Горчаков

Александр.

В этих словах: «водворить в России суд скорый, правый, милостивый и равный для всех» — отображена одна из программных целей, стоявших перед Александром II. К тому, чтобы право и закон стали главенствующими в обществе и чтобы судебная власть получила надлежащую самостоятельность, были приложены реформаторские усилия многих мыслящих людей всей предшествующей российской истории. Гласный суд присяжных, опиравшийся на судебные уставы 1864 года, пользовался широкой поддержкой в российском обществе. Окончательное разрушение его, как и многих уложений, придававших судебной системе цивилизованные черты, произошло после 1917 года, когда классовая ненависть решительно отвергла предшествующий опыт строительства российской государственности.

Предпринимаемые на рубеже XX и XXI веков преобразования судебной системы России шаг за шагом, а порой и слово в слово повторяют искания, пройденные русским обществом в ту эпоху. Обретается опыт, накопленный российским обществом в 60—70-е годы XIX века. Реформируемое право и судопроизводство продвигаются теми же путями, какие прокладывал министр юстиции Замятнин со своими единомышленниками и помощниками.

«Суд скорый, правый, милостивый и равный для всех» — заветная цель века нынешнего, как и минувших веков.

На другой доске значится:

27 апреля 1863 года Ограничение телесных наказаний.

До середины XIX века избиение, насилие над человеческой личностью достигало огромных масштабов. Палка, плеть, ремень, зуботычина были главными инструментами, державшими людей в повиновении. Страх казался самым действенным средством для продвижения России вперед. Жестокие, изощренные формы наказаний оставались уходящей в века традицией. Избивали розгами, шпицрутенами в армии, драли «кошками» на флоте, совершавших преступления метили клеймами. Арсенал средств, использовавшихся судебно-исполнительными органами, был велик. К «нерадивым» служащим государственных учреждений применялись «кандалы и стул с цепью», битье палками, таскание за волосы и пощечины. Розги и кулачная расправа считались обыденными педагогическими средствами в системе школьного образования.

Со времен Петра I, когда у классной стены стоял солдат с хлыстом, или Анны Иоанновны, когда провинившихся кадетов драли «кошками», российская система воспитания, за редкими исключениями, разнообразила применение розг. Если в некоторых женских институтах это наказание носило условный характер, как угроза или предупреждение, то в «благородном» Смольном институте воспитанниц секли публично, «с большой торжественностью». В тридцатилетнее правление Николая I физические наказания детей в школе стали нормой. Тогда, как свидетельствует современник, «розги покупались возами, и это гнусное наказание производилось еженедельно по средам и субботам… всякий учащийся, получивший в субботу, понедельник или во вторник единицу или же записанный в журнал за шалость, был высечен в среду, а провинившихся в среду, четверг или пятницу секли по субботам» [80] .

80

История России в XIX веке. Т. 4. С. 180.

В педагогическом обиходе царили представления, что «оплеуха отмыкает поле для раскаяния», что «боль розги развивает нравственное чувство и весьма часто лучше всего другого пробуждает совесть» [81] .

Упразднить наказания — шаг по тем временам решительный и смелый. Пойти на него не было просто царственным жестом. Такое решение стало признаком того, что в России прочность ее устоев, стремление к общественному порядку обретали иные черты. Это означало, что жизнедеятельность общества могла быть управляема по гораздо более гуманным правилам и законам.

81

История России в XIX веке. Т. 4. С. 180. 142

Российское общество, пройдя извилистый путь развития, ушло и от этих реформ Александра II и опустилось до сталинской системы дознания. Неисчислимы невинные жертвы, подвергавшиеся истязаниям. Многочисленные процессы над политической оппозицией с полученными под пыткой признаниями — черные страницы, которые не удалишь из нашей истории.

Происходящее и поныне за стенами следственных изоляторов свидетельствует о том, что наше общество еще не излечилось от наследственного недуга отвечать насилием на насилие или использовать насилие с целью установления истины. Разве не относится к категории насильственных действий, носящих характер пытки, система содержания подследственных в невероятно переполненных камерах, без соблюдения элементарных санитарных норм?

Вот содержание еще одной доски:

1 января 1864 года

Положение о земских учреждениях.

16 июня 1870 года

Городовое положение.

6 апреля 1865 года

Закон о «предоставлении печати возможных облегчений».

Начертанное на доске затрагивает весьма актуальную для современного общества проблематику. Первые два указа относятся к организации жизни российского общества, к условиям образования и функционирования органов регионального и местного самоуправления, что и теперь вызывает немало споров. Третий указ регламентирует взаимоотношения средств массовой информации и власти — вопрос и сегодня более чем болезненный.

Современное российское общество, по сути, начинает все сызнова, фактически с нуля выстраивая то, над чем ломали голову и находили решения в то далекое время. Если вникнуть в суть решений, которые были предложены тогда, придется признать высокую ценность обретенного опыта, и в то же время бесплодность некоторых путей, по которым теперь пытаются прокладывать обществу дорогу.

Организация земств стала ответом на интенсивное пробуждение в обществе скрытых в нем сил и тенденций к самоуправлению. Россия с ее бескрайними просторами и сложнейшим административным делением нуждалась в саморегуляции. Были предложены — в качестве общегосударственных — законы, предусматривающие универсальные формы управления, приемлемые для губернских и уездных учреждений, для городов и весей. В частности, земствам предстояло взять на себя огромную, в том числе рутинную, но необходимую работу для продвижения крестьянской реформы. Основное внимание было сосредоточено на взаимодействии конкретных людей в малых территориальных образованиях. По сути дела, в стране обретала права гражданства форма общественного самоуправления. Ее задачи определялись организацией жизни в новой системе отношений, распутыванием местных противоречий, развитием системы здравоохранения и образования.

Слова в названии закона отображают реальную проблематику того времени: ослабить цензурный гнет, предоставив публицистике простор для выражения общественных настроений. Речь идет не о свободе печатного слова, а лишь об определенных рамках, в пределах которых тогдашняя печать могла действовать открыто и легально. Предпринималась попытка публично, на государственном уровне найти цивилизованные пути для преодоления неизбежных противоречий между властью и общественным мнением. Его выразителем стала нарождавшаяся тогда политическая публицистика.

И до сей поры актуальна и остра эта весьма тонкая сфера жизни общества. И в наше время все еще не отлажен механизм, обеспечивающий баланс и взаимодействие всех ветвей власти. Помимо «возможных послаблений», как прежде, так и теперь, очевидны попытки, преобразовав, сохранить «возможные ограничения». Сделать публичное слово управляемым и послушным. Разве не этим озабочены сегодня некоторые специально создаваемые структуры в органах государственного управления?

На одной из табличек речь идет о продвижении гласности или, как теперь говорят, «прозрачности» в осуществлении ключевых государственных дел, а именно о расходовании денежных ресурсов страны. Она гласит:

22 мая 1862 года

Положение о Государственной росписи и финансовых счетов и обнародовании их во всеобщее сведение.

Впервые в истории России с воцарением Александра II власть приступила к публичному информированию своих подданных о государственных доходах и расходах. «Бюджетная роспись» начинает публиковаться в газетах, статьи бюджета становятся доступными, их можно подвергать анализу. Эти законодательные решения несли в себе двоякий смысл: с одной стороны, обществу следовало заботиться о пополнении и рачительном использовании собственных ресурсов, с другой — признавались права граждан судить о наиболее важном из того, чем располагает государство…