Гордое сердце
Шрифт:
— Это особенный случай, — сказал доктор позже, — здесь нет нормального протекания болезни. Нет улучшения.
— Но ему и не становится хуже, — упорно защищала свое мнение Сюзан.
— Болезнь не может остановиться на одном месте, — ответил доктор. — Если состояние больного не улучшается, это значит, что оно скоро ухудшится.
В один прекрасный день Марку ни с того, ни с сего полегчало, и в тот же день он скончался. Когда Сюзан пришла, он немного поговорил с нею.
— Что делают дети? — спросил он, открыв глаза.
— Они хорошо себя чувствуют, если
Некоторое время они посидели молча.
— Я все еще усталый, — сказал он страшно слабым голосом.
— Ясное дело, тебе надо отдохнуть, — утешала его Сюзан. — Ты будешь отдыхать столько, сколько тебе захочется, любимый. Только о нас не забывай.
Он улыбнулся и через минуту снова спросил:
— Над чем ты сейчас работаешь?
— Ни над чем, — быстро ответила она. — Я вообще не могу работать, пока тебя нет дома. Сначала тебе обязательно надо выздороветь и вернуться домой.
— А что будешь делать потом? — спросил он медленно слабеющим голосом.
— Я совершенно переделаю ту группу, милый, — сказала она нежно. — Но только когда у тебя все будет в порядке.
— У той женщины лицо было повернуто в сторону, да? — прошептал он.
— Да, — тихо ответила Сюзан.
Больше он ничего не сказал. Он закрыл глаза; Сюзан сидела и смотрела на спокойное выражение его лица. Марк повернул голову к стене и тихо умер.
Как он мог умереть так быстро, так спокойно? Если бы только ей пришло в голову, что он думает о смерти, она схватила бы его и держала, она звала бы его и отогнала мысли о смерти. Когда она закричала, было уже поздно. Его уже не было. В палату прибежала медсестра.
— Так ведь… ведь… — потрясенно сказала она.
— Быстро, — выдавила из себя Сюзан.
Но спасти его не удалось. Он ускользнул от них без малейшего усилия, без спешки, просто от усталости.
— У него был страшно усталый вид, — сказала Сюзан, и у нее перехватило горло. Теперь она могла совершенно отчетливо вызвать в памяти последний взгляд Марка. — Потом он закрыл глаза и повернул лицо в сторону.
— Он просто сдался, — сказала раздосадованная медсестра. — Мне уже несколько раз такое отмачивали. Стараешься тут, крутишься вокруг них, а они потом в один прекрасный день устают и оставляют тебя ни с чем.
Появился доктор. Быстрыми движениями он ощупал грудную клетку, глаза, пульс и руки Марка. Затем натянул ему на голову покрывало.
— Вам бы лучше пойти домой, миссис Кининг, — сказал он тихо. — Позвать вашего отца?
— Нет, — сказала она. — Нет.
Она не могла двинуться с места. Она была не в состоянии понять, что ей надо сделать.
— Идите на минутку прилягте в соседней палате, — посоветовала ей медсестра.
— Нет, — снова повторила она.
— Вам заказать такси? — спросил доктор. Он был любезен, но Сюзан видела, что ему надо торопиться к своим больным, потому что здесь его работа уже закончилась.
— Нет, у меня здесь машина.
— Э, мелочами вам не надо забивать себе голову, — добавил он. — Я позвоню вашему отцу. Мне очень жаль, миссис Кининг. Мы сделали, что
могли. Мне кажется, у него недоставало силы к жизни. Может быть… никогда не известно… Извините меня.Наконец Сюзан смогла повернуться. Она твердым шагом направилась вниз. А потом наружу в прекрасный, октябрьский солнечный день. Она села в маленький серый автомобиль и поехала прямо домой. Она никому ничего не скажет. Сюзан хотела поскорее попасть домой, хотела пойти наверх в комнату, где они жили вместе с Марком, и закрыться там от всех. Он ведь не мог навсегда уйти из дома, где они так долго были вместе!
Когда она подъехала к калитке, вокруг царила тишина. Ей недоставало какого-то ритмичного шума, но она не могла припомнить, чего ей, собственно, не хватает. На минуту она остановилась на тропинке и постаралась вспомнить. Почему этот мерцающий воздух так тих в безветренную погоду? Когда она так стояла, из дома вышел рабочий в грубом голубом комбинезоне.
— Да, леди! — крикнул он ей веселым голосом. — Как раз полчаса назад мы наткнулись на воду. На глубине шестидесяти метров, в том числе пятнадцать метров скальной породы. Там источник чистейшей, самой вкусной воды, какую вы когда-либо пили!
Он подал ей кружку, полную воды.
— Поздно, — сказала она.
Он таращился на нее, когда она уходила; Сюзан вошла в дом и закрыла двери.
Сюзан позвонила, чтобы привезли детей, хотя мать удивлялась и уязвленно протестовала.
— Сюзан, тебе бы не стоило жить в этом доме. Переходи на некоторое время к нам.
— Нет. Я хочу быть здесь ночью, именно сегодня ночью. И хочу, чтобы дети были со мной. Тут совершенно безопасно — теперь у нас есть питьевая вода.
— Надеюсь, Сюзи, ты не собираешься вогнать себя в могилу, — взывал к ней отец. — И не собираешься похоронить себя в этом доме.
Минуту она раздумывала.
— Нет, пожалуй, нет, — сказала она наконец. — Нет, это не так, но я чувствую себя здесь лучше, чем в любом другом месте.
Джейн привела детей домой. Они поужинали в полной тишине, и Джейн помогла Сюзан уложить их в постельки.
— Можно нам поцеловать тебя на ночь и за папу? — спросил Джон голоском, исполненным любви и жалости.
— Да, — ответила Сюзан.
Их поцелуи попали ей прямо в сердце, но она не плакала. Джейн, занятая работой, плакала неустанно и тихо, отвернув лицо.
В эту первую ночь Сюзан долго, до поздней ночи, читала. Когда она выкупалась и заплела волосы в косы, как каждый вечер, она легла в постель, взяла книгу и долго читала. Внимательно, час за часом и слово за словом. Она не плакала и не могла плакать. Она переворачивала страницу за страницей, пока не устала. Затем она закрыла книгу и посмотрела на часы. Было три часа. Марк умер ровно двенадцать часов назад. Она посмотрела на его опустевшую кровать, инстинктивно встала со своей кровати и в отчаянии легла в постель Марка, устроилась во вмятине, отпечатанной его телом, и положила лицо на подушку, туда, где спал Марк. Наконец она почувствовала, что глаза ее наполняются слезами.