня изрядно потряхивало. Но уже не оттого, что я никак не мог выкинуть из головы застывшие голубыми льдинками глаза Кости. Смерть брата врезала крепко – но я устоял. Сам по себе визит верховного безопасника Империи тоже не смог бы выбить меня из равновесия – в конце концов, мне уже приходилось общаться с Багратионом, и ничего страшного не случилось.

Но даже мысль, что я могу в обозримом будущем точно так же держать на руках умирающего деда или Мишу, заставляла мерзнуть даже под горячим душем.

И все-таки небольшая передышка пошла на пользу. Упругие струи хлестали по плечам, вода стекала вниз и закручивалась в слив под босыми ногами. И понемногу будто бы смывала все лишнее: и страх, и злобу – эмоциональный мусор, который мешал думать… и даже сами ненужные мысли. Так что из ванны я выходил если не с боевым настроем, то хотя бы полностью дееспособным.

– С легким паром.

Багратион сидел на табуретке у стола. Он скромно не стал занимать большой стул у рабочего места – но я вдруг почувствовал себя гостем в собственной комнате. От этого почему–то сразу захотелось дерзить…

Но делать я этого, конечно же, не стал.

– И снова прошу простить меня за вторжение. – Багратион поднял дымящуюся кружку и указал на вторую на краю стола – по-видимому, дожидающуюся меня. – Я взял на себя смелость попросить принести чай, а не кофе… Едва ли тебе сейчас хочется взбодриться.

– Премного благодарен… ваша светлость, – проворчал я, поплотнее запахивая халат и усаживаясь на свое место.

Вряд ли дед шутил про полчаса – и Багратион наверняка не стал бы нарушать волю хозяина дома. Но все равно вел себя так, будто у нас в распоряжении было все время этого мира: терпеливо ждал, пока я устроюсь, возьму кружку, попробую отхлебнуть… и пойму, что чай еще слишком горячий.

– Ты знаешь, кто убил твоего брата?

Вот так, с места в карьер. Казалось бы, простой вопрос… но с подвохом. И понимать его можно совершенно по-разному.

– Не успел рассмотреть. – Я покачал головой. – Стреляли с той стороны реки. Несколько винтовок… пять-шесть. Может быть, сразу семь.

– Всего четыре, – кивнул Багратион. – Опытные стрелки умеют работать быстро. Их мы найдем… рано или поздно. Но сейчас меня куда больше интересует другое.

– И что же?

– Кто стоит за этим? Кто мог желать смерти Константину? – Багратион облокотился на стол. – У него были враги?

И снова вопрос с подвохом. Почти наверняка его светлости уже успели доложить, что позапрошлой ночью мы повздорили с шакалами Воронцова. И что вчера какие–то маргиналы попытались отлупить меня чуть ли не прямо на Невском.

И теперь – вот это.

– Ты думаешь, это Воронцов решил рассчитаться с вашей семьей?

Третий – и самый главный вопрос. С самым большим подвохом. Еще каких–то полчаса назад я отдал бы все за возможность поквитаться с теми, кто стрелял в Костю. Пятнадцать минут назад – лично снес бы снес Кладенцом голову и Воронцову, и всем его родственникам. Даже не самым близким. Но у меня было достаточно времени подумать и…

– Нет. – Я посмотрел Багратиону прямо в глаза. – Не думаю. Воронцов – трус. С него вполне сталось бы подстроить мелкую пакость. Но заплатить наемным убийцам… Нет, ваша светлость. Кишка тонка.

– Разумно.

Багратион коротко кивнул. Похоже, для него мои слова не стали ни откровением, ни даже сюрпризом. Но он явно не ожидал чего–то подобного от меня: в черных глазах на мгновение мелькнуло то ли удивление… то ли удовлетворенное любопытство.

– Если я чему–то и научился за чуть ли не тридцать лет службы, – Багратион осторожно отхлебнул горячий чай из кружки, – так это тому, что очевидное решение редко бывает верным.

Пожалуй. Воронцов не блещет умом, но такое… Определенно стоило задуматься.

– И все же пока рано отметать какие-либо версии… Что ты можешь сказать об этом?

На ладони Багратиона лежал кусочек металла. Крохотный, чуть сплющенный – но все еще сохранивший форму пули.

Они что, выковыряли ее из?..

– Эту я достал из стены, – поспешно пояснил Багратион, будто прочитав мои мысли. – Но в твоего брата попали такими же. И, к сожалению, их оказалось слишком много.

– Если бы на моем месте были дед… или вы, – Я осторожно взял пулю пальцами, – Костя сейчас был бы жив.

– Нет, – вздохнул Багратион. – Догадаешься – почему?

Я несколько мгновений тупо пялился на все еще пахнущий порохом кусок смертоносного металла в моих пальцах – и только потом сообразил заглянуть чуть глубже. Туда, где глаз простого смертного уже оказывался бессилен… и увидел – хоть и не сразу.

Плетение оказалось настолько крохотным, что я не при всем желании не смог бы разобрать структуру. Моего неокрепшего Дара хватало только кое-как заметить… нет, даже скорее почувствовать чужую магию. Слишком могучую и одновременно изящную. Явно сотворенную кем–то намного сильнее.